– Не подскажете, что здесь написано? – держа перед собой карту особняка, в который раз за вечер спросила Таша, ткнув пальцем в нужное место.
Алексас поднял повыше фонарь, где плавал среди стеклянных граней колдовской огонёк. Кинул беглый взгляд на старый пергамент, покрытый пятнами и испещрённый линиями, по которым его складывали сотни раз.
– «С восходом Никадоры после доспехов не сворачивать налево НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ», – произнёс он, снова непостижимым образом различив, что гласят корявые мелкие буквы.
Они посмотрели на коридор, который в нескольких шагах впереди резко загибался влево. Затем на глухую стену в том месте, где на карте был обозначен проход направо.
Поколебавшись, Алексас шагнул к стене: боком, на всякий случай не поворачиваясь спиной к повороту, что ждал его по левую руку. Коснулся расправленной ладонью шершавого синего камня, источавшего древний холод.
Секундой позже стена под его пальцами дрогнула – и складывавшие её булыжники разошлись, взмывая в воздух над их головами, открывая проход к винтовой лестнице, ведущей вверх.
– Кажется, я начинаю понимать, как это работает, – резюмировал Алексас, пока они поднимались, а булыжники возвращались на место, замуровывая арку за их спинами. В матовых чёрных ступеньках под их ногами блестели серебристые искры: казалось, ступни их касаются звёздного неба, из которого неведомые силы забавы ради слепили лестницу.
Как поведал Леогран, снабжая юных гостей планом западного крыла замка (сам он на пару с Ароном отправился патрулировать восточное), славный предок Норманов, строивший Клаусхебер, служил в Адамантской Школе Мастером Странником. А потому без карты или хотя бы сопровождающего, знавшего её наизусть, здесь совершенно невозможно было найти то, что ищешь.
За минувшую пару часов с начала обхода Таша сполна в этом убедилась.
Оставалось лишь надеяться, что с картой и разрешением законного владельца замок всё же позволит им обнаружить призрака. Пока их находками можно было назвать только пыль, тут и там ровным слоем покрывавшую предметы обстановки, паутины с древними пауками (видимо, питавшимися пылью, так как больше поживиться им было нечем) и подвалы, оставшиеся внизу. Гигантские, сырые, пустые – и невероятно, сверхъестественно тёмные. Их тьма глушила даже волшебный фонарь, захлёстывая волнами мрака белый огонёк, заставляя его мерцать и захлёбываться.
К счастью, Таша с Алексасом быстро пришли к соглашению, что ни один уважающий себя призрак не станет прозябать в подобной дыре. Не говоря уже об эйрдалях. А раз так, то и им в подвалах делать нечего.
– Иронично, если те, на кого мы надеемся наткнуться, остались за тем запретным поворотом, – сказал Алексас, когда звёздная лестница привела их в новый коридор. Бархатные портьеры на высоких окнах при их приближении помахивали бирюзовыми кистями и раздвигались сами собой, пропуская в замок косые лучи лунного света: те голубыми лентами ложились на камышовые циновки, укрывавшие пол, и льнули к ногам гостей. – Зато Джеми материала для изучения хватит на всю оставшуюся жизнь – когда он наконец забудет о своих паладинских устремлениях, чтобы взяться за ум и стать примерным скучным мужем Норман-малэн[14]… Да-да, я уяснил, Лавиэлль тебя совершенно не интересует. Да-да, не в этом плане. Повторюсь, но, если тебе нужны подробные инструкции по обращению с дамой сердца, всегда готов их предоставить. Или ты можешь просто разрешить мне действовать по своему усмотрению. Сделаю за тебя всю чёрную работу по осаждению крепости, а тебе уступлю место на время сбора плодов… может быть. Да успокойся ты. Шучу, естественно. Не в моём вкусе. – Насмешливо улыбнувшись, завершая перепалку, он вновь обратился к Таше: – Не могу не отметить и не возрадоваться тому, что, кажется, вы всё же начинаете мне доверять.
– Плохой я была бы королевой, если бы не доверяла тем, кто мне присягнул.
– Так вы всё же считаете себя королевой? Быть может, тогда и ваш категоричный отказ от помощи Венца был преждевре… Хорошо, хорошо, молчу. Только не делайте такое лицо. Надеюсь, вы вновь явите милость своему бедному рыцарю и великодушно простите его за то, что после дней молчания в доме Ингранов он немного не в ладах со своим чувством юмора. – Алексас на ходу приложил свободную руку к сердцу, на миг согнувшись в поклоне столь же виноватом, сколь шутовском. – Если говорить серьёзно, то многие короли с вами не согласятся. Полагаю, среди людей, по чьей вине вы незнакомы с вашими венценосными предками, было немало тех, кто присягал Бьоркам… А что за этой дверью?
Притормозив у полукруглой двери из белого дерева, резьба на которой складывалась в изображение горных пиков, Таша сверилась с планом.
– Не знаю. На карте её нет.
– Давайте рискнём, – предложил Алексас, берясь за круглую медную ручку. – Едва ли за ней действительно горы, в конце концов.
Белое дерево, скрипнув, отстранилось от дверного косяка – и холод щипнул Ташины щёки одновременно с тем, как из-за порога повеяло металлическим запахом снега.
Лучи колдовского огонька бликами разбились о своды открывшейся взгляду пещеры: скорее вырубленной, чем естественной, тайным убежищем гнездившейся в искристом бирюзовом льду. Чуть поодаль виднелся выход, присыпанный снегом, а за ним – цепь горных хребтов, залитых сиянием полной луны.
– Это же иллюзия? – предположила Таша спустя долгую впечатлённую паузу.
Просачивающаяся из комнаты зима морозила руки – куда увереннее, чем прозвучал её голос.
– Не знаю. И, откровенно говоря, не горю желанием проверять. – Алексас закрыл дверь так медленно и аккуратно, будто боялся, что неосторожным движением вызовет лавину. – Эйрдаль едва ли захочет мёрзнуть там, когда можно остаться здесь и наслаждаться летом. Призрак, конечно, способен отражаться во льду, но не думаю, что его это интересует.
Дальше какое-то время они шли в молчании; после горной свежести холод, царивший в стенах Клаусхебера, казался теплом.
– А предок Норманов был неплохим магом, – отметил Алексас почти с уважением.
– Никогда не видела Адамантскую Школу Волшебников или королевский дворец Альденвейтс, – тихо согласилась Таша, – но по описаниям представляла нечто похожее.
Магия, бывшая такой же неотъемлемой частью замка, как стены и крыша, витала в воздухе. Казалось, вдохни поглубже – и ощутишь её аромат, терпкий и пьяный, как травяное вино. Сами каэрилевые камни, из которых сложили Клаусхебер, за века пропитались волшебством насквозь.
Если это место и не было изначально живым, как Равнина или Криволесье, оно стало таковым по воле своего создателя.
– А Адамантскую Школу, как и Альденвейтс, пра́ва вырасти в котором вас так нелюбезно лишили, создал Ликбер. Альденвейтс не столь чудесен, но и не настолько пугает… по моим детским воспоминаниям, во всяком случае. – Алексас качнул фонарём, расплескав отблески белого света по каменным узорам на стене. – Забавно. Раньше я думал, что чары вроде этих подвластны только Чудотворцам либо…
– Что такое? – насторожилась Таша, когда её спутник смолк, напряжённо морщась.
– Не могу вспомнить слово. – Сдавшись, Алексас досадливо мотнул головой. – Неважно, наверное. – Он посмотрел на двустворчатые дубовые двери, в которые они должны были упереться десять шагов спустя. – А там что?
Таша молча показала ему очередную пометку, в отличие от других сделанную красными чернилами и немного другим почерком. Ещё она была заметно ярче предыдущих. Видимо, назначение комнат с течением времени меняли, и хотя эта карта явно была далеко не первой, не одно поколение Норманов успело оставить в ней свои указания.
– «По чётным числам – картинная галерея, по нечётным – музыкальная гостиная», – констатировал Алексас. – Не помню, какое сегодня число, но любой расклад не так плох. Хотя предпочту гостиную.
За дверьми всё же оказалась галерея, сплошь завешанная полотнами по той стене, где не было окон. Если верить плану, оттуда оставалось немного до покоев Леограна, где они условились встретиться с Ароном после обхода – а, значит, их путешествие по Клаусхеберу подходило к концу.
То, что это путешествие оказалось безрезультатным, Ташу только радовало.
– Любите музыку? – спросила она, когда отблески волшебного огонька заплясали тенями на трещинах старых красок.
– Даже играю сам. Хотя не так часто практикуюсь с тех пор, как сменил тело. Жаль, моя корда осталась в нашем доме в Камнестольном… наверняка стала добычей кеаров, как и другие наши вещи.
Таша вглядывалась в полутёмные портреты, с которых на неё смотрела бесконечная вереница незнакомых лиц. Лазоревые портьеры на окнах напротив бархатными волнами дрожали на сквозняке.
– Я надеюсь, вы с братом не слишком недовольны, что мы прохлаждаемся здесь. Вы же собирались в Адамант, насколько я помню.
– Помилуйте, моя королева. Вы же не думаете, что после присяги мы с Джеми можем просто бросить вас на растерзание врагу? Если мы и двинемся в Адамант, то лишь после того, как поможем вам спасти сестру и спастись самой. – Алексас замер перед очередным холстом, выхваченным из мрака светом в его руке. – О…
Проследив за его взглядом, Таша изучила подпись, гласившую «Её Светлость Валдора Норман и супруг её Диаманд».
На семейном портрете герцогиня улыбалась – тонко и чуть насмешливо, как улыбается человек, точно знающий, что он умнее того, на кого смотрит. Васильковое платье её отделали серебром (Таша уже догадалась, что синий – родовой цвет Норманов). Помимо титула близнецы унаследовали от матери и медновласую породу, и прозрачные сапфиры в глазах. От белокурого отца, придерживавшего супругу за плечо длиннопалой рукой, младшим Норманам достался разве что рельефный, как у хищной птицы, нос.
– Что ж, хотя бы здесь есть возможность взглянуть на нашего неуловимого герцога, – отводя фонарь так, чтобы он озарил соседний портрет, сказал Алексас.
То, что на нём запечатлён брат Валдоры, легко было догадаться, даже не глядя на подпись: Орек походил на сестру лишь немногим меньше, чем Леогран на Лавиэлль. Только интеллект в лице был не таким острым, улыбка – мягче, и залихватски закрученные усы рыжели над тонкой верхней губой. Его тоже нарисовали бок о бок с женой, забравшей русые волосы в сложную причёску из переплетённых кос, взиравшей на Ташу матовыми глазами цвета сумеречного неба.