Ничего, однажды и он так сможет. А пока…
– Слышал я, что вчера ты едва не лишился сознания, – сказал магистр, пока зелёные, как яблоневая кожура, глаза изучали лицо ученика. Взгляд, слишком цепкий для добродушного старика, многих заставлял робеть. Джеми и сам когда-то его побаивался, пока не понял, что эта цепкость никогда не прячет недобрый интерес; не с ним, во всяком случае. – На вашем уроке с Найджем.
Джеми понуро кивнул.
– И случилось это, когда ты дерзнул сотворить каскад Шелмори-Дэлура, твой интерес к коему я давно заметил, но настоятельно просил тебя не…
– Я бы справился! Честно! Просто это был седьмой каскад подряд, и Найдж меня уже час гонял, и…
– Я не собирался тебя журить. Давно убедился в тщетности любых попыток. – В яблоневых глазах, обрамлённых подёрнутыми сединой ресницами, мелькнула улыбка – там разглядеть её было проще, чем в бороде. – Но дабы в другой раз тебя не пришлось отпаивать зельями и срочно восстанавливать твой резерв, сегодняшний урок мы посвятим тому, как заимствовать магическую энергию извне.
Джеми заинтересованно следил, как учитель складывает ладони ковшиком, чтобы над ними вспыхнуло весёлое рыжее пламя.
– Напомни мне, – сказал магистр, – что такое магия.
– Дарованная нам сила, с помощью которой маг изменяет мир так, как требуется ему.
Ответ Джеми отчеканил, не задумываясь. Учитель слишком часто это повторял, чтобы можно было не запомнить, даже будь он куда менее старательным учеником.
– Верно. – Огонь растёкся вширь, приняв форму диска, чтобы следом превратиться в идеальный шар – с поправкой на всплески беспокойных язычков. – Мы находим нужные слова, дабы мир нас услышал, и нужные руны, дабы присвоить предметам особые свойства. Мы отдаём свою силу, дабы зачаровать артефакты или придать форму той энергии, что разлита вокруг нас. Вот почему, если энергия эта не достигает цели, отражённые заклятия проявляются огнём, льдом или водой… мы сплетаем свою силу с силой стихий, одной или нескольких, и результат этого плетения – то, что мы зовём чарами. Они влияют на мир и заставляют происходить то, что без магии было бы невозможным. Сотворить огонь из воздуха – лишь простейший из трюков. – Магистр коснулся огня ладонью, словно перед ним парил мяч для детской игры. – Как ты знаешь, порой наших сил недостаточно. Порой мы отдаём всё, что у нас есть, и этого не хватает, чтобы переплести ткань мироздания по нашей прихоти, ибо ткань эта отчаянно сопротивляется…
– Десять ступеней, – нетерпеливо кивнул Джеми.
За годы, проведённые под этой крышей, он почти привык, что опекун повторяет и растолковывает давно известное. Таким был его подход: разжевать информацию и положить в рот, затем вынуть и прожевать ещё раз, чтобы повторить процедуру при необходимости и без. Не лениться в десятый раз напомнить базовые свойства боевых каскадов, прежде чем рассказать о новом (вдруг успели забыться). Объяснить, зачем при выходе на поверхность зимой надо непременно надеть шапку. Это делало его превосходным учителем для любого малыша – и слишком скучным для ребёнка выросшего, с хорошей памятью, голодного до новых знаний. Потому Джеми стыдливо радовался, что в последний год Найдж занимается с ним не в пример чаще: магистр души не чаял в младшем ученике, но дела сообщества требовали времени и сил, которых у старого мага становилось всё меньше.
– Да, потому заклятия и поделили условно на десять ступеней. Согласно мощи, с коей они воздействуют на мир. Согласно могуществу, коим требуется обладать, дабы они возымели действие. Дабы отроки вроде тебя не выжигали себя дотла, пытаясь сотворить чары, что подвластны лишь могущественнейшим. – Магистр ожидаемо не воспользовался возможностью сократить лекцию. – Мы не можем творить заклятия сильнее, чем дозволено резервом наших сил. Ты пока не сумеешь открыть портал. Я не сумею обратить горы над нами в прах. Но если мы доберём требуемые для сей цели силы извне, добавив к собственным…
– Вы ведь не о жертвоприношении говорите, надеюсь, – сказал Джеми тихо.
Учитель, осекшись, посмотрел на него пристальнее прежнего.
– Как подобное взбрело тебе в голову?
– Человеческие жертвы помогают расширить магический резерв. Перескочить на следующую ступень. Эффект перманентный. Я читал.
Под острым, словно оценивающим взглядом ему всё же сделалось почти неуютно.
– Нет, Джеми, – сказал учитель наконец. – То, что я покажу тебе, обладает лишь сиюмоментным эффектом. Но, полагаю, ты, как и я, предпочтёшь это эффекту перманентному… с его страшной ценой. – Он аккуратно переложил огненную сферу из руки в руку. – Творя заклятие, маг выплескивает в мир собственную силу. Концентрирует энергию стихий в одной точке. Если тебе ведомо, как, ты можешь забрать эту силу и эту энергию себе.
– Силу чужого заклятия?
– Взгляни на магический эфир моего огня.
Джеми сощурился. К тому, что видел человеческий глаз, добавился ещё один слой – вокруг оранжевого шара задрожал ореол размытого фиолетового сияния, рождённого сплетением алых и синих стихийных нитей, союзом воздуха и огня.
– Теперь забери часть эфира себе.
Джеми поднял растерянные глаза.
– Как?
– В том вся соль и сложность. Способ у каждого свой. – Никто бы не прочёл в морщинистом лице любопытство, но Джеми знал своего наставника слишком хорошо. – Я черпаю эфир, словно ложкой, и глотаю, если это можно описать столь простым словом. Ты можешь сделать то же… попробовать, по крайней мере… но каждому скорее подходит его единоличная метода. Прежде всего очисти сознание, а далее…
Джеми зажмурился, недослушав.
Огонь, магистр, кабинет исчезли. Лишь фиолетовый шар продолжил сиять во тьме перед смежёнными веками: эфир, как и потоки силы, маг скорее чувствовал, чем видел, – особым шестым чувством, недоступным простым смертным. Некоторым магам даже удобнее было рассмотреть эфир с закрытыми глазами, исключительно внутренним взором. Джеми пока легче концентрировался на видимом объекте, хоть это и было не совсем правильным: редкие чары позволяли разглядеть себя обычным зрением.
Забрать часть себе. Черпать, словно ложкой.
Сказать проще, чем сделать.
Он представил, как тянет руку к шару, чтобы оторвать от него кусочек, но настоящая рука слишком отчётливо напоминала уму, что на деле она мёртвым грузом лежит на колене. Не то… Вдыхая на счёт два, Джеми позволил спокойной пустоте заполнить сознание. Раз, два – вдох. Раз, два – выдох.
Вот так.
Не сбиваясь с мерного дыхания, он вернул мысли к текущей задаче. «Единоличная метода»… А что, если попробовать вообще другой подход? Ведь забирать в любом случае тяжелее, чем принимать. Если представить, как эфир сам тянется навстречу, протягивает от шара тоненькую ниточку – к нему, как эта ниточка обвивается петлёй вокруг руки, стягивается, впитываясь в кожу…
Странное ощущение, будто он вдруг глотнул горного воздуха, вскружило голову. Одновременно с тем, как шар погас, оставляя его в черноте.
Когда Джеми открыл глаза, магистр улыбался: впервые за долгое время так, что разглядеть эту улыбку можно было не только во взгляде.
– Невероятно, – проговорил он. – На первом же уроке – то, что Найдж так и не освоил.
Едва зародившееся чувство триумфа, подкреплённое лёгким опьянением, с каким разливалась в крови чужая сила, тут же сменилось стыдом.
– Вы этого не сказали, – сказал Джеми, сам не понимая, зачем оправдывается. – Что это так трудно.
– Ты не ведал о возможности поражения и не проиграл, ибо не страшился его. Твоя сильнейшая сторона. Ты твёрдо веришь, что при благоприятных обстоятельствах тебе под силу едва ли не всё, что угодно, а если не под силу сейчас, ты всяко овладеешь этим в будущем. Эта вера – то, без чего не может обойтись истинный маг. То, что помогает топить ткань мироздания, словно воск, и лепить из неё всё, что вздумается. – Учитель откинулся в кресле, улыбаясь так, что даже зелень его глаз сделалась ярче. – Ох, Джеми… надеюсь, что проживу ещё столько, сколько требуется, чтобы увидеть твой расцвет. Лучшего ученика, что я взрастил за три сотни лет. Истинного моего преемника.
– Найдж – ваш преемник.
Он сказал это очень тихо. Скорее пробормотал. И магистр, естественно, всё равно услышал.
– Найдж – мой лучший ассистент, он мне как сын, но я не могу передать ему всего, что могу передать тебе. – Он пожал плечами так отстранённо и задумчиво, что Джеми сделалось почти больно. – Он усерден, он умён, он хорош в теории магии, анализе и совершенствовании чар, и это не отменяет того, что многие вещи ему попросту неподвластны. Всё одно что лепить скульптуру из неподатливой глины.
– Вы же не просто так сделали его своим ассистентом.
– Вернейший ученик и лучший ученик не всегда едины. Помощник – это одно, тот же, кого ты хочешь и сможешь однажды назвать равным себе – другое. Каждый на склоне лет задумывается, что он подарил миру после себя, и я за жизнь совершил немало, но что из этого меня переживёт? Что останется под лунами такого, на что я смогу указать Богине при встрече и ответить «вот то, ради чего мне стоило появляться на свет»?
– Сообщество. Венец.
Это Джеми сказал ещё тише: внезапные откровения, к угрызениям совести добавившие мысли о том, о чём Джеми думать совершенно не хотелось, совершенно сбивали с толку.
– Венец – детище Герланда. Я лишь его сподвижник. Я буду рад, коли моё скромное участие поможет сместить узурпатора и вернуть на престол наследников Ликбера, но… – магистр качнул головой, и длинная борода пощекотала его сцепленные руки, – всякий учитель мечтает оставить после себя того, кто превзойдёт его. Я рад, что на закате дней мне выдался этот шанс.
Джеми, вконец стушевавшись, угрюмо потупился.
О смерти кого бы то ни было из Основателей он предпочитал не думать. И в смерть их категорически не верил – не в ближайшие лет двадцать, во всяком случае. Колдуны и альвы живут куда дольше людей, а что до насильственной смерти… Ха. Попробуйте сладить с великим магистром Торнори и Найджем, прекрасным колдуном, что бы там магистр ни говорил. Или с одним из Звёздных Людей…