Пиктуры были изобретением магов. Они умели запечатлевать на пластинках из непрозрачного стекла всё, что те видели или представляли. Результат превосходил величайшие полотна и портреты: люди выходили точь-в-точь как живые, пейзажи – как настоящие.
– Мать нашего доминуса? – спросила Таша, заметив, что изображение перевязано траурной фиолетовой ленточкой.
– Скорее жена. Пиктуру сделали не так давно. Я считал следы магического эфира, они ещё не угасли. – Джеми отложил картинку на стол. – Ты же тоже заметила, что жилище у него не холостяцкое?
– Заметила, – подтвердила Таша почти с уважением.
– Смею предположить, что доминус переехал сюда не так давно. Болото для целителя – хорошее место. Редкие травы и компоненты, богатый материал для изучения. Уединение способствует плодотворной работе, новым открытиям… а жители деревни наверняка были рады, что у них наконец-то появится свой маг. – Джеми прошёлся по комнате туда-сюда. – Только вот жене доминуса на пользу это не пошло. И всем остальным в конечном счёте тоже.
– Что ты хочешь…
– Нечисть очень чувствительна к магии. Такая сильная – особенно. Она магию… слышит. Как колокольный звон. Магия может пробудить её из спячки. А просыпается она всегда злая… и голодная. – Джеми ходил из угла в угол, подбадривая себя оживлённым жестикулированием. – Видимо, висп задремал неподалёку от Палуса. В том, что он заснул, сомнений нет, иначе Мастера бы его нашли. Оно и хорошо, потому что место глухое и магов здесь не было очень долго. А потом приехал доминус и привёз артефакты, от которых фонит волшебством, стал колдовать рядом с Топью… и, судя по пиктуре, не так давно его жена умерла.
– А это тут при чём?
– Ты видела поблизости могилу?
Таша, освежив воспоминания об окрестностях, мотнула головой.
– Иногда ушедшие на покой маги селились в уединенных местах. На болотах в том числе. И хоронить себя эти маги часто завещали в том же болоте. Да, в болоте, – повторил мальчишка, заметив её округлившиеся глаза. – Сливаешься с природой и стихиями, зверьё не доберётся, тело сохраняется хорошо. Лучше только стеклянные гробы, которые некоторые использовали… кхм… ладно, не будем об этом. – Джеми вздохнул. – Обычно погребальный обряд совершает другой маг. Тело ведь нужно занести подальше, а простой смертный в топь не сунется. Зато маг, который может ходить по воздуху – вполне…
– Доминус похоронил жену в Белой Топи, – сказала Таша. Разрозненные части рассказа, щёлкнув, тут же сложились в единую мозаику в её уме. – А висп, который и так уже ворочался от близости магии, проснулся. И по следу доминуса приполз в Палус.
– Думаю, первым он выманил из дома именно доминуса. Принял облик его жены. Потом ещё кого-то. Может, даже одним человеком за ночь не ограничивался. Если кто из деревенских и уцелел, они сбежали подальше, как только поняли, к чему идёт дело. Это случилось совсем недавно, так что отряд для борьбы с виспом… Если его и хотели сюда отправить, то просто не успели собрать.
– Потому и стражи на мосту не было, – сказал Арон, вернувшийся с очередным ведром. – Полагаю, сперва жители Палуса обратились за помощью к пограничному гарнизону, тем паче там служили их родные. А те попытались разобраться с виспом, но это выше человеческих сил. – Дэй помолчал. – Не только человеческих.
Прежде чем взять с буфетной полки прихватки и снять с печи бурлящую кастрюлю, Таша одобрительно хлопнула мальчишку по плечу – и поняла, что пугать его было весело, но когда от твоего прикосновения не вздрагивают, это тоже неплохо.
Усталость навалилась вместе с тем, как закончились банные хлопоты.
Облившись тёплой водой, которую Арон смешал в деревянной бадье – немногим меньше другой, чугунной, в которой Таша и сполоснулась, – она осознала, что до сих пор держалась лишь потому, что в теле клокотали остатки боевого азарта и ярости. Вода смыла их вместе с висповой кровью. Руки дрожали, расплескивая содержимое медного ковшика прежде, чем Таша доносила его от бадьи до тела; когда же она, отжав мокрые волосы, во влажной одежде вышла в гостиную, каждый шаг давался с таким трудом, словно на плечи взвалили пару пудовых корзин с яблоками.
Джеми спал на тюфяке, не дождавшись своей очереди. Решив его не будить (в конце концов, из них двоих не он с головы до ног выпачкался в чёрной мерзости), Таша побрела в комнату за посудным шкафчиком – к Арону, сидевшему на кровати, где до утра предстояло спать ей.
– Пообещай мне кое-что, – сказал он, когда Таша сбросила разбухшие башмаки и вскарабкалась на простынь рядом с ним. Одеяло дэй убрал – оно успело перепачкаться чернильной жижей, пока Таша металась по постели.
– Смотря что.
– Если такое когда-нибудь повторится, оставь меня. Не вмешивайся. Спасай себя.
Фырк она скрыла широким зевком:
– И не подумаю.
– Таша, я не шучу.
– Я тоже. Я тебя не оставлю. Никогда. И хватит об этом.
Дэй долго молчал.
– Я ввязался в эту игру, думая, что смогу порушить её. Думая, что смогу сражаться за тебя. Защитить тебя от всего, – когда он заговорил, в его голосе падал пепел дотла сгоревшего гнева: на себя самого. – Я забыл, что не был создан воином.
– Кто тебе сказал?
Он не ответил.
– Арон, ты не можешь знать, о чём думает этот грёбаный колдун. И не мог знать, что эта тварь проснулась. Она владела какими-то чарами… искусством влезать в головы. У неё были сотни лет, чтобы усовершенствовать своё мастерство. Никто бы не справился, даже ты.
– Ты справилась.
– Не я. Зверь во мне. И этот зверь не ушёл бы, если бы не ты. Я спасла тебя, ты спас меня, всё честно.
Он качнул головой: коротким, досадливым жестом человека, который вспоминает самую большую глупость в своей жизни.
– В конечном счёте мы из этой передряги даже здоровыми вышли… благодаря тебе. И убили виспа из Белой Топи. – Ей представилось, с какой завистью Гаст выслушает повесть о том, как его подруга расправилась с тем самым виспом. – Может, однажды об этом даже легенду сложат.
– Больше никаких бдений со мной. – Дэй встал, не обратив никакого внимания на её улыбку. – Спи.
Улыбка погасла, как только он сделал первые шаги к выходу.
– Не уходи…
Арон замер. Оглянулся.
– Не уходи, – повторила Таша. – Я боюсь засыпать одна. Боюсь того, что увижу во сне после всего этого.
Убеждать другого в том, что ничего страшного не случилось, было проще, чем убедить себя.
Она откинулась на подушку, лишь когда дэй безмолвно взял одно из одеял, сложенных на гостевом тюфяке, и кивком велел ей лечь. Мягкий хлопок накрыл Ташу с головой; она даже не зажмурилась, просто дождалась, пока Арон откинет верхний край с её лица.
– Сказку на ночь не обещаю, – сказал дэй, сев в изножье.
– Можно и колыбельную.
– Певец из меня лучше, чем рассказчик, но баюкающим опытом похвастаться не могу.
– Ты никому не пел колыбельные?
– Никогда. Призвание не располагает к тому, чтобы я укладывал детей спать.
Таша смотрела в бледную зелень в его глазах – словно блеклое эхо того призрачного огня, что едва не убил их этой ночью. Вспомнила взгляд, обращённый на прекрасную губительную иллюзию, в котором мешались нежность и страсть, и мольба, и восхитительный благоговейный трепет.
– Кого ты видел? В виспе?
Она не была уверена, что имеет право спрашивать. Но слишком хотела знать.
Если подумать, она вообще знала об Ароне до обидного мало – куда меньше, чем о братьях Сэмперах.
– Того, кто мне очень дорог. Она умерла. Давно.
Голос его был так сух, что продолжать расспросы Таша не решилась. И не стала возражать, когда дэй осёк возможность этого, запев.
Арон не стал прокашливаться или усаживаться поудобнее: просто посмотрел на свет, зеркально сиявший в его глазах, и запел мягким, тихим баритоном.
– Паладины огня… это то, что мы знали всегда:
Кто подарит нам ветер, когда божества не хранят?
Песня, что сложила для них в Потанми девушка-менестрель, казалась теперь приветом из прошлой жизни. Той, где у Таши не было рыцаря, Арон был ей случайным попутчиком, и сама она была просто напуганной девочкой, которая гонится за похитителями сестры, а не частью чьей-то странной и страшной игры.
– Кто коснётся плеча, когда нет ни меча, ни коня,
И найдёт, и удержит, всегда возвращая назад…
Таша не удивилась, что Арон так хорошо её запомнил. Как не удивилась и тому, что слова теперь обрели совсем другой смысл – или просто смысл.
Дух, что нашептал Маре новую песню, знал куда больше людей, что её слушали.
– Подойди. Посмотри. В его взгляде – туман и трава…
Голос Арона окутала дымкой предсонья. Пара строк потерялась, утонув во тьме за незаметно слипшимися веками.
Пожалуйста, пусть этот сон будет без снов…
– Это те, кого ждёшь…
На один краткий миг, прежде чем провалиться в сонную черноту, Таше причудилось то, чего быть не могло – будто на неё смотрят так же, как смотрели на ту, кого давно уже не было на этой земле. Но, видимо, Богиня просто в который раз не услышала её мольбу.
Глава двенадцатаяПо ту сторону жизни
– Вставай!
– Я чуть-чуть ещё полежу…
– Ты уже третий раз так говоришь!
– У меня голова болит…
– А у меня нога ноет, и что дальше?
– Изверг…
Таша сонно зарывалась лицом в подушки, но Джеми продолжал негодующе зудеть над ухом:
– Полдень за окном! Святой отец сказал, пора трогаться дальше!
– Не спеши, ты давно уже тронулся…
– Чего?! – Джеми решительно сдёрнул одеяло на пол. – Всё, вставай!
– Не могу. – Таша, ёжась, обхватила себя руками. Слабый дневной свет, что впускал в спальню отъехавший буфет, казался не менее назойливым, чем колдун-недоучка. – Мне правда холодно, и руки-ноги болят…
– Болят?
– Крутит, как при лихорадке…
– Почему?
– Действительно, почему… мы же никакого виспа в глаза не видели…