– Почему?
– Потому, что я с таким потоком не справлюсь, ибо я и есть поток. Меня не будет, если, так скажем, рухнет плотина. Сила ворвётся в мир, и, пока она не рассеется, все, у кого есть даже самые слабенькие способности к колдовству, натворят таких дел… Кругом война, ненависть, злоба. До конца света, думаю, не дойдёт, но кошмар будет ещё тот. Есть три ребёнка. Верней, они почти уже и не дети. Их я и ищу. Среди них есть девочка, которая сильней меня. Но женщина не копит силу, только преобразует готовую, как мельница, которая не заставляет воду течь, а лишь вбирает силу падающей воды.
– И где она? И для чего другие двое?
– Долго объяснять. Где они, скоро узнаем. А пока нужно как можно дольше сдерживать плотину. Изо всех сил. Сдерживать плотину и стравливать воду. Совсем по чуть-чуть.
– Вот как! – изумился Рутгер. – И как ты думаешь это делать?
– Как всегда, – двусмысленно ответил Жуга.
Наёмник вдруг рассвирепел.
– Ну а на кой тогда Зерги с тобою связалась? – закричал он, тряся корзиной так, что из неё посыпалась снедь. – Зачем мне болтаться при тебе? Зачем ты мне вообще всё это говоришь?! А?
Прохожие шарахнулись в стороны, но Жуга, казалось, не обратил на это никакого внимания – присел и принялся собирать в подол рясы выпавшие на мостовую яблоки, хлеб и сыр. Пара яблок досталась ушлым мальчишкам. Жуга не стал их гнать.
– Когда всё случится, – спокойно сказал он, – просто будьте рядом. Пусть Зерги зачерпнёт, сколько сможет. Ей не хватило сил для полного заклятия. Возможности её невелики, но, думаю, вы сможете обратно стать людьми. Быть может, повезёт ещё кому-то, это мелочи. Главное, чтобы это был не Андерсон или кто-то вроде него.
– А кто такой Андерсон?
– Понятия не имею, – признался Жуга. – На. Положи обратно.
Некоторое время они шли молча. Вдали показались крыши северной окраины, в том числе и дома травника, точнее, дома загадочной Герты, где они остановились.
– А что будет с тобою? – спросил Рутгер.
Травник, щурясь, посмотрел вверх, на солнце.
– Я умру, – просто сказал он. – И давай не будем больше об этом.
Скупая простота и холод этих фраз настолько поразили Рутгера, что он до самого крыльца не произнёс ни слова.
Пока их не было, Сусанна распахнула окна наверху и вывесила наружу тюфяки. Дом, как и прежде, встретил их запахами плесени и угольного дыма, но уже не такими сильными, как раньше. Сразу поставили готовиться обед. Сусанна не сидела без дела и успела проголодаться. Пока она возилась у плиты, Жуга и Рутгер прибрались в кладовке и в комнатах; они вынесли мусор, а напоследок изловили водовоза и купили несколько вёдер воды. Поздний обед стал ранним ужином. Когда с едой было покончено и все расселись у камина наверху, за окнами стало темнеть. Рутгер сидел на ковре и мрачно прислушивался к бою городских часов.
– Восемь, – сказал он и вздохнул. – Скоро начнётся. Час или полтора я ещё посижу, потом уйду вниз, пожалуй. Вам не надо это видеть.
Жуга кивнул.
– Итак, – сказал он, беря тетрадь и погружаясь в кресло, – у меня хорошие новости. Я подыскал тебе место, Сусанна.
– Место? – Та встрепенулась, словно воробышек.
– Да. Это на другом конце города, в корчме «Пляшущий лис». Хозяйка там женщина добрая, я давно её знаю, она меня тоже. Но ты всё равно не очень-то ленись. Будешь помогать ей по хозяйству. Дальше видно будет.
Девочка выглядела растерянной.
– А как же… – пробормотала она. – Как же я… А вы как же?
– У нас дела, – отрезал Жуга. – И дела такие, что маленькая девочка не сможет нам помочь. Так что поверь и не спорь. На неделе я отведу тебя туда. Посмотришь, пообвыкнешься. Тебе понравится.
Он уселся поудобнее, раскрыл свою тетрадь и некоторое время смотрел в неё. Нахмурился, пролистнул несколько страниц, потом ещё, ещё… И вдруг со стоном уронил её на колени. Заглянул опять. Лицо его вытянулось.
– Яд и пламя! – выругался он.
Рутгер и Сусанна вскинулись: «Что? Что?!»
– Я… кажется… – травник осёкся, обвёл их беспомощным взглядом и опустил глаза. Растерянно провёл рукой по волосам, нащупал тонзуру, вздрогнул и помахал пятернёй, словно обжёгся.
– Да что случилось-то? – не выдержав, рявкнул Рутгер.
Жуга сглотнул, потом всё-таки нашёл силы закончить фразу:
– Кажется, я больше не умею читать.
В середине ночи вахтенный с Яльмарова кнорра заслышал скрип уключин и увидел свет фонаря. Оказалось, это шлюпка. Яльмар вылез из палатки в одних волосатых штанах, пронаблюдал, как шлюпка ткнулась носом в берег и на песок спрыгнул плечистый малый в кожаной куртке и широких штанах моряка. Спрыгнул и без всякого страха направился к кострам варягов.
– Щит и друг, – сказал он вместо приветствия. – Кто капитан?
– Это мой корабль, – ответил Яльмар. – Друзья знают меня под именем Яльмар Эльдьяурссон, врагам я известен как Олав Страшный. А кто ты?
– Меня зовут Бертель, – представился тот, – Бертель Энтенс де Мантеда. – Варяг кивнул в ответ. – Я состою на службе у Эдзара, графа Фрисландского, и прибыл узнать, зачем вы здесь, на чьей вы стороне и что намерены делать.
– А сам граф разве чей-то друг или враг? – спросил Яльмар. – Я не слышал, чтобы он кого-то поддерживал.
– Граф – друг штатгальтера, – помедлив, ответил де Мантеда. – Он не выказывает этого, но укрывает его корабли. Он вынужден быть осторожным: со всех сторон стоят войска герцога. Итак?..
– Я не шпион и никому не служу, – ответил Яльмар с некоторым высокомерием. – Мы прибыли для торговли и уплатили пошлину. Что касается моих забот, то они мои и только мои. Мне не нужна помощь, и я не люблю, когда кто-то встаёт у меня на пути.
– Нам не хватает кораблей, – сказал фрисландец. – Суда идут со всех сторон – из Остенде, Брюгге, Бланкенберге, Кнокке, все полные вооружённых гёзов. Но людей всё больше. Нам придётся отсылать часть кораблей назад, чтобы забрать оставшихся. А каждый бриг, каждый корвет – это плавучая крепость, на них по восьми, десяти, двадцати чугунных пушек. Если ты согласишься присоединиться к нам, хотя бы на время, чтобы перевезти людей, этим пушкам не придётся мотаться туда-сюда, как маркитантским лодкам, а мы были бы тебе благодарны и заплатили золотом. Мы ценим каждый парус, каждое весло.
– Я не нуждаюсь в деньгах.
– Пойми, варяг, наша страна в беде, – продолжал увещевать его Бертель. – Быть может, ты не понимаешь всего, но я вижу, что ты честный человек. Я попробую объяснить.
Мы – мирный народ, народ торговцев, ремесленников, пахарей, шахтёров и моряков. Мы жили на перекрёстке между Северным морем, графством Эмден, рекою Эме, Вестфалией, Юлих-Клеве и Льежем, епископством Кёльнским и Трирским, Лотарингией и Францией. У нас было двести городов, множество посёлков, имеющих права города, деревень, хуторов. Мы имели привилегии, купленные за большие деньги у обедневших государей. Теперь всё это отнято. Каменщик строит дома для пожара, ремесленник работает для вора. Сто тысяч семей – лучшие люди страны – из-за королевских указов унесли на северо-запад, в Англию, ремёсла и богатства нашей родины! Сто восемнадцать тысяч человек попали в застенки и скончались в мучениях! Повсюду смерть. Мы ходим по могилам.
Но принц собирает силы! Да, в войске была смута – нидерландское дворянство из зависти к Молчаливому предало священный союз, заключённый ради спасения родины. Эгмонт и Горн стали также предателями, но это не принесло им пользы. Дон Луис де Реквесенс[104] разбил наши войска при Моокерхайде, Людвиг и Генрих[105] убиты, Бредероде умер, и продолжать эту войну некому, кроме бедного лорда Фландрии и Брабанта, ожидающего честных вождей, чтобы двинуться вперёд. Наши города в беде: уже год, как Альба осадил Алькмар, Гарлем и Лейден. Гарлем уничтожен, но мы отомстим! Видишь мой корабль? Он был среди тех, кто находил убежище в английских гаванях. Испанцы подали протест, и королева Елизавета велела нам оставить Дуврскую гавань. Но этим Филипп только вырыл себе яму! Вдумайся: сорок кораблей! Нам было нечего терять, мы отплыли в Нидерланды и первого апреля взяли Брилле, и теперь властвуем над морем! Брилле наш, но это только начало. В Зеландии и Северной Фрисландии, на островах мы собираем новый флот, чтобы прийти на помощь остальным. Недавно в Мехелене был совет, где было принято решение о наступлении. Там были сам Вильгельм, Фридрих Голленгаузен, маркграф Гессенский, Дитрих ван Схоненберг, граф Альберт Нассауский, и Антуан де Лален, губернатор Мехелена. Это честные дворяне, они сдержат слово.
– Если выживут, – пожал плечами Яльмар. – Я слышал как раз, что ваш ярл, который командует на море, не очень-то держит своё слово.
– Это уже не так. Принц Оранский лишил де Люмэ де ла Марка адмиральского чина за его непомерную жестокость и назначил на его место Бовэна Эваутсена Ворста. Он уплатил крестьянам за отобранный гёзами хлеб и возместил населению убытки. А нашу эскадру ведёт адмирал Буазо – он смелый и справедливый командир.
Варяг помолчал.
– Мне жаль, – сказал он. – Мне очень жаль. Отрадно слышать это, и твои слова красивы. Но у меня правда есть неотложное дело.
– Насколько неотложное, варяг? Насколько?
– Дело жизни и смерти. Я ищу свою дочь.
– Десять человек всегда ищут лучше, чем один, – ответил посланец. – А сто – лучше, чем десять. Может, я смогу помочь тебе?
Яльмар покачал головой.
– Я справлюсь сам, – сказал он. – Иначе кто-нибудь захочет взять с меня за это деньги или требовать каких-то дел. Я не люблю быть должником. Прощай, Бертель Энтенс. Я не забуду твои слова.
– Что ж, прощай, варяг, – ответил графский посланец. – Мне тоже жаль. Я слыхал про тебя, Яльмар Эльдьяурссон, и хотел бы видеть тебя рядом в бою или хотя бы в походе, но, видно, не судьба. Если ты вдруг передумаешь, разыщи меня: мой корвет называется Valck – «Сокол», у него синяя корма и узор из виноградных листьев по борту, а на носу вырезаны буквы G.I.H. Найди меня, и я в долгу не останусь.