Мы дали ему номер факса и на другой день получили из Санкт-Петербурга то самое поручительство. Оно у меня с собой, вот. “Министерство обороны в лице майора Смирнова С.П. уполномочивает фирму “Рикошет” осуществлять закупки продуктов питания для нужд частей российской армии, ведущей боевые действия на территории Чечни. Генерал-полковник Суворов”.
– Редкостная лажа, – прокомментировал Музыкант.
Главбух пожал плечами:
– И тем не менее. Купцов дал команду заключать договор. Что и было сделано. Также по факсу.
Юрий Михайлович достал из “дипломата” второй документ.
– Это наш экземпляр. По форме здесь все правильно. Реквизиты фирмы “Рикошет”, подписи директора и главбуха, юридический адрес. Печати, я думаю, подлинные. И то, что договор отправлен по факсу, также устраивало нас. Факс ведь всегда можно просчитать. К тому же, созвонившись с областниками, мы узнали, что они тоже заключили подобный договор с фирмой “Рикошет”.
В середине сентября фуры с консервами отправились в Санкт-Петербург. С нашего комбината и с областного.
По прибытии в Питер товар был выгружен на складе, арендуемом фирмой “Рикошет”. Оплата горюче-смазочных материалов, согласно договору, также производилась по безналу. Весь товар переправили в три ходки.
– Понятно. – Музыкант в очередной раз ухмыльнулся. – Дальше можете не продолжать. Никаких денег на счета ваших комбинатов не поступило.
– Мы отправили несколько факсов в “Рикошет”. Затем попытались связаться непосредственно со складом и Министерством обороны. Наконец приехали сюда сами. Сейчас в городе, кроме нас, находятся замы директоров и кое-кто из администрации. Для начала навестили офис “Рикошета”, но увы, указанного в договоре адреса в Санкт-Петербурге не существует. Приехав на склад, обнаружили закрытый подвал жилого дома. Поговорив с жильцами, выяснили, что действительно некоторое время назад подвал использовался как складские помещения, но после поступления в райадминистрацию, мэрию и прессу большого количества жалоб от проживающих в доме склад был ликвидирован. Вот примерно и вся история. Комбинаты находятся в крайне тяжелом положении, и мы очень рассчитываем на вашу помощь.
– Вы забыли главное, – сморщил нос Музыкант. – На сколько вас кинули?
Теперь вздохнули оба бухгалтера. Дуэтом.
– Сумма ущерба свыше десяти миллиардов…
– Тьфу, ерунда какая. Просто мелочевка. В нормальном кабаке и то не посидеть.
– Я предупреждал, что наш рассказ вызовет у вас ряд сомнений, но я уверяю, что все это правда.
– Да не сомневаюсь я ни в чем. По сравнению с создателями денежных пирамид и акций-облигаций ваш “Рикошет” просто невинный шалун. Нормальное кидалово. Ударим “Сникерсом” по кариесу. И ваша точка зрения мне где-то понятна. Денежки не личные, зачем лишний раз что-то там перепроверять. У вас в Приблудске таких плакатиков не выпускают? – Викулов указал на плакат “Как не стать жертвой преступления”. – Наверняка не выпускают. А зря. Смотрите, что тут написано.
Вот: “Постоянно имейте при себе свисток и пару сменной спортивной обуви без каблуков. Спасаться в такой обуви в случае нападения на вас насильника будет гораздо удобнее”. О, извините, не туда глянул, хотя тоже классная рекомендация.
Ага, нашел. “Не стесняйтесь проверять документы у малознакомых деловых партнеров. Это оградит вас от мошенников”. Во, как раз по теме! Вы что, такие стеснительные? Но сомнения вызывает у меня не ваша стеснительность и не ловкость этих ребят из “Рикошета”. Сомнение вызывает одна трогательная деталь. Махинация проходит без сучка без задоринки. Никаких преград! Этак завтра любой нарядится в военную или ментовскую форму и пойдет сшибать яблочки ценой в десять миллиардов! Здрасьте, я майор Фикусов, хочу купить ваши пылесосы! Да пожалуйста! И вы знаете лучше меня, почему все прошло как по маслу. И вы вовсе не такие лохи. Комбинация всегда удается, если в ней заинтересованы обе стороны.
– Молодой человек, мы пришли к вам за помощью, а не за разъяснением собственных ошибок. Мы их и так уяснили и вполне согласны, что оплошали. Но уверяем – никто из администрации не был в сговоре с этим “Рикошетом”. Можете принимать наши слова на веру, можете не принимать – воля ваша, но в настоящую секунду мы отвечаем за них.
– Ладно, по большому счету мне все равно. – Музыкант решил не спорить об очевидных вещах. – Вопрос другого плана – почему вы пришли именно сюда? В Питере восемьдесят с лишним отделов милиции. И к тому же логичнее было обратиться в ОБЭП.
– Мы заявили в ОБЭП, но там объяснили, что здесь налицо мошенничество, а такими делами занимается уголовный розыск. А почему сюда? Беспросветная улица, девять – ваша территория?
– Наша.
– Там как раз и находился тот самый склад. Музыкант вспомнил. Это была его земля. Действительно, в подвале одно время имелись складские помещения. Он знал и хозяина подвала, разок выезжал туда на кражу куртки из его кабинета.
– Хорошо. Теперь определимся, что вас устраивает больше. Возврат денег или наказание этих красноармейцев. Имеется в виду законное наказание, конечно. В рамках УК.
– Ну, желательно и то и другое.
– Я почему сразу уточняю. Если через неделю они будут сидеть здесь, готовые вернуть вашу тушенку при условии их освобождения, вы не измените свои показания? К сожалению, сейчас это повсеместное явление, поэтому давайте сразу решать. Ну?
Визитеры переглянулись. Юрий Михайлович, выдержав мучительную паузу, взял ответственность на себя.
– Конечно… В таком случае лучше бы товаром. Что толку от их зоновских заработков?
– Правильно, – поддержал Музыкант. – Толку – ноль. Сколько вы собираетесь находиться в Питере?
– Две недели. Если надо, задержимся еще.
– Сделаем так. Вы оставляете все бумаги и свои координаты. Заявление пока писать не будем – нет смысла, вам ведь нужен товар. Если за две недели я ничего не выясню – напишете. Вот мой телефон. На всякий случай.
Музыкант сунулся в стол, но чистых листочков не оказалось. Не беда. Кусочек оторванных от стены обоев заменил визитку. Нищета.
Серега не только сразу видел перспективу тех или иных заявлений, но и не забывал о проценте раскрываемости. Лишнего глухаря забивать абсолютно ни к чему, да и писаниной заниматься не хотелось.
Он протянул номер телефона, записанный на обоях, и спрятал в стол папку с документами.
– Мы остановились в “Неве”. Вот телефон номера. И еще, молодой человек… Мы очень на вас рассчитываем. Любая хорошо выполненная работа должна хорошо оплачиваться. Это закон жанра, если можно так выразиться.
Музыкант не бросился на шею к Юрию Михайловичу с радостным, счастливым криком, поскольку весьма скептически относился к подобным обещаниям – человек щедр, когда тонет. Он перевернул страничку своего блокнота и щелкнул ручкой.
– Теперь как можно подробнее. Приметы Смирнова, различные детали, тонкости. Понимаете меня?
– Конечно.
Через полчаса товарищи из Приблудска покинули кабинет, еще раз напомнив про будущую безграничную благодарность в пределах разумного.
Серега минут пять полистал факсы-договоры и кинул их обратно в стол. Эта тушенка нужна им, как беременность – проститутке. Они наверняка свое уже получили. Ишь, молодцы, увидели бумажку с гербовой печатью и словом “Чечня” и прямо в транс впали. Ну как же! Не будут же люди наживаться на святом! Для Российской Армии ничего не жалко…
Хотя лохов, конечно, хватает. Такие дурни попадаются… Мораль – не верь ушам своим.
Музыкант достал полученную утром телефонограмму из больницы. “Доставлен гр. Неприторонный Алексей Харитонович, частный охранник. Во время прогулки по стройке упала на голову малярная люлька. Диагноз – перелом пальца. Состояние удовлетворительное”.
Викулов улыбнулся. Люлька-то цела? Не верь глазам своим…
Звонок из дежурки оповестил о новой трагедии:
– Серега, быстренько на заявочку. Только что позвонили в двадцать пятый ясли-сад и сообщили, что он заминирован. Надо обеспечить эвакуацию. Саперы уже выехали.
– Кто позвонил-то?
– Детский голос, лет пяти. Не выговаривает “р” и “з”.
Серега положил трубку. Не верь мозгам своим…
– Чего, чего? Ты не знаешь, где она? – Гончаров вытянул шею. – Прелесть-то какая! А кто к тебе вчерашней ночью приходил? Святой Афиноген? Или дежурная страдает галлюцинациями? Ты чего, подруга? Очнись!
Ольга отвернулась в сторону выхода из отделения. Они сидели в коридоре на потертом диване и своим странным поведением наверняка привлекали внимание всех больных и посетителей. Хорош кавалер – вместо того чтоб обнимать и целовать милую, готов наброситься на нее и растерзать. Гончаров и вправду понемногу выходил из себя, наткнувшись на невероятное упорство девицы. Тоже мне Жанна Д'Арк сопливая.
– Да, она была у меня, – ответила Ольга, понимая, что скрывать очевидные вещи не имеет смысла. – Но где она, я понятия не имею. Мы не настолько близкие подруги.
– И зачем же она заявилась сюда в три ночи? О самочувствии справиться?
– Она приехала занять денег.
– Ночью? Не дождавшись первого трамвая и не найдя более удобного кредитора?
– Она сказала, что надо срочно вернуть какой-то долг. До утра.
– И конечно, ничего не рассказывала. Ни про милицию, ни про убийство?
– Какое убийство?
– Понятно. Знаешь что, девочка? В самодеятельность тебя не запишут. Фальшивишь очень. Крайне жалею, что не могу увезти тебя с собой. Ну да ладно поправляйся. Здоровье тебе еще понадобится. И тебе, и твоей подружке. В лагере хилые не выживают. И еще учти – никуда вы с ней не денетесь. Рано или поздно выловим. Только тогда и разговор другой будет. Без слабины. И без фальши. Ясно? Последний раз спрашиваю – где она?!
– Не знаю.
– Тогда надеюсь, ты скоро поправишься. Благодаря мне и детскому панадолу.
Паша поднялся с дивана. На секунду замешкался.
– О дочке подумай. С собой, на зону, ее не возьмешь.
Ольга вздрогнула.
– При чем здесь дочка?