Перед выходом отец уточнил время ее возвращения, а потом обнял и пожелал хорошего отдыха. Сам он тоже куда-то собирался, поскольку тщательно выбрился несмотря на выходной день. Татьяна догадалась, что на свидание. Ей даже показалось, что отец рад ее отъезду на целых два дня.
Она взяла рюкзак и на автобусе доехала до дома Вадима. Конечно, она немного опоздала. К ее удивлению, он уже стоял у подъезда и курил. Одет он тоже был в серые хлопковые штаны и приталенную белую футболку без принтов, которая выразительно обтягивала мышцы груди и рук. В Татьяне проснулось жгучее желание упасть ему на упругую грудь в объятия сильных рук, но парень без всяких приветствий сказал ей делать другое.
– Кидай вещи на заднее сиденье, – бросил он перед затяжкой, указывая на припаркованный возле дома старый немецкий хэтчбек грязно зеленого цвета. Татьяна, взглянув на полуржавую колымагу, засомневалась, что на ней можно куда-то уехать.
– Да, не «Бентли», конечно, – усмехнулся парень. – Но еще ездит. Хотя бы пару часов протянет. Надеюсь.
Он нехорошо усмехнулся, и сомнения укрепились в Татьяне, но она из вежливости ничего не сказала. Докурив, Вадим сел на водительское сиденье, пригласив Татьяну сесть рядом на пассажирское. Несмотря на длительный срок эксплуатации (Татьяна подозревала, что машина даже старше ее) в салоне было чисто и аккуратно. Обустройство и обивка салона, конечно, были обшарпанными, бардачок сломан, кресла просижены, но пыли внутри не было, до всего можно было без неприязни дотронуться рукой. В салоне даже не пахло куревом. Татьяна, покатавшись в самых разных салонах такси, встречала и в относительно новых автомобилях ужасные неприглядные последствия их нещадной эксплуатации. Здесь же было приятно находиться. Вадим строго-настрого наказал Татьяне пристегнуться, что ей удалось далеко не с первого раза, и попытался завести автомобиль. У него это тоже получилось не сразу. Татьяну это немного беспокоило, но самоуверенная улыбка Вадима все стирала.
Машина все-таки завелась, и они двинулись в путь. Как сообщил водитель, ехать им предстояло два часа, но по пути надо было заехать в гипермаркет, накупить продуктов и других принадлежностей для праздника.
– Ты только классику слушаешь? – спросил он, потянувшись правой рукой к круглому переключателю радио.
– Что за стереотипное мышление? – укорила его Татьяна, улыбнувшись. – Мы, балерины, такие же люди, как и все. Разумеется, я в XXI веке живу, а не в XIX. И слушаю обычную музыку.
– Ну, просто ты первая балерина, с которой я знаком. До тебя некому было развеять эти мифы, – оправдывался Вадим. – Ладно, значит, послушаем «Дорожное» радио.
Он переключил радио на нужную волну, и вскоре в салоне заиграла попсовая музыка. Поначалу они ехали молча. Вадиму приходилось останавливаться на каждом светофоре и внимательно следить за дорогой, потому что им попадалось множество нерегулируемых пешеходных переходов, внезапно выныривающих из дворов велосипедистов и полуразрушенных лежачих полицейских. Татьяна слушала музыку и думала о своем. Ей не было неловко от этого молчания. Наоборот. Она любовалась утренним городом, бурлящим проснувшейся жизнью как муравейник. Солнечное небо поблескивало в разноформатных окнах многоэтажек. На километры вокруг распространялись ароматы цветения сирени и яблонь. Сквозь приоткрытое окно и до нее доносились эти терпко-сладкие запахи, подтверждающие, что город теперь полностью под юрисдикцией лета. На улицах уже было много людей и много машин. На долгих светофорах даже образовывались небольшие пробки. Суббота кипела с самого утра.
Татьяна дышала прохладой июньского ветра, вливающегося сквозь узкую прощелину окна, и наслаждалась свободой. Именно свободу она сейчас ощущала. В первую очередь, свободу от отца, потому что не надо было напрягаться и придумывать, что ему соврать по возвращении домой, потому что он никогда не узнает об этой ее поездке к Вадиму на дачу, потому что у них впереди было целых два дня. Казалось, этого так много. Они еще не проводили вместе столько времени. И тем более не проводили его так, когда им никто не мог помешать. Во вторую очередь она полноценно осознала, что с академией покончено. Сегодня ей можно было не заниматься репетицией и тренировками, можно было посвятить этот день себе, провести его легко и весело без постоянного чувства долженства. Она просто радовалась этому дню, наслаждаясь примитивной, но легкой песней, что звучала из динамиков.
– А у меня вчера выпускной был, – сказала Татьяна, почувствовав, что теперь его можно немного отвлечь.
– Поздравляю! – широко улыбнулся парень и посмотрел на нее. – У тебя в дипломе так и написано «Балерина»?
– «Артист балета», – гордо сказала она, а потом, погрустнев, добавила. – Между прочим, балериной далеко не каждый артист балета и даже не каждый солист может стать. Это уже высший пилотаж.
– Я и не знал, – просто пожал плечами Вадим.
– Правда, – вздохнула Татьяна, – ректор нашей академии вчера сказал, что мне не стоит тратить жизнь на балет. И что он удивился, что я вообще закончила академию.
Комок боли снова застрял в ее груди. Вадим с недовольным видом отвернулся к окну, посидел так недолго в задумчивости, а потом ответил:
– Тебя не должно волновать, кто и что говорит по поводу твоего выбора. Это только твое дело. Никто тебе не указ. Если ты хочешь быть балериной, ты ей будешь! Точнее, ты ведь уже артистка балета, разве нет? Какая тебе разница, что думает твой бывший ректор?
Он специально надавил на слово «бывший». Татьяна вздохнула. Глубоким вздохом она пыталась облегчить ту боль, что сжимала грудную клетку.
– Без него бы не получилось, – с сожалением произнесла она.
– Нуу… – протянул Вадим, бегая глазами по окружению за лобовым стеклом, видимо, соображая, что на это ответить. – Но диплом ведь ты получила? Теперь уже не важно, как.
– Ну, да.
Татьяна опустила голову. Говорить о своих непонятных догадках по поводу романтической связи отца и ее бывшего ректора она не стала, смутившись.
Солнце бесцеремонно впивалось ослепительно белыми лучами в глаза, заставляя жмуриться и отворачиваться. Сила нагрева увеличивалась за счет стекла, и кожу обдавало жаром. Спасали только прохладные струйки воздуха из окна. Вадим опустил стекло со своей стороны до половины. Лавина свежего воздуха ввалилась в салон, а вместе с ней и оглушающие шумы ветра и трассы.
– На самом деле я сама не знаю, чего хочу.
– Ты просто ничем, кроме балета, и не занималась, – быстро ответил Вадим, будто готовил эти слова с их самой первой встречи. – Попробуй разобраться в анимации. Хотя бы азы изучи. Обучающих роликов в интернете куча. Я сам так учился.
– Я – аниматор? – рассмеялась Татьяна, хотя ей было не смешно, а грустно.
– Ну, Дисней тоже не родился с карандашом в руке, – усмехнулся парень. – Все рождаются голыми, не умеющими даже говорить и ходить. Сначала их кто-то учит, помогает им, наставляет, а потом все дети неизбежно взрослеют и все делают сами. И выбирают тоже сами.
Наступила пауза. Татьяна не хотела продолжать этот тяжелый разговор, но задумалась над его словами. Она признала, что 18 лет – это только самое начало взрослой жизни. Ей только в этом году стало разрешено голосовать, употреблять алкоголь и вступать в брак. Она только-только начала жить. Ее ровесники сейчас тоже только-только заканчивали школы и выбирали себе специальности. И большинство из них наверняка еще не знали, куда и на кого пойдут учиться, но жизнь уже заставляла их делать выбор. Однако у них хотя бы есть этот выбор. Ее же, маленькую, глупую, кто-то когда-то поставил у станка и сказал, что здесь ее место. И она не могла сдвинуться с этого места всю свою жизнь. До сих пор. Но теперь она взрослая, она может голосовать за того политика, чьи взгляды ей ближе, она свободна вступать в брачные отношения с тем, кто ей нравится, она может водить машину, если обучится и получит водительское удостоверение, она может работать, где ей интересно. Она может много чего того, что было запрещено раньше. Наконец, она может выбрать для себя профессию, занятие, которому посвятит свою жизнь. Отец больше не ее законный представитель, теперь она сама может представлять свои интересы. Именно что свои интересы.
Вадим заехал на парковку крупного гипермаркета, что стоял по правую сторону шоссе. Здесь можно было найти все необходимое и даже больше. Они вышли из машины, Вадим поставил ее на сигнализацию (Татьяне было удивительно, что в такой старой машине еще есть сигнализация и зачем она ей нужна), и они вошли в большое одноэтажное здание. Покупателей, как и в целом людей в городе, здесь было много. Все ходили с тележками, толкаясь друг о друга, мешая сотрудникам работать, а себе совершать покупки. Вадим с Татьяной тоже взяли тележку и отправились в раздел «Все для праздника». Парень набрал там древесного угля, розжиг и всякие другие штуки, которые были необходимы для гриля. Потом они перешли к одноразовой посуде. Он предложил Татьяне выбрать то, что ей понравится. Она выбрала картонные стаканчики и тарелочки с разноцветными шариками, а приборы они взяли самые обычные, белые, пластиковые. Потом пошли по продуктовым рядам набирать все, что можно было есть, особо не заморачиваясь с его готовкой. Пока они гуляли по рядам, Вадим рассказывал ей о том, что любит, спрашивал о ее вкусовых предпочтениях, обсуждал с ней, какой кетчуп лучше и почему. Из-за кетчупа они чуть не поссорились. Татьяна хотела взять суперострый, который всегда покупал ее отец. По его мнению, этот кетчуп шел к любому блюду, потому что был очень качественным и дорогим. Но Вадим опроверг экспертное мнение отца тем, что, скорее всего, кетчуп шел к любому блюду просто потому, что был настолько острым, что не оставлял возможности языку прочувствовать какие-либо вкусы, парализуя все рецепторы напрочь. Он показал ей состав этого кетчупа, в котором было много всяких консервантов и добавок с индексом E, а также содержался глутамат натрия. Потом он взял кетчуп, который любил сам, и сравнил составы. Состав его кетчупа оказался гораздо проще, поэтому, по мнению Вадима, полезнее. Это был первый случай, когда Татьяна с ним согласилась. Парень ликовал как ребенок и чуть не перевернул тележку с продуктами. Девушка только рассмеялась.