Войдя в уже знакомую квартиру, Татьяна плюхнулась на обувную скамейку, что стояла под зеркалом, и зевнула. Усталость только теперь на нее навалилась. Она все еще прокручивала в голове этот длинный день, но мысли уже начинали путаться. Вадим внес на руках Муравьеву и сразу положил на диван. Потом он снял ботинки, надел тапочки, подал гостевые тапочки Татьяне. Они молча начали совершать стандартные гигиенические ритуалы перед сном. Разговаривать никому не хотелось. Татьяна переживала из-за отца. Вадим просто выглядел очень уставшим, но, когда они случайно встречались глазами, он ей улыбался, так же по-доброму, так же ласково.
– Вам постельное поменять? – спросил Вадим, когда они вошли в спальню-гостиную. – Оно так-то свежее. Я только вчера сменил.
Он с надеждой посмотрел на Татьяну. Девушка улыбнулась и отказалась от этой услуги. Вадим молча возликовал. Ему явно не хотелось возиться с наволочками и пододеяльником, особенно при том неудобстве, что Муравьева трупом валялась на диване. Он разложил кресло, бросил на него декоративную диванную подушку и накрыл сверху покрывалом – приготовил себе постель. Татьяна остановилась перед диваном в замешательстве. Ей хотелось снять с себя неудобное обтягивающее платье, колготки и бюстгальтер. Хотелось спать с комфортом. Она ведь так уже почти сутки ходила. Вадим заметил ее неловкость.
– Я выйду, позови, как ляжешь, – бросил он, закрывая за собой дверь. – Возьми футболку какую-нибудь в шкафу.
Татьяна восхитилась его понятливостью, скинула с себя все мешающее и подошла к большому трехстворчатому купе. Все тело задышало свободой. От колготок и бюстгальтера у нее остались красные вмятины на теле, которые зудели. Открыв шкаф, Татьяна не сразу разобралась в этом бардаке. Там вперемешку лежала и одежда, и книги, и какие-то инструменты. Купе больше походил на кладовую, чем на платяной шкаф. Наконец, она откопала в конце одной из полок белую футболку из обычного хлопка и напялила на себя. Теперь можно было спокойно спать. Чуть сдвинув распластавшуюся на диване Муравьеву, которая уже начала похрапывать, Татьяна залезла под одеяло и взбила подушку. Постельное белье еще пахло свежестью некачественного кондиционера, который сильно отдавал химикатами. Но среди этого искусственного запаха можно было различить ароматы морского бриза. Положив голову на подушку, Татьяна почувствовала еще один знакомый запах. Это был живой, теплый и приятный аромат Вадима. Она не могла описать его словами, потому что, казалось, ничто в мире так не пахло, кроме него. На самом деле наверняка этот аромат представлял собой компиляцию тысячи других запахов, но нигде больше нельзя было встретить точно такой же состав. Она невольно уткнулась носом в подушку и вдохнула в себя побольше его аромата. Губы сами расплылись в широкой улыбке. Потом, опомнившись, она легла на спину прямо и разрешила Вадиму войти в комнату. Он, не глядя в ее сторону, прошел к креслу, быстро снял с себя одежду, задернул шторы и лег на кресло, укрывшись покрывалом и отвернувшись к стене. Татьяна не хотела за ним подсматривать, но любопытство взяло свое. Первой он стянул футболку, оголив мощную мускулистую спину с широкими фигурными плечами. Мышцы при рассветном полусумеречном освещении казались еще более рельефными, чем, возможно, были на самом деле. У Татьяны внизу живота что-то вспыхнуло. Потом он скинул штаны. На нем остались только черные боксеры. Ноги у него тоже были мускулистые и длинные. И вся фигура в целом в приглушенном свете казалась сошедшей с античного греческого пантеона. Может быть, Татьяна чуточку приукрасила Вадима в своем воображении, которое сильно у нее разыгралось при виде голого мужского тела, но он явно ее привлекал. Потом, пристыдив саму себя, девушка закрыла глаза и снова уткнулась в подушку, так и уснув на животе.
Впервые за долгое время Татьяна хорошо спала. Диван был старый, не предназначенный для постоянного использования в качестве кровати, с самым недорогим наполнителем, но спать на нем было удобно. Жестковато, как Татьяне нравилось, и ровно. Зато подушка, будто в качестве компенсации, была перьевой, мягкой и хорошо держащей форму. Одеяло было ни жарким, ни холодным, а ровно настолько согревающим, насколько это было нужно в этот предлетний переменчивый период. Она не могла определить точное время, но солнце вовсю пыталось пробить сквозь плотные шторы яркие лучи. В комнате все было по-прежнему. Даже бардак остался тем же самым. Она здесь была одна. Дверь закрыта. Девушка потянулась, продолжительно зевнула и поднялась с кровати. Ей захотелось в туалет, и она вышла в прихожую. Дверь в кухню тоже была закрыта. Оттуда до Татьяны доносился гулкий шум кипятящегося чайника и приглушенные голоса. Вдруг раздался смех, и чайник выключился.
– Но, если серьезно, я ей порой завидую, – говорила Муравьева. – По ней видно, что ее всегда любили. Уж в этом она недостатка не испытывала.
– Угу, – задумчиво отвечал Вадим. – Зато теперь никому, кроме отца, ее любить нельзя.
После этого наступила пауза. Больше ни звука не прорывалось через кухонную дверь. Сперва Татьяна поймала себя на мысли: «Неужели у Муравьевой может быть повод мне завидовать?» Это немного приподняло ее самооценку. А потом ее оцепили слова Вадима. Они стрельнули ей прямо в сердце. Молниеносно, остро и неуловимо.
Татьяна решила разбить тишину и отворила дверь. Аромат крепкого кофе тут же наполнил ее легкие. Вадим, увидев ее, замер на пару секунд и тут же отвернулся, как будто солнце слепило ему глаза. Муравьева, переведя взгляд с парня на Татьяну, весело улыбнулась и глазами показала девушке посмотреть на себя. Вадим с трудом отворачивал свой взгляд, который словно тянуло к ней магнитом, но как только он достигал цели, врезался в невидимую стену и убегал восвояси. Татьяна взглянула на себя и не сразу поняла, в чем дело. Она чувствовала себя вполне комфортно и не видела ничего зазорного в том, что она без бюстгальтера и в одной футболке. Только потом ей стало понятно, что футболка оказалась слишком короткой и даже живот закрывала не до конца, из-за чего на всеувидение представлялись ее упругие, но костлявые в тазу бедра с завышенной ниточкой трусиков по бокам, что удлиняло ее и без того высокие стройные ноги. Зону бикини закрывал лишь маленький треугольник нежно-розовых стринг. К тому же футболка оказалась тонкой, сквозь которую слишком вычурно выступали замерзшие соски. Татьяна не сразу сообразила, что это может быть сексуально и раздражать кого-то.
Вадим поднялся из-за стола, чувствуя себя неловко, отчего смотрел только в пустую чашку из-под кофе, и отошел к раковине, боясь даже голову повернуть в сторону Татьяны, которая продолжала стоять на месте, не двигаясь.
– Тань, оденься, пожалуйста, – не выдержал он, бросив чашку в раковину.
Муравьева рассмеялась. Татьяна насупилась. Его голос приобрел раздраженный тон. Он до этого всегда был с ней вежлив и деликатен, а сейчас очень груб. Девушке это не понравилось. Она сначала хотела воспротивиться, лишь бы сделать ему назло, но потом поняла, что сама поставила его в неловкую ситуацию.
– Дай мне что-нибудь тогда, – слегка обиженно попросила она.
– Что найдешь в шкафу, все твое, – по-прежнему не глядя на нее, ответил Вадим и включил воду.
Татьяна развернулась и вышла, краем глаза заметив, как парень украдкой смотрит ей вслед. Муравьева продолжала негромко смеяться, прикрывая рот рукой.
При ярком солнечном свете ориентироваться в шкафу было гораздо легче. Она нашла среди сваленной кучи одежды, большую длинную футболку, которая снова стала для нее платьем, и надела поверх той, в которой спала. Потом отправилась делать утренние процедуры. Она уже чувствовала себя здесь, как дома. Запомнила, что и где лежит, поэтому даже не спрашивала у Вадима, если ей что-то было нужно, а просто брала. После душа она почувствовала себя совсем бодрой и живой. Моясь под струей горячей воды, она вспоминала растерянное лицо парня, когда он увидел ее на кухне, и его смущение. Это ее забавляло и одновременно возбуждало. Ей нравилось, что он смотрит на нее так: с желанием, но не пошло. Ей нравилось, что он проводил ее взглядом, когда она пошла переодеваться, просто потому что не мог удержаться. Ей нравилось, что она могла его смутить одним своим видом. Она чувствовала женскую власть над ним, и это ей тоже нравилось.
Вернувшись на кухню, она обнаружила приготовленную для нее тарелку с горячей рисовой кашей и порезанными туда кусочками банана. Вадим стоял у кофеварки и переливал кофе в чашку. Муравьева сидела расслабленно на стуле, упершись в его жесткую спинку, и тыкала пальцами по экрану, видимо, писала кому-то сообщение. Вадим, услышав шаги, осторожно обернулся и, увидев Татьяну уже в приличном виде, расслабился. Он поставил перед ней чашку с горячим молочным кофе и улыбнулся. Снова дружелюбно и легко. Татьяна расплылась в счастливой улыбке. Она предвкушала вкусный завтрак, прекрасно помня, каким он был в прошлый раз. Желудок довольно заурчал. Она облизала губы и принялась есть, смакуя кусочки фруктов во рту.
– А вы уже поели?
– Мы проснулись полтора часа назад, – ответил Вадим.
– Лен, а ты себя нормально чувствуешь?
Муравьева подняла отстраненный взгляд от экрана телефона.
– Да, вполне. Кстати, Вадим мне все рассказал. Спасибо вам большое.
Она оглядела обоих и улыбнулась уголками губ, а потом внимательно посмотрела на Татьяну, чуть прищурившись, как бы что-то анализируя.
– Следовало ожидать подвоха, когда Даша меня пригласила с вами. Почему я согласилась?
Вопрос она уже задавала кому-то невидимому в окне, потому что повернула туда голову и уставилась в солнечный день, глядя сквозь пространство. Татьяна не обратила на это внимания и продолжила есть дальше.
– Это у вас такая конкуренция? За что? За место в театре? – спросил Вадим, прослеживая взгляд Муравьевой.
– Не знаю. Место в театре ей и так обеспечено, разве что солировать не светит. Даша просто всегда считала меня соперницей, хотя я ее как таковую не воспринимала.