– Сегодня мы уже видели, как ваш шеолец приобщился к сонму. Теперь второй… Осененный. Не многовато ли? Захват человека пенетратором – явление редкое…
– Редкое, – согласился «мерин». – Но не в Шеоле. Здесь такое сплошь и рядом. У меня есть статистика за все годы, – он хлопнул по планшету, с которым, похоже, не расставался и в сортире. – Сейчас точно известных Осененных – трое. Увы, наличие пенетратора не всегда можно определить. Бывает, носитель ведет себя нормально, опеки не требует, и вдруг – хлоп!.. Вознесся, извините за местный эвфемизм. Исходя из набранной статистики, «скрытых Осененных» у нас еще пятеро. Плюс-минус корень квадратный…
Он развел руками: дескать, точнее не скажу.
– Разрешите представиться: Авель О'Нейли, летописец.
– Лючано Борготта, невропаст, – ладонь летописца была сухой и крепкой. – Восемь Осененных? Бок-о-бок?! Да такого гетто высших флуктуаций не сыскать во всей Галактике!
– Вы правы. Ваша очередь, не пропустите, – последнее заявление прозвучало двусмысленно. – Тут просто: ставите поднос в лоток, нажимаете кнопку…
В недрах раздаточного автомата что-то лязгнуло. Взвыли сервоприводы, на поднос выпал судок из пластика. В нем дымилась масса серо-розового цвета.
– Опять мясофрукты… – скорбно вздохнул за спиной О'Нейли. – Синтетика, разумеется. Есть можно, но когда третий месяц одно и то же…
Он сгорал от желания поболтать с новичком.
За судком последовала самоуничтожающаяся после опустошения банка. «Компот витаминный жаждоутоляющий», значилось на этикетке. С тихим стуком из ячейки выпала ложка – опять пластик. Больше ничего не предлагалось. Тарталья поискал глазами свободный стол, нашел – и жестом скомандовал «неофитам»: за мной!
Стол, намертво вмонтированный в пол, как и сиденья, его окружавшие, был рассчитан на шестерых. Лючано опасался, что болтливый летописец не замедлит к ним присоединиться. Однако Авелю хватило такта не навязывать гостям свое общество.
– Я поражаюсь твоему умению, – сообщил Бижан, усаживаясь, – везде находить приятелей. Тебе надо в агентурной разведке работать. Откуда этот варвар тебя знает?
– Вместе сидели на Кемчуге.
Легат расхохотался:
– Я так и думал. Какие у Борготты могут быть знакомые, кроме уголовников?
– Например, вы, Гай. Или вудунский антис Папа Лусэро…
– С которым вы тоже познакомились в тюрьме!
– Варвар рассказал что-нибудь полезное? – вклинился Заль.
– Да.
Однако Лючано не успел поделиться ценными сведеньями: обедающих шеольцев накрыл баритон Пастушки. Блондинка легко вспрыгнула на пустующий стол в центре зала. Взмах изящной руки, и она принялась вещать:
– Братья и сестры! Великий день! Наш возлюбленный брат Айомба вознесся!
Рефаимы не замедлили отозваться:
– Аллай-а! Аллай-а!
– Сладкое! – диссонансом к общему пафосу взлетел детский крик. – Нам дадут сладкое!
К чести блондинки, она и ухом не повела.
– Возрадуемся же! Взамен брата Айомбы ангелы направили к нам четверых неофитов. Возблагодарим Малого Господа!
– Аллай-а! Аллай-а!
– А сладкое?!
– Сейчас Добрые Братья разнесут вам праздничное угощение. Ликуйте, рефаимы! Будьте крепки в вере – и вознесетесь!
Гитарист Заль выразительно покрутил пальцем у виска. Легат Тумидус кивнул. Единодушие между недавними врагами умиляло.
Пастушка соскочила со стола, и Лючано смог наконец приступить к рассказу. Он говорил с набитым ртом, не замечая вкуса синтетических мясофруктов. Прервался он лишь однажды: рядом объявился Толстый Ува и, торжествуя, угостил каждого долькой мармелада в вакуумной упаковке.
К счастью, варвар сразу ушел обносить остальных.
– Я слышал о пропаже пересыльной тюрьмы, – подтвердил Бижан, дослушав до конца. Вехден надул щеки, словно собрался играть на трубе, и струйкой выпустил воздух, как из проколотого пузыря. – Одиннадцать лет назад. Раз за это время «Шеол» не нашли, значит, и в ближайшие лет сто не найдут. На помощь надеяться глупо.
– Нейрам обещал вернуться за нами!
В ответ невропаст огреб три скептических взгляда.
– Подозреваю, ему не до нас.
– Но он обещал! – вступился за антиса Лючано, понимая, что выглядит наивным простаком в компании битых жизнью циников. – Вехдены не лгут!
– Обещание он сдержит. Но когда?
– Я не намерен сидеть здесь до второго пришествия вашего антиса! – возмутился легат. – А если учесть статистику летописца – тем более.
– Кто б спорил! Надо выбираться, и поскорее. Идеи есть?
– Ха! Целых пять! Будь вы повнимательней, – легат вернул подначку трубачу, – сами бы заметили. Вон, полюбуйтесь.
Сидя бок-о-бок с Тартальей, он со злорадством указал за спины вехденов, устроившихся напротив. Там, под потолком, располагался ряд плоских двумерных мониторов. «И верно, – подумал Лючано, – к чему баловать сидельцев объемными изображениями? Еще аппетит потеряют…» Часть мониторов не работала. На одном мельтешили цветные пятна. Три показывали вполне отчетливую картинку.
Чернота космоса. Искорки редких звезд, чей свет с трудом пробивался сквозь пылевую туманность. Гиблое место, куда не сунется даже отчаянный разведчик-одиночка. Передний план занимал изгибающийся полукругом край станции. Он ощетинился шестью «бородавками» внешних шлюзов. К пяти из них были пристыкованы корабли. Миниатюрный почтовик, похожий на остроклювую птицу; каботажный бот средней дальности; баркентина с фотонными парусами, свернутыми в телескопические цилиндры; тилонский буксир с характерными конусами гравизахватников; и странная конструкция – клубок труб разного диаметра, переплетенных спиральными жгутами.
– Выбирайте, какой больше нравится. И – адью, рефаимы!
– Вынужден вас разочаровать.
Летописец подкрался тише мыши.
– Ах, будь все так просто! – он с искренним сочувствием глядел на энтузиастов, уже предвкушавших сладость побега. – Думаете, я бы задержался здесь хоть на секунду? Увы, автоматика «Шеола» блокирует захваченные корабли. Их нельзя отстыковать – пытались, проверено. И энергоресурс на нуле: «Вампир» высасывает накопители в первые часы после стыковки. Можете убедиться сами.
– Убедимся, приятель, – пообещал гитарист. – Молись, если врешь.
«Если нет способа улететь, вызовите помощь, – дал совет маэстро Карл. – Твой приятель Гай – помпилианец».
«Рабы?!»
«Верно мыслишь, малыш».
– Гай, вы можете связаться со своими рабами?
– Конечно! – фыркнул Тумидус.
Лючано почувствовал себя идиотом, который поинтересовался, умеет ли кавалер ордена Цепи разговаривать. Или дышать. Или ходить строевым шагом.
– Тогда связывайтесь! Пусть передадут, кому надо, где мы оказались.
– Координаты? – деловито поинтересовался легат.
С него мигом слетела надменная снисходительность.
Все воззрились на летописца. Но тот лишь покачал головой на манер пхеньского болванчика.
– Координаты «Шеола» не известны никому. Рад бы помочь, но…
– Все равно связывайтесь, Гай! – Лючано уже кричал. Несколько человек за соседними столами обернулись в его сторону. – Пусть начинают поиски. Вы – человек известный, вам наместник Руф покровительствует…
– Борготта! Откуда вам это известно?
– Какая разница?!
– Хорошо, – согласился Тумидус, мрачней ночи. – Но после вы мне кое-что расскажете.
Помпилианец откинулся на спинку стула, закрыв глаза. С минуту ничего не происходило. И вдруг из-под век легата покатились слезы. Он всхлипнул и начал заваливаться набок.
Лючано едва успел подхватить его.
– Что с вами, Гай? Вам плохо?!
– Пусто… никого нет!.. – как в бреду, бормотал помпилианец. – Ушли, оторвались… я их не чувствую…
– Кто оторвался? Кого вы не чувствуете?!
С помощью подоспевшего Заля удалось вернуть легата на место. Тумидуса качало, глаза он зажмурил так, что веки побелели. Щеки его были мокры от слез. Истерика в оранжерее, безобразная драка с антисом – пустяк в сравнении с видом рыдающего Гая. Похоже, он сломался, окончательно и бесповоротно.
– Я умираю, Борготта, – внятным, но слабым голосом произнес легат. – Я уже умер. У меня нет рабов. Ни единого. Они исчезли. Уйди, пожалуйста. Уйдите все. Дайте мне спокойно…
– Он – Осененный? В него снизошел ангел?
У столика образовались Добрые Братья.
– Нет! – вызверился на них Тарталья, и громилы попятились. – Человеку плохо! Принесите воды. Быстро!
Добрые Братья молча развернулись и направились прочь. За водой? Или решили до полуночи не связываться с буйными неофитами?
– Гай, послушайте меня…
– Уйдите, Борготта.
– Не уйду! Вы не похожи на умирающего.
– Что вы понимаете?! – в словах легата пробилось знакомое раздражение. – Вы, инорасец!
В голове роился сумбур мыслей, освещаемый вспышками микроозарений. Мысли просились наружу, и Тарталья заговорил, на ходу достраивая логическую цепочку.
– Вы ведь не пытались связаться со своими рабами, оказвашись здесь, в «Шеоле»? Можете не отвечать. Не пытались. Вот что я вам скажу: вы потеряли связь с ними раньше, чем мы попали сюда. Просто до настоящего момента вам было не до рабов. Как я бы не вспоминал о пылесосе, стоящем за тридевять систем дома под кроватью. Я прав?
Тумидус молчал.
– Разумеется, прав! Иначе вы бы уже мне возразили. Не попроси я вас крикнуть о помощи на всю Галактику, вы бы и сейчас не знали, что обезраблены. И не корчили бы умирающего! Вы вбили себе в голову, что помпилианец без рабов – мертвец. И готовы прилюдно отбросить копыта! Только они почему-то не отбрасываются. Да, Гай?
Лицо легата побагровело. Следователь-самозванец проворно перебрался на другую сторону стола. Край столешницы был в щербинах и заусенцах. И спинка стула. Так игривый щенок грызет мебель, когда у него чешутся зубки. Хотя какой щенок сумел бы изгрызть сверхпрочный пластик, Лючано не знал.
– Что вы себе позволяете, Борготта?! Еще одно слово, и я вас задушу!
– Слишком вы, Гай, шустры для покойника. Я понимаю, у вас шок. Ничего, справитесь. Раз не умерли до сих пор, двести лет проживете.