– Всё сразу.
Боковым зрением он увидел её усмешку – лишь чуть менее призрачную, чем улыбка, что растягивала её губы, когда ими управляла Раксэна Норман.
– Не могу ничего обещать.
И, как бы Джеми ни хотелось потребовать от неё большего, он понимал: требовать этого всё равно бессмысленно. Не зря же, посмотрев в окно, он заметил красные огоньки, мелькающие среди древесных стволов.
Мерцающая зеркальная грань разомкнулась, принимая гостей, позволяя им вернуться в безопасность стен Клаусхебера. Но кэны, терпеливо выжидавшие чего-то в ночи, чуть ранее подтвердили: в их случае безопасность – понятие весьма зыбкое.
– Вы не представляете, чем мы вам обязаны, святой отец, – твердил Леогран, когда утром они собрались в столовой за заслуженным завтраком.
– Действительно обязаны, – пробормотал сидевший рядом с Ташей Алексас. – Не то впору было бы делать ставки на то, кто прикончил бы Орека раньше: вторая жена, которая эйрдаль, или первая, которая призрак.
Она толкнула своего рыцаря локтем и встревоженно поглядела на Орека, но тот сидел на противоположной стороне стола и ничего не расслышал. К счастью, – а то Таше и так хватало сожалений о том, что в этой истории она спутала жертву с охотником.
Впрочем, сейчас герцог выглядел куда лучше, чем ночью. И, по заверениям Алексаса, куда лучше, чем во время их случайной встречи на рассвете днём раньше. Живые и ясные синие глаза взирали на гостей устало, но дружелюбно, морщинистые сеточки в уголках чуть разгладились. Неаккуратные рыжие лохмы легли в сносную причёску. Орек даже успел подровнять усы, переставшие походить на щётки. Таша подозревала, что без святых фокусов Арона и здесь не обошлось; во всяком случае, вероятность того, что без вмешательства дэя Орек бы сейчас просто сидел и рыдал, запершись в четырёх стенах, она находила ненулевой.
В одном Алексас был прав. Джеми пояснил, что дольше всего призраки преодолевают путь до зримой стадии: дальше счёт идёт уже не на годы, а на месяцы, если не на шестидневки. И не приходилось сомневаться, что на материальной стадии Раксэна первым делом наведалась бы к Ореку с каким-нибудь острым предметом в руках.
– К сожалению, я не обезопасил вас полностью, – сказал Арон. – За Кэйрмиль стояли силы могущественнее, чем вы можете себе представить. И им нужен Клаусхебер.
– Зачем? – спросил Орек тихо.
– Не имею понятия. Кэйрмиль сама этого не знала. Но в одном она была права: едва ли на этом вас оставят в покое.
– И что за силы? – нахмурилась Лавиэлль.
– Некая… организация. Тайное общество. Помимо прочего оно объединило нескольких древних и очень сильных эйрдалей – куда сильнее Кэйрмиль. И не менее сильных магов. Больше, к сожалению, сказать не могу.
Или не хочешь, подумала Таша, касаясь тёплой золотой цепочки, невесомо обнимавшей шею. Она-то сама даже предположить теперь не могла, какое отношение в итоге Кэйрмиль и Норманы имели к игре… но в том, что какое-то да имели, сомневаться не приходилось.
Ночью ей не выдалась возможность поговорить с дэем: Таша уснула прежде, чем Арон вернулся из охотничьего домика. Утром же, при свете дня, произошедшее накануне виделось по-другому – как и сомнительная услужливость врага, в чьих интересах было отвратить Ташу от единственного, кто действительно мог её защитить.
В чём Арон на самом деле виновен помимо того, что хотел облегчить боль, и так едва не загнавшую Ташу в могилу? В том, что вёл её за собой, пытаясь избежать ненужных вопросов, на которые он, возможно, и сам не мог дать ответа? С чего она должна верить убийце матери и не доверять своему спасителю? Ведь это так занятно, должно быть: травить душу своей куклы ядом подозрений – после всего, что Арон для неё сделал…
Нет. Она не будет пробивать его на откровенность – пока. Она помолчит. Понаблюдает. Посмотрит, что будет дальше. Пока на ней зеркало, Арон всё равно не сможет на неё влиять, пусть ей и претила необходимость пользоваться подарком врага. Хотя то, что зеркальце наделили свойством защищать от чтецов, наводило на мысль, что враг знал, от кого Таше предстоит защищаться – ещё когда оставил артефакт в её доме.
Эту мысль Таша предпочитала гнать подальше. Но она отчасти удерживала её от периодически просыпавшегося желания сорвать зеркальце с шеи и просто вернуться к тому слепому доверию, что связывало их с Ароном ещё вчера.
Норманы переглянулись: все трое. Следом Леогран кивнул дяде – так, словно давал согласие на некий шаг, обговорённый ранее.
– В таком случае, отец Кармайкл, – проговорил Орек, глядя на огонь в камине, – у нас есть к вам и вашей дочери ещё одна просьба. Я пойму, если вы откажете. Мы и так уже перед вами в неоплатном долгу. Но если вы согласитесь…
– Выкладывайте, – сказал Арон.
По абсолютной отстранённости его голоса Таша поняла: дэй уже знает, что за слова сейчас прозвучат, и они его нисколечко не радуют.
– Вы позволите Кармайкл-лэн обручиться с моим племянником?
Алексас поперхнулся воздухом.
Таша уставилась на Леограна – серьёзного и очень, очень взволнованного. Пускай волнение и выдавали лишь нервно сжатые пальцы да ледяные метки, на разрумянившемся лице казавшиеся белее обычного.
– Не поймите меня неправильно, Таша-лэн, – торопливо проговорил тот. – Ни о влюблённости, ни о браке речи не… То есть… Это не значит, что я не считаю вас привлекательной, просто…
– Это была моя идея, – твёрдо произнесла Лавиэлль, накрыв судорожно подрагивавший кулак брата своей ладонью. – Но дядя и Лео со мной согласились. Если Таша-лэн здорова и пригодна к деторождению, мы предлагаем договорную помолвку. Недолгую. Расторгнем контракт через год, не больше. И заплатим любую разумную цену, которую вы назовёте.
– Наследие Норманов, – выдохнула Таша с облегчением, наконец сообразив, что к чему. – Вы хотите, чтобы на грядущей церемонии Леогран вступил в свои законные права!
– Я начал искать себе невесту почти сразу после смерти родителей, – сказал Леогран. – Это было не так легко, учитывая моё… особенности моей внешности. Но меня вполне устроил бы и чисто договорной брак. Хотя, – уголки его губ дёрнулись в пародии на улыбку, – к моему удивлению, находились девушки, которых метки не смущали.
– И ничего удивительного в этом нет, – отрезала Лавиэлль.
– Я знаю, что для тебя был красив даже пухлым карапузом в перепачканных пелёнках, но не все разделяют твоё мнение, Элль. В общем, мне почти удалось достигнуть нескольких соглашений. Не одновременно, естественно. Но как юноша, ещё не достигший совершеннолетия, я не мог заключить официальный обручальный договор без согласия своего опекуна, ведь на договоре требовалась его подпись, а дядя, как мой опекун, всякий раз оказывался против. Порой в самый последний момент. – Он покосился на Орека. – Причина для отказа всегда была убедительной, и мне очень не хотелось верить, что он просто хочет удержать за собой наследие Норманов, на которое никогда не претендовал.
– А ваш предок, установивший закон о том, что наследник обязан быть обручён, – невыразительно прокомментировал Алексас, – не подумал, что найдутся опекуны, которые воспользуются этим условием в корыстных целях?
– Во времена Лиарана Нормана закона о том, что на обручальном и брачном договорах обязана стоять подпись опекуна, ещё не было, Кармайкл-энтаро, – сказал Орек, неторопливо перебирая по столу длинными пальцами музыканта. – Если на то пошло, тогда и договоров этих не было. Законными считались любая помолвка и любой брак, устно заверенные дэем при свидетелях, и посему проблем подобного рода у Норманов не возникало. Но позже Бьорки изменили законы, а Мастера Адамантской Школы, без которых титул не передать, не стали менять правила наследия в нашем роду, установленные одним из них, – голос герцога звучал низко и хрипло, словно песня расстроенного инструмента. – Я не помню, как препятствовал помолвкам Лео. Лишь сейчас, как и мои племянники, понимаю, что делал это не по своей воле. Я знаю, чего хотела Кэйрмиль и те, кто за ней стояли, и не желаю, чтобы их планы осуществились. Пока мы ещё не разведены, через меня Кэйрмиль может претендовать на титул, и мне омерзительна одна мысль об этом. Я хочу, чтобы Лео стал герцогом Броселианским сейчас, а не через шесть лет. Естественно, я останусь его помощником, поскольку он ещё юн. Но мне будет спокойнее, когда он займёт место, для которого рождён, и Кэйрмиль не сможет иметь никаких притязаний на то, что принадлежало моей сестре.
– Прекрасные лэн, с которыми Лео в своё время почти заключил договор, очень оскорбились, что дядя счёл их недостойными титула герцогини Броселианской. Их семьи оскорбились не меньше, так что о возобновлении переговоров не может быть и речи. Особенно когда до церемонии осталось два дня, – подхватила Лавиэлль. – Взять первую попавшуюся девушку, чтобы она просто сыграла роль невесты Лео, мы не рискнём, ведь обручальный договор расторгается лишь по обоюдному согласию сторон. Мы не хотим дать какой-нибудь плутовке возможность стать герцогиней или разболтать всему свету о нашем обмане, или платить ей громадную неустойку, чтобы она отступилась от притязаний на Лео. К тому же я настаиваю, что девушка должна быть достаточно красива, умна и принадлежать к знатному роду, дабы не уронить честь Норманов и не вызвать у Мастеров подозрений, что мы жульничаем. Поскольку Лео открыл, что Таша-лэн, наверное, последняя представительница рода Морли…
– Шейлиреар не охотится за потомками мятежных родов, не имевшими никакого отношения к непокорным, – вставил Леогран, опережая возражения. – В нашей провинции о Морли осталась только добрая память. Принять в семью одну из них, даже без отобранного у неё титула и наследия – честь. Естественно, формально мы представим вас по фамилии отца, Таша-лэн. Просто шепнём словечко кому нужно, попросив сохранить ваш секрет в тайне.
– Это может остаться тайной, только если не покинет пределов этой комнаты, – вымолвила Таша, чувствуя, как от напора троих Норманов разом голова её начинает идти кругом. – И то вряд ли.