…в это мгновение Джеми вдруг понял, что влюбился. За два момента – так же крепко, как когда-то за две страницы раз и навсегда полюбил Джорданесса; той же чистой непорочной любовью к магии (и всему, что с ней связано), с которой познакомился, когда сотворил своё первое заклятие.
Как жаль, что он слишком хорошо понимал: даже слёзные мольбы на коленях и самые жалобные стенания на тему «возьмите меня в ученики» никак и ничем не помогут. Мастера Адамантской Школы испокон веков учили только тех, кто поступал в Школу.
Хотя если стенать очень, очень, очень жалобно…
То, что рядом с герцогом и его племянником стоит Лавиэлль, Джеми заметил не сразу. Как и то, что музыканты не спешат опять ударять по струнам, и теперь на входные двери помимо Леограна смотрят все гости в поле зрения. Смотрят так, что, поворачиваясь, Джеми ожидал увидеть кукловода собственной персоной во всём своём злодейском блеске. Или по крайней мере ещё одного дракона.
Таша стояла на верхней ступеньке лестницы в голубой зал, окутанная тишиной ожидания и шёпотом пересудов. Чёрный бархат её платья поглощал свет, сияя звёздами хрустальных капель, и эти звёзды рождали странные тени за её спиной, мерцающие ртутным блеском туманов Зазеркалья.
Когда она сделала шаг, цокот каблука по каменной ступени прозвучал звоном спущенной тетивы.
– Ваша суженая, Леогран? – втихомолку уточнил Иллюзионист.
Сглотнув, словно от испуга, не отрывая глаз от девушки, спускающейся с выверенной неторопливой грацией той, что пристало всегда приходить последней, Леогран кивнул.
Иллюзионист присвистнул.
Пока Таша двигалась сквозь расступающуюся толпу к виновникам торжества, серебристые тени шлейфом плыли за ней. Вглядываясь в них, слушая шепотки, расходившиеся среди гостей кругами на воде, Джеми ощутил, как по рукам его бегут знакомые мурашки. Что за магию он чувствует на сей раз? Арона? Чары оборотня, приковывающие взгляды смертных мотыльками, вязнущими в гибельном меду? Нечто иное?..
Она шла неторопливо, кивая людям вокруг себя, будто стараясь приветствовать каждого. Не знай Джеми, что она высматривает в толпе того, кому обязана своим присутствием на этом блестящем собрании, он едва ли смог бы истолковать это как-то иначе, нежели дежурной любезностью.
– Прошу прощения, что не смогла принять участие в поздравлениях. Дурно себя чувствовала, – произнесла Таша, наконец подступив к жениху. – Вы, должно быть, Мастер Вермиллион?
По тому, как небрежно и абсолютно естественно она подхватила Леограна под руку, Джеми никогда не сказал бы, что несколько дней назад она не знала о его существовании.
– Обычно я прошу Норманов и будущих Норманов называть себя Верм, – отозвался тот, изучая девушку перед собой, словно на редкость интересный морок, – но теперь боюсь дать Лео лишний повод для ревности, ведь я намерен просить вас почтить меня по крайней мере двумя версами.
Таша рассмеялась. Держалась она безукоризненно вежливо, очень приветливо, но расстояние между ней и всеми остальными казалось непреодолимым.
То было расстояние, отделявшее самого высокородного, самого приближенного подданного от королевы. Слугу – от госпожи, распоряжающейся его судьбой.
– Предлагаю сойтись на Вермиллионе-энтаро, и версы ваши. – Собственнически сжав ладонь Леограна, переплетя свои пальцы с другими, испещрёнными ледяными метками, она нашла взглядом изумлённые глаза Орека. – Приступим к тому, ради чего мы здесь. Не стоит заставлять гостей ждать ещё дольше.
Мельком кивнув Джеми, слушавшему молчание в своей голове – пугавшее даже больше того, что Алексас хранил во время переделки с призраком, – она сама повела Леограна к центру зала, чтобы нынешний герцог Броселианский и Мастер Адамантской Школы могли верной свитой последовать за ней.
…пожалуй, лучше бы дракон.
Церемония прошла быстро, и участие Таши в ней на деле было куда скромнее, чем могло показаться. Её спросили, действительно ли она согласна стать будущей герцогиней Броселианской. После утвердительного ответа Орек продемонстрировал обручальный договор, который Таша и Леогран подписали, а сам Орек заверил два дня назад (к счастью, на бумаге даты не проставлялись). Девушке надели на палец и тут же сняли ритуальное рунное кольцо, показавшее, что она готова подарить Норманам здоровых наследников (эту часть не только Норманы, но и многие гости считали несколько унизительной, однако деваться было некуда). После чего она отступила в сторону, чтобы Мастер Иллюзионист мог торжественно объявить Леограна новым законным герцогом Броселианским.
Это не отменяло того, что многие взгляды были прикованы к ней, даже пока Таша стояла в стороне. И когда она снова оказалась рядом с женихом, чтобы принимать поздравления с помолвкой, которыми Леограна осыпали заодно с другими, то отвечала на каждый из этих взглядов своим, изучавшим собеседника с ласковым вниманием.
– Ты ведь знаешь, – сказал Алексас неслышно, пока они с братом наблюдали за происходящим, привалившись к колонне поодаль, – что я ненавижу больше всего на свете?
– Проигрывать, оставаться в дураках и варёную капусту, – ответил Джеми не задумываясь.
– Забудь про капусту. Про проигрыши пока тоже. А про дураков… Когда ты в последний раз видел в зале нашего святого отца?
Джеми растерянно оглядел толпу поздравителей, понемногу иссякавшую: большая часть гостей уже вновь разбилась по танцующим парам или разбрелась по углам и диванчикам у стен.
В зал они с дэем проходили вместе. Но с тех пор, как они разошлись в самом начале бала, ему и правда ни разу не попалась на глаза фигура в фортэнье.
– И почему он не здесь? – пробормотал Джеми. – Если всё так, как Таша думает…
– …то сегодня она нуждается в защите едва ли не острее, чем когда-либо. И его отсутствие может значить только две вещи: либо он по каким-то своим причинам не счёл нужным её защищать, либо попросту знает, что защищать её не требуется. Последнее заодно объяснило бы, почему он согласился на это безумие без всяких возражений.
Джеми внезапно ощутил себя так неуютно, будто вместо замкового зала он оказался в промозглом тёмном лесу.
– Он знал, что ей не грозит опасность? Что кукловод не придёт?..
– Не исключено.
– Но он мог просто проверить всех гостей, удостовериться, что кукловода среди них нет, и уйти.
– А уходить зачем? Потому что всем отцам слишком невыносимо вдруг увидеть и признать своих маленьких девочек выросшими?
– Потому что вряд ли он хочет попадаться лишний раз на глаза всем присутствующим!
– Тоже верно, – подумав, нехотя согласился Алексас. – Особенно, подозреваю, ему не хочется встречаться с Мастером Адамантской Школы. У него же есть причина, по которой он предпочитает оставаться известным разве что в узких кругах.
Джеми кивнул. Нахмурился, осознав, что кивнул раньше, чем действительно понял смысл высказывания.
Нет, он и правда знал, что у Арона Кармайкла есть причина не привлекать к себе внимание широкой публики. Помнил. Очень твёрдо. Помнил даже, что эта причина как-то связана с тем, кто он.
Вот только…
– А ты помнишь, – спросил он неуверенно, – какая это причина?..
Ответить брат то ли не смог, то ли не успел: к колонне по обе стороны от него примостились близнецы Норманы, наконец освобождённые на этот вечер от всех великосветских обязанностей.
– Признаться, Кармайкл-энтаро, ваша сестра сумела меня удивить, – сказала Элль, прежде чем глотнуть вина. – Не будь она приёмной, пошутила бы, что вашему отцу её подкинули.
– Что ты с ней сделала, пока её одевала? – едва слышно поинтересовался Леогран. – Заколдовала? Подменила? Откопала из-под земли цверга и за час изготовила куклу с её лицом?
Все трое посмотрели на Ташу, танцевавшую с Иллюзионистом обещанный верс. Среди пестроты бархатных и шёлковых одежд чёрно-белая пара выделялась бы, даже если б вокруг неё сама собой не образовалась почтительная пустота: гости предпочитали наблюдать за подобным зрелищем, а не мешать ему.
Вермиллион танцевал как-то даже возмутительно хорошо для Мастера – со вступлением в должность те издавна отрекались от семей и возможности завести оную. В поворотах танца видно было, как он спрашивает девушку о чём-то, а та смеётся так заливисто, словно самой большой печалью в её жизни были каблуки, безнадёжно стесанные после таких же блестящих сборищ. Они даже казались чем-то похожими – и могли сойти за брата и сестру куда успешнее, нежели когда рядом с Ташей стоял Джеми.
– Просто платье такое. Вся душа в потёмках, – пожала плечами Элль. Переведя взгляд левее, вдруг поспешно юркнула за колонну: – О нет…
– Что такое?
– Там Ролана! Мне её жалобных глаз во время поздравлений на год вперёд хватило!
– Сестра герцогини Эмбенской? – Леогран сощурился, завидев девушку в маково-алом шёлке, печально бредущую сквозь толпу. – Думал, у вас всё в прошлом.
– Так и есть. Попробовал бы только донести это до неё, а то у меня не выходит.
Джеми не слушал их, наблюдая за тем, как по окончании танца Мастер ведёт к законному жениху Ташу, по пути обзаведшуюся потным бокалом холодного вина.
Откровенно говоря, последнюю пару дней общество Элль вообще вызывало у него куда меньше трепета, чем положено испытывать юнцу вроде него в обществе прелестной лэн из своих грёз. Просто для трепета было не самое подходящее время, а запирать свои чувства в чулане где-то на задворках сердца, если того требовало дело, они с Алексасом оба умели почти в совершенстве.
– …Морли, стало быть, – говорил Мастер, когда чёрно-белая пара подошла достаточно близко, чтобы Джеми смог их расслышать. – Как любопытно. Откровенно говоря, подумал об этом сразу, как вас увидел.
– Неужели порода Морли столь хорошо известна, что каждому бросается в глаза? – спросила Таша, придерживая бокал с очаровательной небрежностью.
Лучше пусть в глаза бросается порода Морли, чем Бьорков, подумал Джеми. Что ни говори, их королеве повезло, что в рулетке с судьбой она выиграла внешность отца, а не матери.