Звонок в дверь прервал макияж. Женька взглянула на диван. Катька забыла свою куклу, будут слезы.
На пороге стояли двое молодых людей. Женька, испугавшись, попыталась хлопнуть дверью, но предусмотрительно подставленная нога одного из визитеров сыграла роль стопора.
– И мы еще боремся за звание дома высокой культуры быта! Мадам, вы мне полноги смяли.
Сказавший подмигнул Женьке и снова распахнул двери.
– Вам кого?
– Да, вероятно, вас. Что, погулять собрались? Может, мы не вовремя? Нет, мы вовремя. Как всегда. Милиция, мадам, милиция. Да не бойся ты, пропусти-ка.
Казанова махнул удостоверением и напрямую двинулся в комнату.
– Одна? Одна.
Женька, явно растерявшись, еле слышно выдавила:
– А в чем дело?
– Да надо бы… – скомкал второй, тоже проходя в комнату.
Казанцев уже осматривал местность, скользя взглядом по интерьеру. На россыпи косметики он тормознулся:
– Та-а-ак, Вовчик, ты посмотри, это мы удачно зашли.
Он взял со стола несколько ампул клофелина и покатал их на ладони.
– Это что такое, девонька, а? Лореаль, Париж?
– От головы, – шепотом пояснила Женька, абсолютно не зная, как себя вести. Кажется, она влипла. Но как ее нашли? Может, черные, что избили Ольгу, стуканули в ментовку? А может… Может, это из-за того быка? Нет, нет, она нигде не могла проколоться. Если только спекуль Борька…
– Это точно. От головы, – хихикнул Казанова, скосив глаза на Вовчика. – Ты бы одевалась, пока мы тут посмотрим. Поищи, кстати, документы. Подружка еще в больнице?
– Да, – автоматически кивнула Женька. Казанова занялся прямыми профессиональными обязанностями – обыском комнаты, выражаясь грамотнее, осмотром. Когда обыск без санкции – это осмотр. Белкин, увидев ампулы, тут же отправился за понятыми. Вернулся через минуту, таща на поводу алкоголика из первой на площадке квартиры и его только начинающую спиваться дочь.
Женька облегченно вздохнула. Не хватало только, чтобы тетя Шура узнала. Боже мой, а Катька? А Ольга? Откуда эти узнали, что она в больнице?
Женьку окатило горячей волной. Казанцева ничем не окатило. Сейчас он пребывал в куда более приятном состоянии. Что-то типа легкого балдежа от неожиданного подарка судьбы. Судьба иногда дарит такие подарки. Когда не ожидаешь ничего, кроме обиды за напрасно пролитый пот, и вдруг – хлоп: “Товарищ, это не вы обронили два миллиона? Я так и подумал. Ходите, ищете. Держите. Не за что”. И настроение сразу – прыг! Легко! Спасибо, судьба.
После вчерашней разведки Костик не предвидел такого удачного оборота. Накануне они с Вовчиком были здесь, прошлись по соседям, поворковали, навели справочки. Почтальонша Александра Михайловна оказалась разговорчивой и многознающей гражданкой.
– Живут втроем, хозяйка в больнице, кто-то избил, при мне забрали, конечно, помню время. Девочки хорошие, Оленька сидит с дочкой, а Женечка торгует в ларьке, где ларек, сказать не могу, извините, не знаю. Дочка сейчас у меня, спит. Никаких компаний, никаких гулянок, очень милые девочки, Женечка здесь не прописана, просто близкие подруги, в одном детдоме РОСЛИ. А что случилось-то, собственно?
– Да как всегда, ничего. Кажется, в Америке нашелся дальний родственник одной из подружек. Хотят завещать дом и участок в Синявино. Подружкам пока не говорите, пожалуйста, вдруг мы ошиблись, а они напрасно обрадуются. Мы не любим напрасно Радовать людей. Только по делу.
Сегодня попытались подобраться с обратной стороны. Через Шерифа. Неспроста же он звонил ночью двум подружкам из детдома. Мог, правда, по пьяни номером ошибиться, не ту кнопочку надавить. Тогда пролет, тогда гуляйте, мальчики. Примерно с таким настроением сегодня и поехали, потому что ни в каких записных, ни в каких деловых бумагах, нигде не мелькали Оленька и Женечка из установленной квартирки
А тут – ба! Прямо на столе – лекарство от голо вы. Открытым текстом! А мы башку надрывали – кому это Шериф звонил? Хо-хо-хо. Если в квартире было двое, звонить мог любой. Все ясно? Ко-неч-но!
– Девушка, не стойте, пожалуйста, памятником жертве политических абортов. Вас что, судорогой свело? Я ж попросил документы поискать.
Женечка очнулась, подошла к трюмо и достала свой паспорт.
Казанова продолжил осмотр. Очень трудно искать, не зная, что именно ищешь. Ни видика, ни кассет при беглом осмотре не обнаружилось. Полным же списком пропавшего из квартиры бедняги Шерифа имущества убойный отдел не располагал. Ничего, главное – теперь есть у кого спросить.
Белкин набросал типовые фразы на мятый, вырванный из детской тетрадки с рисунками листок, дал расписаться соседям и упаковал ампулы в спичечный коробок.
В квартиру зашел еще один человек.
– Мужики, давайте быстрее, предупреждал ведь, чтоб недолго. Футбол же сегодня. Через пять минут я отваливаю, а вы как хотите. У меня рабочий день нормированный, а мне еще тачку ставить. На трамвае назад поедете.
– Сейчас, не глуши движок, – бросил Казанцев.
Молодой парень вышел из квартиры.
– Вот ведь, – недовольно усмехнулся Костик, – каждый извозчик думает, что он фельдмаршал. Меньше месяца баранку крутит, а гонора как у министра.
Последние полмесяца опера ездили на машине одного из замов РУВД. Зам догуливал отпуск, а чтоб колеса не простаивали, машину с водителем передали в убойный отдел. Водителя убойщики знали плохо, в РУВД он работал недавно, каким-то образом сразу попав на блатную должность, а не за баранку отделенческого “УАЗика”, с которого обычно стартует молодежь.
Слава, так звали водителя, постоянно ворчал и жаловался на лимит бензина, потому что убойщики, в отличие от зама, эксплуатировали машину почти беспрерывно. Надо отдать должное, машину Слава водил неплохо, лихо обходил пробки и знал город не хуже профессионального таксиста. К тому же он никогда не отказывался помочь в каверзных ситуациях, как некоторые водители-милиционеры, отвечающие только за руль и педали.
Слава был весьма находчивым малым, остроумным и смекалистым. В перспективе думал сменить сиденье машины на стул оперативного работника. Обычно он не ныл про нормированный рабочий день, но сегодня – футбол. Дело такое. Белкин тоже все уши прожужжал.
– Так, сеньора, слышали? Быстренько на выход. Если есть туалетное мыло, возьмите.
– Зачем?
– Потому что будем бить, будешь плакать, тушь потечет, придется мыть личико. А у нас только хозяйственное, двухпроцентное. Шутка. Мы никого не бьем, Ва-а-аще.
Казанцев жалел, что не произвел осмотр более тщательно, но успокаивал себя тем, что завтра вернется сюда с постановлением на обыск и заглянет в каждый уголок. Некоторые граждане имеют привычку хоронить похищенное в самых экзотических местах типа банок с маринованными огурцами, не говоря уже об унитазах и цветочных горшках.
Женька обулась, накинула пальто и вышла на площадку. Сосед-пьяница с дочкой, ехидно переглянувшись, исчезли в своей конуре. Завтра весь двор будет знать о приходе милиции.
– Двери-то закрой, – напомнил Казанцев. Женька отрешенно толкнула дверь, захлопнув ее на автоматическую “собачку”.
Глава 6
– “Добрый вечер, добрый вечер, наши прекрасные, очаровательные слушатели. Вновь с вами радио “Попкорн”, ведущий Илья Тамбовский и программа по заявкам “Малява-блюз”. Сегодня чудесный, удивительный день, в который непременно сбудутся все ваши пожелания.
Итак, первое письмо. “Здравствуй, дорогой Илья и твоя замечательная программа. Меня зовут Катя. Передай, пожалуйста, моему другу Артему, находящемуся сейчас в 305 камере “Крестов”, что Макс изменил показания на первоначальные и теперь Артем смело может от всего отпираться. Адвокат сказал, что через месяц, Темочка, ты будешь на воле. Также, Илья, передай Артему привет, скажи, что я жду его и люблю, и поставь для него песню Розенбаума “Глухари”. С уважением, Катя С.”.
Ну что ж, вот такое трогательное письмо, надеюсь, Артем сейчас слушает нас, и я с удовольствием ставлю для него Александра Розенбаума…”
– Вот за это я и люблю это радио. – Музыкант закинул ногу на ногу. – Надо адрес студии запомнить. Когда меня посадят, а меня обязательно когда-нибудь посадят, я воспользуюсь этим “Попкорном”. “Малява-блюз”…
Серега поднялся с дивана и убавил громкость приемника.
– Так вот, Паша, я чего зарулил-то. Мы сегодня со своими мужиками соседям подсобили. Мокрушку подняли. С вас, кстати, тоже пузырь.
– А мы-то тут при чем? – Гончаров поставил на стол чашку с дымящимся кофе и чиркнул зажигалкой.
– Вам бы сто третью забабахали. По без вести пропавшему мужичку. Стопроцентный глухарек. А так радуйтесь.
– Как получилось?
– Умора. Такие артисты – сплошное кино. У меня в ЗАГСе девчонка знакомая сидит, склеил ее как-то в троллейбусе. Звонит она мне пару дней назад: “Сереженька, приходи скорее, очень тут непонятная ситуация”. Я мигом собрался, прилетел: “Что такое, ласточка?” – “Понимаешь, сейчас заведующая привела ко мне пару, сказала, чтобы вне очереди на послезавтра я их оформила. В общем-то обычное дело, ничего особенного. Я стала в журнал их записывать. Невесте сороковник, вся из себя такая, в брюликах и в золоте. Жених помоложе, двадцать пять, с виду лопушок, весь жеманный, будто педик. Я паспорта попросила. Смотрю жениховую прописку и ничего не понимаю – адрес моего соседа Лехи-алкаша. И фамилия его, и все остальное. А фотка в паспорте не его! А этого “голубого”. Я виду не подала, запись сделала, паспорта вернула. А вечером Лехе позвонила. Тишина. До ночи звонила. Никого. И утром опять – нет Лехи. Он один в трехкомнатной квартире прописан. Что делать-то, Сереженька? Нечисто тут”. Я ей отвечаю: “Все нормально, солнышко. Пускай свадьбу гуляют. А мы подойдем, поздравим”.
Сегодня я своих ребят взял и в ЗАГС. Договорился с органистом вместо него Мендельсона сбацать. Зря, что ль, в консерватории учился? Ребята входы-выходы перекрыли. В одиннадцать молодожены пожаловали. Это надо видеть, Паш. Словами не передать. Невеста – толстуха крашеная в фате, жених – чудик потный в зеленом пиджаке. Гости – сплошные спортсмены в униформе “Адидас” и “Рибок”. Папашка невесты – сухарь, перстнями исколотый. Все на тачках. Цветы, шампанское, шарики воздушные. Ангелочки, одним словом.