Странно, а силуэт человека в чёрном плаще казался таким реальным…
Джеми тряхнул головой. Оглянулся на львицу, сломанной игрушкой белевшую у деревенской ограды.
– Таша!
Он вскочил – и тут же рухнул, вскрикнув от боли. Вскочил снова и, отчаянно хромая, едва касаясь земли раненой ногой, заковылял вперёд.
– Таша!
Львица вяло ударила хвостом по мху. Тряхнула ушами. Приподняла голову – позволив Джеми, притормозив, облегчённо перевести дыхание.
– Жива…
Оглядевшись, он подошёл к Арону. Тот так и сидел на дороге перед воротами, глядя в пустоту перед собой: руки опущены, выражение лица бессмысленно, потускневшие глаза пусты.
– Святой отец?
Не дождавшись никакой реакции, Джеми осторожно потряс дэя за плечи.
– Что с ним? – спросил Алексас.
– Не знаю. Ушёл… в себя. Наверное, чары виспа. – Джеми растерянно смотрел на дэя, оставившего его оклик без ответа. – Он сопротивляться должен был больше нашего, наверное, по нему и шарахнули крепче…
– Пусти меня.
– Зачем?
– Приведу его в чувство. Обещаю.
– И только? – уточнил Джеми подозрительно.
– Ты мне не веришь?
Младший из братьев Сэмперов покорно закрыл глаза.
– Верю…
– А зря, – сказал открывший их Алексас.
Он посмотрел на львицу, которая как раз плелась мимо них обратно к дому. Вновь перевёл взгляд на дэя.
– Заботливый ты наш папочка, живая легенда… – он сплюнул в сторону. – Тоже мне.
Удар кулаком по челюсти вышел такой силы, что дэй срезанным колосом рухнул в пыль.
– Ты что творишь?!
– Прости, Джеми. – Алексас потёр ушибленные костяшки. – Я же обещал привести его в чувство?
– Это ты называешь «привести в чувство»?!
– Это выдернет его оттуда, где он застрял.
– Ты! Ты нарочно, я знаю!
– По-другому бы не…
– Нарочно!
– А ты не считаешь, что он заслужил трёпку за то, что затащил нас в Белую Топь, да ещё заставил двух детишек драться с виспом, пока он прохлаждался за вашей спиной? Не говоря уже о его лютом нежелании советоваться хоть с кем-то, не бросать нам отговорки, как косточку псу, и объяснять решения, которые имеют прямое отношение к нашим судьбам и нашему выживанию?
– Да ты просто ревнуешь!
– Кого? К кому? При всём уважении, они с нашей маленькой королевой немного в разных весовых категориях. Во всяком случае, я надеюсь, что он это понима… о, я же говорил? Очнулся. – Алексас мрачно следил, как дэй поднимает непонимающие глаза. – Изволили покинуть глубины памяти, наше святейшество?
Арон сел, держась за разбитую губу.
– Что случи…
– А вы взгляните.
Алексас посмотрел на дэя, с жестоким удовлетворением наблюдая, как ширятся его глаза.
Арон обернулся, чтобы увидеть, как львица скрывается в доме: не ступая на израненную лапу, задев плечом дверной косяк.
– Да не спешите вы так, святой отец! – крикнул Алексас, хромая следом за дэем, когда тот метнулся к избе. – Не волнуйтесь, ей уже никто не угрожает!
Отодвинутый буфет впускал в гостиную оранжевый свет. Сняв дурацкий абажур со светильника, примешав к оранжевому свету жёлтый, Алексас подошёл к дэю – тот сидел на полу в спальне, вглядываясь в темноту под кроватью.
– Почему она не перекидывается обратно? – Алексас, хмурясь, опустился на колени рядом.
Под деревянным днищем блестели зеленоватые отблески – свет лампы отражался в львиных зрачках.
– Она не может.
– Что значит «не может»?
– Зашла слишком далеко. – Дэй протянул руку – львица тут же забилась в самый дальний угол, к плоскому подкроватному сундуку. – Тише, тише…
Львица пыталась зализать рану, но лишь больше её растравливала. Повернула морду к дэю: некогда белую, а сейчас выпачканную в чужой, дёготно-чёрной крови. Хвост бил по полу, в серых глазах стыла боль и молчаливый укор. Я тебя защитила, говорил её взгляд, ты не мог сделать этого сам, и это сделала я, что ещё ты от меня хочешь?
Оставь меня в покое, человек…
– Она забыла, кто она, – ошарашенно пробормотал Джеми. – Забыла, как вернуться обратно, забыла, как вернуть человеческий облик!
Пальцы Алексаса сжались в кулак: так, словно собирались врезать дэю во второй раз.
– И она… её уже не вернуть?
– Я пытаюсь это сделать, – сказал Арон ровно.
– Верни мне контроль! Святой отец, осторожно! – выпалил Джеми секунду спустя – вслух. – Она не помнит, кто мы, она опасна и…
– Она всё помнит. Просто мыслит иными категориями. Звериными.
– Помнит? – Джеми озадаченно всмотрелся в зверя, ютившегося под кроватью. – Вы уверены?
– Иначе не пытался бы делать то, что делаю.
Арон глядел на львицу, не мигая.
– Но это… это же опровергает все знания об оборотнях! Значит, забыв себя, они не теряют память… сразу, по крайней мере… и не могут убить близких людей, и это всё меняет, всё! Выходит, того же Харта Бьорка обвинили незаслуженно! Наверное, его подставили, а он ведь уже не мог… точно, его брат стал королём вместо него! Вот кому это было выгодно! И наверняка…
– Джеми, помолчите.
Нехорошие нотки в голосе дэя заставили мальчишку осечься, погасив азартные искры в его глазах.
Светлый хвост перестал метаться по доскам. Потом львица тихо подползла ближе к протянутой к ней руке, чтобы поддеть мордой мужские пальцы.
– Вот так. Хорошо. – Дэй положил ладонь на грязный мохнатый лоб. – Всё будет хорошо…
Пальцы его лежали на белой шерсти, и дэй продолжал говорить тихую, успокаивающую бессмыслицу, размеренно роняя слова сверкающими каплями, сплетая их в незримое кружево. Львица слушала, пока веки её медленно смеживались; и когда слова истаяли, а глаза зверя закрылись, дэй отнял руку и мягко позвал:
– Таша…
Выждав, пока померкнет серебристая дымка, он стащил с кровати гобеленовое покрывало – и накрыл им дрожащую девушку, свернувшуюся калачиком на полу.
Боль.
Память, накатившая пенной волной. Отрывки воспоминаний.
Висп, чёрное щупальце, белый огонь, отвратительное нечто во рту…
– Тихо, тихо. – Арон бережно потянул Ташу из-под кровати. – Потерпи немного.
Её подхватили на руки – Таша не сдержала вскрика, когда движение разбудило боль, затаившуюся в раненом плече – и переместили на постель. С трудом повернув голову, она сплюнула на пол – кровью.
– О чём ты думала?! – взвился Джеми.
– Ты же у нас умник, догадайся сам…
Слова выдавливались неохотно, – Таша скорее выкашливала их, чем произносила.
– Тебя не учили, что оборотень не должен отпускать разум?! Да то, что ты вернулась, чудо!
– В последнее время чудеса в моей жизни нередкое явление… – Она хотела и боялась коснуться места, где больше всего горело и жгло. – Что эта тварь со мной сделала?
– Плечо рассечено. Похоже, ключица сломана. – Арон положил ладонь на рану, так невесомо, что Таша почти не почувствовала. – Потерпишь ещё немного?
В плечо словно плеснули раскалённым свинцом. Она закричала бы, если б боль не лишала голоса, выжигая все мысли; девушка ощутила лишь, как её вдавили в перину, когда бедное тело само собой забилось, как рыба на крючке. Затем боль исчезла, так же мгновенно, как появилась – позволив Таше скрючиться на кровати, хватая ртом воздух и слизывая слёзы с губ.
– Вот и всё. – Дэй коснулся рукой её макушки. – Прости. По-другому кость не срастить.
Скосив глаза, всё ещё тяжело дыша, Таша ощупала ключицу, где тонкой линией пересёк кожу длинный белый шрам. Плечо больше не болело, лишь саднило немного.
– А… а у тебя откуда кровь?
Арон пристально смотрел на неё. Верхняя губа – разбита, нижняя – прокусана.
– Так уязвимым местом виспа было щупальце? То, которое с… фонарём, как его в сказках называли? – кашлянув, уточнил неугомонный Джеми. – Но как ты это поняла?
– Так же, как и ты. – Осторожно, ещё не веря, что раны больше нет, Таша села на краю кровати. – Когда он сдох. – Под недоумённым взглядом мальчишки она коснулась босыми ступнями пола, придерживая покрывало на груди. – Я… львица… я-львица… хотела не дать ему утащить тебя, вот и всё. Поэтому и решила откусить щупальце.
Джеми задумчиво почесал в затылке:
– Похоже, этот зелёный огонь у него вроде как сердце. Нормальное-то сердце у этой твари вряд ли могло быть. Она ведь, похоже, не из плоти и крови была, а из… кстати, как она на вкус?
– Как прогорклая вата, пропитанная солёными маслянистыми чернилами.
Скривились они одновременно – видимо, воображение мальчишки не уступало её собственному.
– Сядьте, Джеми. Подлатаем вашу лодыжку, – сказал Арон устало. – Потом принесу и нагрею воды, чтобы вы двое могли отмыться. Надеюсь, остаток ночи доспите спокойно.
– Я пока оденусь и печку заново растоплю, – встав, добавила Таша.
– Таша, тебе лучше…
– Я в порядке. Твоими стараниями. А потрепало нас всех. Финальный укус не даёт мне поблажек.
В ответ на её слабую улыбку дэй не улыбнулся.
Таша успела одеться, забрав одежду из огорода, разжечь огонь, вернуть на место упавшее кресло и умыться той водой, что осталась в кувшине в ванной, когда мальчишка наконец выскочил из спальни – куда позже Арона, вовсю таскавшего из колодца новые вёдра, пока на печке грелась кастрюля с кипятком.
– Я понял!
– Понял, в чём смысл жизни, вселенной и всего сущего? – спросила Таша, оценив его бесконечно гордый вид.
– Понял, почему проснулся висп! Я залез в сундук под кроватью, и…
– Ты залез в сундук мёртвого владельца дома?!
После случившегося сомневаться в том, что если доминус и ушёл куда-то, то только в топь – на последнюю встречу с виспом, – не приходилось.
– Зато я нашёл там разгадку!
Молча сложив пальцы щепоткой, Таша коснулась ими склонённого лба: потревоженную память мёртвых нужно чтить.
– Это было в сундуке. – Джеми продемонстрировал ей небольшую пиктуру, с которой улыбалась темноволосая женщина лет сорока. Вид у неё был слегка измождённый. – Вместе с мужскими и женскими вещами.