ележку и все оглядывался на нее и смеялся от радости. Ваничка хлопал ручками и тоже заливался смехом. Роздали и детям лакея, и детям дворника и всем столько картонажей, орехов с сюрпризами, хлопушек, что дети насилу могли унести подарки.
Ваничка смеялся и тому, как, разорвав хлопушки, все дети нарядились в разные бумажные колпачки и гуляли вокруг елки, кусая крепкие красные крымские яблоки и пряники фигурами.
Но вдруг Ваничка стал грустен, сел на стул, свесил свои тоненькие ножки и молча глядел блестящими глазами на проходивших мимо лакеев, готовивших чай, на няню и другую прислугу, пришедшую посмотрел елку.
- Что ты, Ваничка, грустный, тебе не нравятся твои игрушки?
- Что ты, мама, ужасно нравятся, и музыкальный ящик, и лошадка, и все; только знаешь, мама милая, сделай какое-нибудь веселье нашим людям. Они всегда нам служат, а у них нет веселья, сделай пожалуйста.
И Ваничкиной матери стало совестно за то, что не ей пришла в голову эта мысль, что Ваничка прав, и она стала придумывать, какое сделать удовольствие прислуге: взять ли ложу в театр, или сделать угощение какое.
Свои вещицы, картиночки, коробочки, игрушки Ваничка очень любил раздавать. Ему было шесть лет, но он умел писать, и бывало нарежет бумажки и напишет: «от Вани Маше», и приложит записочку к своему подарочку и снесет горничной. А то повар был именинник, он ему купил спичечницу и написал: «на память от Вани».
Особенно он любил праздновать именины няни; он называл это «справлять именины». Он волновался за несколько дней, у всех спрашивал, кто что подарит няне и сам готовил чашку, платочек, шкатулочку или еще что. Няня покупала колбасу, мятные пряники, халву и мармелад и всех угощала, и Ваничка торжествовал.
Ваничка очень любил свой сад: зимой там была горка, с которой он катался с сестрой Сашей и с детьми артельщика; потом ему в эту зиму купили коньки и поливали каток небольшой, и Ваничка выучился кататься на коньках и очень это любил.
Но весной было еще лучше: везде можно было бегать, и на курган, и в беседку, и к стене кирпичной, где камешки были разноцветные, и к колодцу, из которого качали, чистую, свежую воду.
Раз Ваничка ушел в сад один без няни, и ему стало любопытно узнать, что делается в соседнем большом саду за забором. Он влез на пень, нашел в гнилом заборе дырочку и стал смотреть; в саду гуляли все мужчины: одни пили, другие что-то болтали, некоторые сидели на лавочках и палками чертили что-то по песку.
Один из этих людей, человек немножко седой, но с добрыми и очень грустными глазами, подошел близко к забору и, заметив, что кто-то глядит, тоже нагнулся и посмотрел. Ваничка испугался и убежал домой. Он рассказал няне, что видел гуляющих, что кто-то подошел и он убежал. Няня так и ахнула.
- Что это ты, Ваничка, разве можно смотреть туда? Ведь это все сумасшедшие, больные. Это страшно, они тебя испугают. Но Ваничка не испугался. На другой день, когда няня ушла обедать, он позвал сестру Сашу и помчался по липовой аллее прямо к забору и к своей дырочки в заборе.
Вчерашний грустный больной опять гулял по саду.
- Здравствуйте, пропищал в дырочку тоненький голосок Ванички.
- Здравствуйте, - ответил больной, улыбаясь. - Вас как зовут?
- Ваничка. А вас?
- А меня тоже Иван Васильевич.
- Вы больной? - спросил Ваничка.
- Да, я больной; я очень несчастный. У меня был сынок, мальчик такой, как вы, и он умер, я заскучал и стал больной.
Ваничка вздохнул , поднял плечики, задумался и сказал:
- Я вас буду любить, и мы будем разговаривать всякий день, хотите?
Саша стала звать домой брата, ей было жутко, что он с сумасшедшим беседует, но он её не слушал, ему надо было исполнить свое любимое дело -утешить несчастного, и он весь был поглощен этим.
- Как звали вашего мальчика?
- Ваничкой, как тебя. Он пошел раз рыбу ловить, упал в воду; его достали, принесли мокрого домой, он простудился, заболел и умер, и у меня теперь никого не осталось.
- А он теперь ангел, - утешал Ваничка.
- Да, а я все-таки один и мне скучно.
- Я буду приходить сюда всегда, всегда; я вам принесу книжечку свою, и у меня много картинок, и мы будем обо всем говорить и о вашем Ваничке.
- У тебя есть папа и мама?
- Да, есть.
- А ты кого больше любишь?
Ваничка строго посмотрел на чужого человека и сказал спокойно:
- Я всех люблю. И вас люблю. Больной задумался тоже.
- Да, надо всех любить и тогда легче будет ...
Ваничка переменил разговор и начал говорить о няне, о том, как он письма пишет и Богу молится, как он любит грибы искать и т. д.
Домашние и няня уже не мешали Ваничке знакомству с больным через забор. Дурного ничего от этого не было, а хорошего много.
Раз больной принес Ваничке шоколад. Он очень взволновался и спросил мать: ничего, что это дал сумасшедший, можно есть?
Ваничка ужасно любил сладости и обрадовался, когда сказали ему, что конечно ничего, что можно есть шоколад.
А то, когда зацвели синие подснежники, больной нарвал большой букет и просунул его в дырочку. Ваничка взял, поблагодарил и снес матери, с покровительственной улыбкой объясняя ей, что это все его бедненький Иван Васильевич ему сует в дырочку забора.
______
Так продолжалось всю весну, до отъезда Ванички в деревню. Но вот уложились, сняли везде драпировки, выбили на дворе ковры и мебель, экономка Дунечка бегала по всему двору, таская банки, вещи, вытряхая пыль из платьев; дворник Никита сколачивал ящики; приехали подводы, привязали к телеге красную, мычавшую корову, потом рыжего Султана и старого Гнедого вывели из конюшни, тоже привязали к телегам, и весь багаж тронулся.
Собрался и Ваня в дорогу с ковровым мешочком в руках. В этом мешочке все было на дорогу: карамельки, апельсин, книжечка с карандашом, гребешок, кружечка, свисток настоящий, как у кондукторов, бронзовая собачка и пряник.
Перед отъездом Ваничка побежал проститься со своим другом, больным Иваном Васильевичем. Он подошел к дырочке забора и стал громко его кликать. Иван Васильевич подошел и веселым голосом сказал Ваничке:
- И я тоже иду домой, я теперь здоров, перестал скучать.
- Правда? Как я рад! - вскрикнул Ваничка. - Прощайте!
- Прощай, мой милый, маленький дружок. Ты меня утешил, ты добрый, хороший мальчик... Я тебя очень, очень люблю... и я тоже теперь всех люблю, а главное, буду любить всех детей, а не одного своего умершего мальчика...
Ваничка не совсем понял, что сказал Иван Васильевич, но он понял, что все хорошо, что Иван Васильевич выздоровел и всех любит, и Ваничка был в восторге.
- А вот письмо, отдай маме, - прибавил Иван Васильевич.
- Да, да, - сказал Ваничка; он очень любил письма, и писать, и получать, и ему весело было передать письмо матери.
Иван Васильевич дал Ваничке две большие шоколадные конфетки и ушел, а Ваня побежал отдать письмо матери. Вот что было там написано:
«Сударыня, уважая я хотел вам сказать, что я скорбел душой, тосковал и оплакивал своего единственного умершего сына и помешался от горя. Я думал, что возврат к жизни мне был невозможен. Теперь я здоров, и не доктора исцелили меня, но Бог послал мне утешением вашего Ваничку, этого ангела, который мне дал счастье новой любви к нему и через него ко всем детям и людям. И я исцелился через него и теперь уезжаю из лечебницы, благословляя соседство вашего дома с ней. Да благословит Господь вашего малютку-сына и весь ваш дом. Прощайте».
И. Т.
СПАСЕННЫЙ ТАКС (Рассказ Вани)
Моему брату Мише подарили Такса, собачку на коротких ногах, с длинными ушами и всю черную. Она была скучная, тихо ходила и ни с кем не играла. Весь день она лежала, свернувшись в уголке, и только для того вставала, чтобы поесть или попить. Ела она очень мало, мы с ней ужасно мучались, клали ей в рот кусочки мяса насильно и решили, что она больна.
Мама была недовольна, что взяли в дом такую скучную и хилую собачку, и хотела ее отдать прежнему ее хозяину, а Миша жалел ее и не хотел с ней расстаться.
Как-то раз Такс исчез. Мама была рада, а Миша все ее искал, и, наконец, узнал от дворников, что Такса видели на соседнем пивоваренном заводе. Там жили три мальчика, сыновья главного пивовара; им понравилась эта коротконогая собака, они ее прикормили и оставили у себя. Но через несколько дней Такс опять явился к нам. И так он кочевал от нас к соседям и обратно к нам.
Была ранняя весна. На московских улицах растаял снег, текли ручьи, а у нас в саду еще кое-где кучками лежал снег. Мы его раскидывали своими лопаточками и увозили на тачках подальше в угол сада, В это время Такса нашего опять не было дома. Он пропадал уже несколько дней. Посылали на завод, но и там его не было. Думали, что его кто-нибудь увел, или что просто он издох. Миша решил, что его надо везде искать. Мы обошли все кусты, раскапывали мокрые листья, посмотрели за колодцем, у забора, в сараях, конюшне, подвалах - нигде его не было. Тогда мы решили, что он пропал, и принялись дочищать то место перед домом, где мы зимой катались на коньках, а весной играли в крокет и другие игры. Когда работа была кончена, и весь снег раскидан, мама показала нам на грядках, как вылезали из-под мокрой лиственной земли желтовато-зеленые вострые кончики гиацинтов, тюльпанов и нарциссов. - «Вот все это скоро зацветет», - говорила мама. Нам было очень весело в саду и не хотелось идти домой, но пора было завтракать, и мы понесли лопаты, грабли и тачки в беседку, куда всегда убирали наши салазки зимой и наши садовые инструменты летом.
Вдруг вижу я в уголки беседки, куда я хотел поставить лопатку, что-то маленькое, круглое и черное. Я показываю мама, но она близорука и ничего не видит.
- Идите же, дети, скорей домой, все нас ждут, - говорила она.
Тогда я ей говорю:
- Мама, да ты нагнись, посмотри, это ведь наш Такс.
- Что ты говоришь, Ваня, где Такс?