– Я ничего не понимаю. – Золтан Хагг наморщил лоб. – Какой пчелой, зачем? Однако где же Иоганн? Иоганн! Чёрт, где он? Должно быть, отошёл. Садись, вода сейчас согреется. Так что ты говорил? Девочка… Пчёлы… Постой, а ведь верно: он вёз с собой улей!
– То-то и оно, – закивал Жуга, подбирая рясу и утверждаясь на бревне. – Та девчонка не выносит пчелиного яда. Только я мог ей помочь, и Андерсон это знал.
– И вот так он поймал тебя, да?
– Чёрта с два, – проворчал Жуга. – Ты плохо меня знаешь. Я сбежал. Добрался до Цурбаагена и пристроил девочку в твоей таверне… кстати, видел твою жену, велела кланяться. А Андерсон зарезал Рутгера и Зерги и отправился в погоню.
– Зарезал?!
– Именно зарезал. Эти двое только чудом уцелели. Потом ему ещё раз повезло: ему попался один парнишка, сквозняк, и через него он стал влезать в мои сны.
– Бред какой-то. – Хагг помотал головой. – Какой парнишка? Как в сны? С тобой рехнуться можно.
– Тут рехнёшься… Помнишь Смитте? Тот такой же. Теперь Андерсон знает, где я, он спешит сюда со всех ног и скоро будет здесь. Мы с ним разговаривали, и он хвастался, что скоро сбудется его «Великий Замысел» и всё такое.
– Матерь Божья! – поразился Золтан. – Ты с ним говорил! И он рассказал тебе про себя?
– Ну не то чтоб рассказал, – смутился травник. – Так, нёс какую-то околесицу. Говорил, что он – Мессия, что вернулся с того света и что вырастил в себе Христа. Называл себя царём Нового Сиона. Говорил, что у него повсюду есть апостолы, которые несут людям свет новой веры или что-то в этом роде. Я ничего не понял, если честно. Между нами, он, по-моему, ненормальный.
Золтан, который как раз в эту минуту плеснул вина в жестяную кружку и придвинул её к огню, вдруг побледнел как полотно. Это было заметно даже в свете костра.
– Жуга, скажи, это ты сейчас нарочно? – вкрадчиво спросил он. – Ты в самом деле ничего не понял или притворяешься?
– Вовсе я не притворяюсь, – возмутился травник. – О чём ты?
– Да ты совсем мохом зарос в своём лесу! Или не знаешь, что творится в мире? Ты хоть чем-нибудь интересуешься, кроме трав и кореньев? Хотя бы о Новом Сионе ты краем уха мог слыхать! Это же всё объясняет! Хотя… – он покачал головой. – Нет, это не может быть правдой. Впрочем, почему не может? Видывал я вещи более удивительные.
– Золтан, ты меня пугаешь, – признался Жуга. – Ты же знаешь, я мало сведущ в политике, а в последнее время и вовсе всё забываю, прямо беда. Что происходит?
– Я и сам напуган.
– Кто он?
Хагг уселся поудобнее и облокотился на сложенные сумки.
– В народе его называют Ян Лейденский, – сказал он. – Я никогда его не видел, поэтому и не могу сказать наверняка, он это или не он. Нет, но надо же! Я даже не додумался сопоставить эти два имени, но теперь… Короче, всё это началось ещё до твоего рождения, без малого тридцать лет назад, в Мюнстере.
– Мюнстер… Мюнстер… – наморщив лоб, пробормотал Жуга. – Вот про него я что-то слыхал! Это не тот городишко в Вестфалии, где устроили резню?
– Тот, тот, – подтвердил Золтан. – Тридцать лет тому назад Мюнстер захватили сектанты. Они называли себя «перекрестителями» – анабаптистами. Они отвергали идею крещения в младенчестве и настаивали на крещении только взрослых верующих, тех, кто пришёл к Христу сознательно. Не так глупо, как кажется на первый взгляд, ведь на заре Христовой церкви крещение и впрямь совершалось только над верующими. Об этом писали Бугенгаген, Цвингли, Буллингер, Бутцер… Проповедник Билликанус из Нердлингена крестил пожилых, Менно Симонс из Витмарзума тоже додумался до второго крещения… Но к делу. Так вот, анабаптисты. А верховодил ими Томас Мюнцер.
– Постой, постой! – опять прервал его Жуга. – А ведь Андерсон упоминал какого-то «преподобного Томаса»!
– Ещё бы не упоминал! Мюнцер был священник, реформат, соратник Лютера, и у него было весьма, скажем так, своеобразное отношение к вопросам веры. Чем-то оно походило на помыслы другого еретика – брата Дольчино. Сказать по правде, Мюнцер был не совсем анабаптист, он вообще отрицал крещение, хотя, говорят, он был честный человек и жил по Писанию. Дело в том, что он проповедовал строительство Царства Божия на Земле. Силой оружия избранные должны были расчистить дорогу для Второго Пришествия. Мюнцер считал, что Христос рождается заново в каждой достойной душе, но для этого надо пройти через страдания, подобные Христовым. Он подбил крестьян на бунт в Тюрингии, они даже захватили Мюллхаузен, однако сам Лютер назвал анабаптистов «бандой воров» и вооружил против них немецких государей. Чего же было ожидать? Войско Мюнцера было разбито, а самого его взяли в плен и казнили.
– Как я полагаю, всех переловить не удалось, – заметил Жуга.
– Верно мыслишь. У него остались ученики. Был среди них такой Ян Маттайс, булочник из Гарлема. Он возомнил себя пророком Енохом и разослал двенадцать посланцев по двое во все концы света с вестью о том, что время бездействия прошло и наступила новая эра: святость и праведность будут теперь править «новым миром». Якобы Христос вскоре вернётся на Землю, чтобы наконец основать царство равенства и любви. Двое таких посланников в начале тридцать четвёртого прибыли в Мюнстер. Одним из них был Геррит том Клостер, а вторым…
– Ян Лейденский?
– В точку, приятель! Ян Лейденский, он же Ян Бокелзон. Нидерландец, бывший актёр и вообще загадочная личность. О, этот превзошёл своего учителя! Он перетянул на свою сторону местную общину проповедника Бернгарда Ротмана, того самого, который писал памфлеты. С ними были ещё Генрих Ролл и Бернгард Книпердолинг – будущий бургомистр; они подняли мятеж и сумели захватить власть. Очень скоро тон в городе начали задавать фанатики. Всех, кто не принял второе крещение, изгнали из города, а Мюнстер переименовали в Новый Иерусалим.
– Как, неужели весь город? – поразился травник.
– Что город! – отмахнулся Золтан. – Город – тьфу. Эти ненормальные переименовали улицы и даже дни недели! Всем велено было называть друг друга «братьями» и «сестрами», а Ян провозгласил себя Мессией и королем Нового Сиона. Всё у них стало общее. Они отменили деньги, двери домов должны были оставаться открытыми днем и ночью, в харчевнях кормили бесплатно…
– Я не слыхал об этой истории, но последнее звучит не так уж плохо, – сказал Жуга. – Думаю, и сейчас нашлось бы немало тех, кто согласился бы пожить такой жизнью годик-другой, а то и лет семьдесят.
– Ты погоди, это только начало. Все книги, кроме Ветхого Завета, были преданы огню. Сокрытие имущества и провизии объявили преступлением. Всё сделали общим, сперва – имущество всех, кто сбежал из города, затем тех, кто перекрестился позже других, и наконец – всех оставшихся. Люди перекрещивались тысячами. Дальше – больше. Ясно было, что на этом Ян из Лейдена не остановится. Анабаптисты и всех женщин объявили общими, провозгласили многожёнство «по образцу библейских патриархов». При том женщины Мюнстера не имели права уклониться от новых «обязанностей», а несколько самых упрямых кончили жизнь на плахе. Под конец дело дошло до братьев и сестёр как таковых, и начался всеобщий свальный грех. О сыновьях и матерях, а равно об отцах и дочерях я не знаю, но, думаю, и без этого не обошлось. Держи вино.
– Благодарствую. – Жуга принял кружку и рассеянно сделал глоток. Чувствовалось, что он потрясён. – Да, – признал он, – это действительно… И чем всё кончилось?
Хагг пожал плечами:
– Тем, чего следовало ожидать: осадой города. Вёл её епископ Франц фон Вальдек – рохля рохлей, но упрямец, каких мало. Ян сопротивлялся, рассылал своих «апостолов» в другие города – хотел найти новых сторонников. И в самом деле, вспыхнуло несколько восстаний, но все они были подавлены. Менно Симонс написал обвинительную статью против Яна Бокелзона, в которой заклеймил его как фараона, содомита и антихриста. В общем, через год Мюнстер пал. Попросту сказать, его взяли измором. Ян и его приспешники угодили в плен, их пытали и казнили. Яну Лейденскому было двадцать шесть.
Рассказ закончился. Некоторое время Жуга сидел молча, осмысливая сказанное.
– Не понимаю, – наконец признался он. – Если его казнили, с кем я говорил? Не мог же он ожить! Кто это? Самозванец?
– Я не знаю, – сказал Хагг, – понятия не имею. Я не догадывался даже, кто он и откуда, пока ты не упомянул про Новый Сион, да и теперь это одни догадки. Только веришь ли, Жуга, я в жизни повидал немало странного и не стану сразу говорить, что возможно, а что невозможно. Я даже знаю одного человека, который умер и воскрес (сейчас сижу и разговариваю с ним), а уж про скольких я слыхал, вообще не сосчитать. Да я же сам читал в твоей тетради похожие мысли – будто если человек напитан Силой, другой человек может ею воспользоваться. Может быть, это и есть то, что анабаптисты называли «родить в себе Христа»? Может, потому Андерсон и разыскивает тебя, чтобы удостовериться? Ведь в сущности, ты в некотором роде живой пример того, о чём проповедовал их пророк Мюнцер. Ты обладаешь Силой, но не можешь ею воспользоваться. Может, и с Яном из Лейдена случилось то же самое? И если подле него была женщина, достаточно сильная магичка, вроде твоей… этой, как её… Кукушки? – то почему бы ей не помочь ему переродиться? Может, для того и нужна была затея с многожёнством, чтобы уж наверняка. Кстати, я забыл сказать: у Яна Лейденского, кроме официальной «королевы», было ещё пятнадцать жён. Среди них одна или две вполне могли оказаться сильными колдуньями, достаточно влюблёнными в своего повелителя, чтобы захотеть его возвращения. Никто не знает, спаслись они или нет, но мы оба совсем недавно разговаривали с человеком, который называл себя Яном и намекал на Лейден и на Мюнстер. Так что делай выводы, Лис. Делай выводы.
– Ладно, пусть так, – с неохотою признал Жуга. – Но я-то ему зачем?
– Может, я ошибаюсь, – сказал Хагг, – но, по-моему, ему нужен вовсе не ты. Ему нужна твоя Сила.
Травник вздрогнул и поднял голову. Глаза его сощурились.