– Отпустите его немедленно!
Услышав в её голосе истеричные нотки, Алексас всё же подчинился – с брезгливостью кота, вдруг обнаружившего в лапах тухлятину.
Конечно, он мог скрутить герцога сейчас, пользуясь тем, что взошедшее солнце ослабляло эйрдалей почти полностью. Да только скручивать его лучше в присутствии дэя, который немедленно и очень складно объяснит герцогским домочадцам причины столь непочтительного обращения с аристократической особой.
Ему-то, в отличие от незнакомого мальчишки, который даже настоящее имя своё сообщить не может, поверят без вопросов.
Выпрямившись, Орек посмотрел на Алексаса – без гнева, без удивления, равнодушно и тупо. Глазами, за пару моментов вновь осоловевшими: даже яркий цвет их, казалось, чуть поблек.
– Пойдём в дом, Орек. – Кэйрмиль коснулась мужниного плеча с робостью побитой собаки, ластящейся к хозяину после трёпки.
– Мы не должны быть в замке, пока он там, – с внезапной чёткостью проговорил герцог, сквозь лицо Алексаса глядя на синие стены Клаусхебера. – Не должны.
– Хорошо, любимый. Как скажешь. – Слёзы, не блестевшие в тёмных глазах, прорывались лишь в срывающихся интонациях голоса. – Мы можем вернуться в охотничий домик, только идём со мной. Пожалуйста.
Молча вцепившись в кисть жены, Орек повлёк её прочь.
Алексас провожал светлейшую чету тяжёлым взором, пока ту не скрыл раскидистый вяз, за который сворачивала садовая дорожка.
– И что это было? – осведомился он так спокойно, как мог.
– Эйрдали умеют вызывать симпатию, которая живёт в жертвах, даже если с ними обращаются… так. А ещё эйрдали, которые долго не питались, иногда чувствуют странные перепады настроения, – немедленно отрапортовал Джеми. – Прежде чем у них окончательно закончатся сожранные чувства и они перестанут испытывать их вообще.
– Ломка, значит. – Алексас кивнул. Сам он никогда не пробовал ни эйфорин, ни другие дурманы, но знал о повадках тех, кто не был столь осмотрителен, а эйрдали по сути своей не сильно от них отличались. – Но если ему хотелось подкормиться, почему было не использовать для этого жену?
– Может, потому что её смерти он не хочет, в отличие от смерти племянников?
– И поэтому пытался её задушить? – качнув головой, Алексас наконец продолжил путь к замку, где его ждали тёплая постель и сложные объяснения. – Придётся снова побеспокоить нашего святого отца. Полагаю, увиденное его заинтересует.
– Бедная девушка, – пробормотал Джеми. – Я, конечно, знал, что эйрдали те ещё твари, но чтобы настолько…
Поднимаясь по крыльцу к дверям, которые он оставил приоткрытыми, Алексас пытался понять, что в недавно развернувшейся сцене его смущает. Да и во всей этой ситуации. Помимо самого факта нападения на беззащитную Норман-малэн, конечно. На грани сознания крутились какие-то догадки, какие-то мысли, но он никак не мог их ухватить.
И ещё было что-то, связанное с Ароном. Слово, которое его описывало и которое он не мог вспомнить. Не то чтобы это было причиной для волнения, конечно, и всё же…
– Меня второй раз за ночь терзает чувство, будто я забыл что-то очень важное, – сказал Алексас, ступив под синие своды Клаусхебера.
– Вспомнишь, не волнуйся. Ты в моей голове, а у меня хорошая память, – откликнулся Джеми великодушно.
– Смотрю, делаешь успехи на сложном пути самопревознесения.
– Учусь у лучших.
– В такие моменты я и правда почти верю, что ты мой брат, а не подкидыш, порождённый греховным союзом дэя с историческим трактатом.
Джеми стоически вздохнул:
– Ну почему ты вечно портишь всё своим ёрничанием?
– Предпочту оставить карамельные воркования нашему святому папеньке.
– Я уже говорил, что ты отвратительный тип?
– Жаль, что Зазеркалье рождает тени даже того, что никогда не жило, – сказала Таша днём, пока они сидели в саду Клаусхебера, устроившись на широком бортике круглого гранитного бассейна, в центре которого высился Камень Силы. – Если бы зеркала и правда крали души, то у эйрдалей не было бы зеркальных теней, ведь у них нет души. Тогда маги могли бы поискать в Зазеркалье тень того или иного человека, а если её там нет, точно понять, что он эйрдаль.
– Ещё скажи, что хорошо бы эйрдали просто не отражались в зеркалах. И то более реалистичный вариант, – фыркнул Джеми. – Ты представляешь, как мало было в истории магов, способных хотя бы вступить в контакт с любой зеркальной тенью? Не говоря уже о том, чтобы найти среди теней одну определённую?
Таша поболтала в воде босыми ногами, глядя на верхушку Камня, зеркалом отражавшую солнечные лучи. Чуть в стороне рассыпал веер брызг большой фонтан из позеленевшего мрамора, будто оттеняя чёрный Камень своей белизной. Кусты шиповника бросали тени на мощёные дорожки, среди густой травы здесь и там высились ирисы – крапчато-голубые, сиреневые и синие, как стены Клаусхебера. Издалека доносились азартные крики: в ожидании дядиного возвращения Леогран и Лавиэлль развлекались игрой в «кольца», перекидываясь маленькими берёзовыми обручами с помощью деревянных шпаг.
Арон остался в замке, пока Джеми с Алексасом составили Таше компанию на прогулке. После пробуждения, случившегося далеко за полдень, они поведали друг другу о ночных приключениях и решили, что лучше держаться вместе – даже днём, когда грозящие им опасности затаились до темноты. Впрочем, здесь, в залитом вечерним солнцем саду, легко было забыть о любых опасностях. Сад был неухоженным, но от этого в Ташиных глазах только выигрывал; она не любила искусственность скошенных газонов и постриженных кустов, которой щеголяли городские парки в том же Нордвуде. А такие заросшие старые сады…
Они были настоящими.
– И как?
– Что «как»?
– Насколько этих магов было мало?
Джеми озадаченно коснулся рукой воды:
– Ликбер, магистры и Мастера Школ могли бы. За остальных уже не ручаюсь. Разве что ещё… а… проклятье, слово забыл.
– Видимо, у вас с Алексасом это семейное. – Таша потянулась к плетёной корзинке с яблоками, которыми их щедро снабдили радушные хозяева: кроваво-алыми, крепкими, душистыми. Она знала этот сорт – «Королевский рубин». У них в саду тоже росли такие, из их мороженых плодов Фаргори гнали «ледяной» сидр. «Рубин» вызревал поздней осенью, и сочность яблок, которые они грызли сейчас на пару с Джеми, наверняка обеспечивала магия. – Хорошо, а призраки как-то связаны с зеркальными тенями? Раз уж они видны только в отражениях…
– Маги полагают, что да. Призраки и тени – разные сущности, но тени – якоря, за которые души могут ухватиться, чтобы не отправляться в новое перерождение. Ну или просто на тот свет. В конце концов, тени обитают на изнанке именно нашего мира… и тоже застревают там, не в силах перейти в любой другой мир. – Джеми стащил яблоко с таким вороватым видом, будто корзинку не предоставили в их полное распоряжение. – Хорошо хоть призракам не дано той же красоты, что эйрдалям и оборотням… Всегда считал ужасно несправедливым, что нечисть сделали такой. Людей тянет к ней, они не в силах устоять, но потом мышеловка захлопывается, и в качестве сыра оказываются они сами.
– Это не красота, Джеми. Это просто… дар. Ещё один. Привлекать людей. Притягивать, как пламя мотыльков. В одном твои книжки правы: изначально мы – охотники. Пение антилопы шэдвар тоже красиво, но горе зверькам и пичужкам, что осмелятся подойти к ней слишком близко.
– Не надо «мы». Ты не такая.
Таша посмотрела на яблоко, которое вертела в руке. Поняв, что не хочет ни спорить, ни есть, вернула его в корзинку; слушая, как Джеми хрустит сочным плодом, положила подбородок на сложенные домиком ладони, изучая взглядом Камень.
Он высился ровно посредине небольшого бассейна с невысокими бортами – гладкая обтёсанная глыба в два человеческих роста высотой, матовая поверхность которой издали казалась бархатистой. Из горизонтальной трещины у вершины струилась вода, заполняя бассейн почти до краёв. Откуда бралась эта вода, не знали даже Норманы, и немудрено: если по соседству шумел порядочный и самый обычный рукотворный фонтан, то Камни воздвиг Ликбер Великий. Он установил подобные обелиски подле наиболее уязвимых мест подлунного мира, там, где из Бездны могли прорваться дамнары. Камни должны были хранить людей от разрывов в ткани мироздания и нового нашествия иномирных тварей.
А после того, как все Камни заняли свои места, Ликбер отправился закрывать Врата…
– Раз уж мы заговорили о расовых особенностях, – сказала Таша, вспомнив о том, что ей давно хотелось узнать, – это правда, что магов всегда строго определённое число?
– Как пошмотреть, – пробормотал Джеми с полным ртом мякоти. – Альвы и эйрдали, можно сказать, тоже маги. Но с тех пор, как Кристаль Чудотворная наделила Даром людей, он никогда не уходит в пустоту. Когда маг умирает, его Дар переходит к новорожденному, издавшему в тот миг первый крик.
– А бывают оборотни-маги?
– Нет. Они, как и цверги, с магией не дружат. Думаю, Дар может унаследовать только самый обычный человек… изначально. Маги ведь тоже не совсем люди. Но их всегда ровно столько, сколько было после ухода Кристали. – Джеми осторожно отложил свой огрызок к уже высившейся на бортике горке таких же. – Ты действительно не знаешь, кто тот маг, который охотится за тобой?
– Нет.
– А святой отец? Тоже не знает? У вас должны быть какие-то догадки. Мы с Алексасом, как твои рыцари, имеем право о них знать.
По уверенности его голоса, редко проявлявшейся в чём-то, что не касалось теоретических знаний, Таша догадалась, кто неслышно подсказывает Джеми нужные слова.
Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится – и всё равно досадливо дёрнула плечом.
– Он убил мою мать и похитил сестру. Он и ещё двое наёмников. Мы с Ароном нагнали их в трактире Заречной и выкрали Лив… но, как оказалось, её успели заколдовать. Его имя начинается с буквы «Л». Во всяком случае, так он подписал записку, которую оставил в нашем доме. – Таша легонько коснулась ладонью поверхности воды у своих ног. Провела мокрым пальцем по бортику, очертив водяным перламутром на чёрном мраморе контуры трёх лепестков. – Это всё, что нам точно известно.