Она умолкла, подошла к фонтанчику, струя которого стекала в каменную чашу, вымыла лицо и напилась воды. Попутно проводила взглядом маленькую девочку: та, прихрамывая, двумя руками тащила корзинку, полную дряблой прошлогодней картошки с белыми ростками. Проходя мимо, девочка испуганно посмотрела на странную парочку, отвернулась и ускорила шаг. Скрылась за углом. Зерги потрясла головой, вытерлась передником, шумно выдохнула и сжала кулаки.
– Ладно, – вдруг решительно сказала она. – Где здесь площадь?
– Там, – указал Бенедикт.
– Там есть церковь? Или ратуша?
– Есть, даже две. А что?
– Показывай дорогу.
Эта женщина поражала его. В ней было что-то жуткое, почти нечеловеческое, словно она перешла грань, за которой нечего терять. Её тон был так сердит, в нём было столько яростной энергии, что Бенедикт не стал спорить, молча подчинился и зашагал к площади. Зерги не хотела идти следом или рядом, как благовоспитанная девица, всё время хмыкала, вертела головой, забегала вперёд. В её повадках было что-то хищное. Юбка хлестала её по ногам.
– Эти дураки думают, что могут удержать город, – ворчала она. – Ха! Хотела бы я послушать, как они запоют зимой, когда наступят холода, кончится уголь и рыба уйдёт в море… Я пыталась вразумить их, но меня обозвали сумасшедшей! А начни я приставать к людям на улицах, не удивлюсь, если они захотят арестовать меня и посадить в тюрьму, чтобы я не смущала горожан… Это что там, площадь впереди?
– Да, мы уже пришли.
– Отлично. By Got, это что там наверху, часы? Я плохо вижу или уже в самом деле пять часов? Проклятие, сколько же времени я потеряла! Это здесь у вас висят колокола?
До Бенедикта вдруг начало доходить, что́ она замыслила.
– Может, не надо? – осторожно сказал он. – На звон сбежится весь город.
– Дурак! Мне этого и надо! – рассердилась Зерги. – А если не нравится, предложи что-нибудь другое. Ну?
Бенедикт замялся.
– Я не это хотел сказать. Я думал… – Он поправил очки и нерешительно посмотрел наверх. – Может, лучше попозже, когда все проснутся?
– Да ты спятил, парень! Нашёл о ком беспокоиться – полгорода и так не спит, а остальные скоро встанут. У меня нет времени ждать. Или хочешь сказать, что ты, такая мямля, сможешь это сделать? Идём. А не хочешь – оставайся тут.
Она решительно направилась к высоким дверям, украшенным резным изображением старцев Апокалипсиса, постучалась, не получила ответа, стащила туфлю и забарабанила каблуком.
– Эй! Открывайте!
Через некоторое время изнутри послышались шаги, дверь распахнулась и на пороге показался заспанный привратник.
– Что за шум? Что нужно? – недовольно осведомился он.
– Хочу собрать народ. Вели ударить в колокол.
– Да ты с ума сошла, женщина! – рассердился тот. – Какой колокол? Нашего звонаря убили в позапрошлом месяце! Не стану я звонить. Что за пожар? С чего звонить?
– Имею право!
– Ничего не знаю! Дозорные на стенах молчат, пальбы не слышно, стало быть, нападения не было. Убирайся прочь! Отправляйся домой и не мешай людям спать, и без тебя тошно. Христос Спаситель, и когда только эта осада кончится?!
Он стал затворять дверь. Зерги тотчас вбила в щель башмак. Привратник ослаб от голода, но девица тоже не отличалась силой, и некоторое время между ними шла молчаливая борьба. Бенедикт растерялся и никак не мог сообразить, что ему делать. Наконец страж победил, и дверь захлопнулась с грохотом, от которого, казалось, даже ратуша содрогнулась. Зерги топнула ногой и грязно выругалась.
– Ну нет, я этого так не оставлю! – сказала она. – Этак уже было, так меня не остановишь.
Она стиснула кулаки, сосредоточилась, прижала руки к груди, и вдруг, выкрикнув два или три непонятных слова, шагнула вперёд, будто никаких дверей пред нею не было. Ударила плечом. Раздался треск, как от удара тараном. Зерги отбросило назад, она стиснула зубы и ударила ещё. Резная фигура евангелиста Луки разлетелась в щепки, в двери образовался неровный пролом, на мостовую посыпались куски дерева, позолоты и ляпис-лазури. Фонарщик, гасивший огни на той стороне площади, обернулся и сверзился с лестницы. В ближних домах стали распахиваться окна. Бенедикт, ошеломлённый, потянулся снять очки, чтобы протереть, но в этот момент позади раздался топот и на площади появился отряд – четыре стражника, десятник и двое ополченцев с аркебузами. За ними, пыхтя и отдуваясь, спешил господин ван дер Верф.
– Это они! – закричал он, увидавши девушку и Бенедикта.
– Именем начальника стражи, стойте! – загрохотал десятник. – Стой, женщина! Эй, там! Схватить их!
Стражники рассыпались и побежали к ратуше. Зерги издала смешок.
– Ну что я говорила! – воскликнула она и обернулась к Бенедикту: – Беги, парень, уноси ноги: дальше я справлюсь сама.
– Но я…
– Беги, кому сказала!
Но у Бенедикта не было сил сдвинуться с места; он словно врос в мостовую.
Изнутри к дыре спешил привратник, причитая и ругаясь. Зерги уже просунула внутрь голову и ногу, когда под его натиском вынуждена была отступить, оставив на полу вторую туфлю. Как раз первый солдат подбежал к ней и попытался схватить, но смог только рвануть её за юбку, разодрав подол. В то же мгновение Зерги превратилась в какой-то неистовый вихрь. Стражник схлопотал в ухо, затем – прямой в живот и, наконец, коленом в челюсть, отчего упал и скорчился. Его товарищи слегка опешили и сбавили шаг, рассредотачиваясь веером. Никто не взял с собой ни палки, ни копья, поскольку изначально не усматривали в сём задании опасности; теперь это превратилось в проблему.
Девушка вырвала у стражника из ножен кинжал, сбросила разорванные юбку и передник и осталась в одной рубашке, да и ту тремя движениями ножа укоротила до колен. Потом схватила кинжал зубами, ухватилась за детали горельефа на дверях и… начала карабкаться наверх, к украшенному резьбой портику и открытой колоннаде.
– Да она сумасшедшая! – Адриан ван дер Верф вытер пот со лба и замахал руками. – Скоей задейжите её, не дайте ей поднять тъезвон! Да что ж это такое… И откуда она только взялась на мою голову?!
Зерги уже одолела врата и теперь шла по карнизу, маленькая, вся в белом, на вид почти бесплотная, как ангел или привидение. Стражники как зачарованные смотрели на неё снизу, разинув рты, и только после окрика бургомистра опомнились и бросились вперёд, в открывшиеся двери.
И тут Бенедикт, едва соображая, что делает, заступил им дорогу.
– Стойте! – крикнул он. – Она посланница адмирала! Она хочет нам помочь…
Больше он не успел ничего сказать. Церемониться с ним не стали: несколько ударов – и ученик художника упал на ступени. Мгновеньем позже до него донёсся хруст раздавленных очков, потом пинок в живот отбил ему дыхание, и несколько минут ван Боотс провёл в позе зародыша, хватая воздух, словно рыба на песке. Когда он смог оправиться, привстать и бросить взгляд наверх, то никого снаружи не было: Альбина добралась до колокольни, влезла в окно и продолжила свой путь уже по лестницам. Через несколько минут его догадка подтвердилась. На пороге ратуши возникли злые и растерянные гварды, а на звоннице ожил и подал голос большой колокол, именуемый Borgstorm.
– Там люк, она заперла его изнутри, мы не можем пробиться, – выдохнул десятник.
– Так лезьте повейху! – вскричал бургомистр.
– Ещё чего! – ответил кто-то из троих. – Да я умру, а по-наружи не полезу! Я солдат, а не какой-нибудь паук, чтоб карабкаться по стенке.
Он плюнул, опустил глаза, увидал ван Боотса, выругался и сгоряча ещё раз наподдал ему ногой, опять свалив на мостовую.
Все стояли и не знали, что предпринять. Бургомистр неотрывно смотрел наверх, нервически сжимая-разжимая пальцы. Привратник трогал разбитую дверь и чесал в затылке. Стражники переглядывались. Звон колокола плыл над городом, тревожный, слегка надтреснутый; на стене и башнях замелькали огни, горожане выскакивали из постелей и полуодетые бежали к площади. Прошло не больше десяти минут, а вокруг уже толпился народ. Всюду мелькали факелы и фонари.
Все спрашивали друг у друга, что случилось, и не получали ответа. Тем временем звон колокола смолк, и в проёме колокольни показалась маленькая белая фигурка с факелом в руке. Толпа внизу отозвалась изумлённым гулом.
– Эй, вы, слушайте меня! – прокричала девушка. Её высокий голос звонко разнёсся в наступившей тишине. – Я пробралась в город, рискуя жизнью, чтобы вас предупредить, а жирные ублюдки в магистрате заявили, что я вру! Так я скажу вам, а вы решите сами, вру я или нет. – Она взмахнула факелом и указала им на север. – Вон там, на рейде, двадцать пять зеландских кораблей! Они пытались пробиться к вам и не смогли. И тогда адмирал решил взорвать дамбы. Слышите? Взорвать дамбы! Вы все потонете, если не будете готовы к этому!
Толпа заволновалась. «Кто это? Кто это?» – спрашивали все друг у друга.
И опять не получали ответа.
– Она безумна! – взобравшись на ступени ратуши, закричал бургомистр. – Кто-нибудь знает эту женщину? Мы в кольце осады, как она могла сюда попасть? Навейняка её мужа убили и она сошла с ума от гойя! Кто-нибудь знает её?
Никто ему не ответил. Горожане переговаривались. Зерги засмеялась.
– Слушайте, слушайте его! – ехидно закричала она. – У него только одна забота – как бы спасти свою задницу! Мне плевать, верите вы мне или нет, но завтра гёзы взорвут ваши долбаные плотины, и те, кто сейчас скалит зубы, нахлебаются воды. Тащите всё своё добро на чердаки, спасайтесь на стенах. И не сидите, как каплуны! У вас уже чума, чего ещё вы ждёте? Пока есть силы держать кирку и лопату – выходите и сносите ваши чёртовы запруды!
– Да заткните ж её! – закричал ван дер Верф. – Она не из Лейдена, значит, это пьоиски испанцев! Моммсен, где ты, чёйт тебя дейи? Сьежь её из своей айкебузы!
– Что за дурость! – рассердился Моммсен, один из двоих ополченцев, что пришли со стражниками. – Я не воюю с бабами и детьми!
– А я говою: стъеляй!
– А я говорю: не буду!