– Еще четыре дня. Ты ведь выдержишь? Поживешь с нами еще четыре дня?
Эстер ласково смотрела на нее. Пютте любила ее. И Рольфа тоже. Они были хорошие. Не такие, как папа, конечно, никто не сравнится с папой. Но Пютте нравилось жить в их доме с садом.
– Выдержу, – ответила Пютте.
Эстер просияла.
– Тогда давай используем это время в свое удовольствие. Будем готовить наши любимые блюда. Начнем с пирога с ревенем. А на завтра, думаю, можно ванильное мороженое с клубникой. Хочешь попробовать мой крыжовниковый десерт? Его едят с молоком, это рецепт моей бабушки.
– Звучит неплохо, – серьезно ответила Пютте.
Крррыжжжовниковый десерт – она словно попробовала эти слова на язык. Все, что готовит Эстер, вкусно. Это, наверное, тоже.
Пютте взяла свободную руку Эстер в свою и, к своему удивлению, заметила, что та как будто чем-то недовольна. В ее глазах стояли слезы. Пютте протянула ей большую клубнику, которую держала в руке:
– Вот. Это самая крупная. Возьми.
Эстер как будто засмущалась, но потом взяла клубнику и улыбнулась. Пютте радостно сжала ее руку. Как можно грустить, когда в огороде такая клубника? И папа скоро будет дома. Пютте была готова разорваться от счастья.
Эрика остановилась возле магазина «Севен-Илевен». В последнее время она очень уж пристрастилась к сладкому – очередная злая шутка гормонов. Эрика решила прогуляться пешком от клуба «Бланш» до отеля, тем более что вечер выдался на редкость теплый и она оказалась достаточно сообразительной, чтобы выбрать удобную обувь вместо туфель на каблуках.
Настроение в «Бланш» менялось по мере распространения новостей с Шелерё. Ходили разные слухи о том, кто были погибшие и что произошло. В конце концов утвердилась версия, что Элизабет и Хеннинг были убиты младшим сыном Рикардом, который затем покончил с собой. Но Эрика-то знала правду, по крайней мере ее часть. А теперь еще и Ленора. Эрика взяла с нее слово молчать, пока имена не будут опубликованы в прессе: Патрик ясно дал понять, что эта информация не для посторонних ушей.
Эрика заглянула в большие окна магазина. Может, все-таки стоит воздержаться на этот раз? Но ей нужно будет расслабиться, когда она доберется до отеля. Посмотреть фильм или что-то вроде того, чтобы не думать о случившемся на острове семьи Бауэр… А под фильм нужны сладости.
Ноги сами понесли ее к полке с конфетами, где Эрика взяла пакет «Думле», «Машинки Альгрена» и «Турецкий перец».
Грета Гарбо приветливо улыбнулась ей с черно-белого постера, когда Эрика вошла в номер. Она сразу переоделась и собрала волосы в «хвост». Решила лечь вовремя, чтобы больше успеть за завтрашний день, но все равно было еще рано. Оставалось надеяться, что Патрик выкроит время и позвонит ей.
Эрика разложила пакеты с конфетами на кровати и принялась переключать каналы. Наконец нашла легкую комедию с Дженнифер Энистон и устроилась на подушках. Но расслабиться все равно не получилось. Мысли снова и снова возвращались к черным пластиковым мешкам и завтрашним делам в Стокгольме.
У Эрики не было четкого плана действий. Направления расследования едва намечены. Эрика не имела никакого другого ориентира, кроме интуиции, и никакой мотивации, кроме неуемного любопытства. О чем ей больше всего хотелось бы разузнать? Эрика потянулась за блокнотом и ручкой, лежавшими на прикроватной тумбочке, и принялась за работу.
Она написала «Рольф» в середине страницы и подчеркнула жирной линией. Внизу – «Лола» и «1980», «Пожар», «Бланш», «Слухи», «Шведская академия», «Выставка», «Фотографии», «Шелерё», «Петер», «Бойня». Немного погрызла ручку и сунула в рот горсть конфет. В этот момент зазвонил телефон. Эрика попробовала быстро прожевать, но в результате ответила с набитым конфетами ртом.
– Ты пьяна? – удивился Патрик.
Эрика рассмеялась:
– Нет, просто позволила себе немного сладостей. – Она быстро посерьезнела: – Как у вас дела? Всё в порядке?
На некоторое время в трубке стало тихо, а потом Патрик, вздохнув, произнес:
– Это страшно тяжелое расследование для всех нас. Сейчас я в отделении, мы задержали одного человека…
Наконец Эрика проглотила конфеты и теперь могла разговаривать внятно.
– Кого? Ты можешь…
– Завтра я скажу больше. Сейчас и вправду нет сил. У меня впереди несколько часов работы, переночую в отделении. Мама знает, она сейчас в нашем доме, с детьми. Я не могу их видеть. Это было бы слишком тяжело.
– Милый…
Это слово повисло в пространстве между ними.
– А как твои дела? – нарушил тишину голос Патрика.
– Мы поговорим завтра или когда ты сможешь. Делай что должен, я всего лишь хотела слышать твой голос. Было бы странным не пожелать тебе спокойной ночи.
– Я знаю, – по голосу было слышно, что Патрик улыбается. – Спокойной ночи, дорогая. Люблю тебя и детей.
– Я знаю, – отозвалась Эрика. – И я люблю тебя. Спокойной ночи!
Она завершила разговор и некоторое время сидела на кровати с телефоном в руке. Поняла, что совсем не следит за действием фильма, но никакой фильм не мог быть увлекательнее сюжета, разворачивавшегося в ее голове. Так что Эрика ничего не теряла.
Она снова потянулась за блокнотом и запустила руку в пакетик со сладостями. Он был пуст. Как можно запихать в себя такое количество конфет? Эрика поморщилась, скомкала пакет в руке так, что тот захрустел, и замерла на полудвижении. Медленно разжала руку, и пакет принял прежнюю форму.
Пакет из-под конфет «Думле». Смутное подозрение закралось ей в голову – и, по мере того как Эрика, вспоминая прошлое, осознавала, что к чему, перерастало в уверенность.
Черт возьми…
– Будете ждать своего адвоката?
Патрик опустился на стул напротив Рикарда. Мартин был в соседней комнате с Тильдой. Их решили допросить по отдельности, чтобы не дать возможности сговориться или подстроиться друг под друга.
– Якобссон едет из Стокгольма. Это займет некоторое время, а мне нечего от вас скрывать.
Рикард закинул ногу на ногу и пригладил ладонью волосы. Этот жест Патрик часто наблюдал у задержанных, но в данном случае недостаточно знал Рикарда, чтобы определить, является ли он признаком нервозности или просто привычкой.
– Расскажите о вчерашнем вечере и ночи.
– Я уже делал это, – простонал Рикард.
Патрик ждал.
– Ну хорошо… – Рикард вздохнул. – Тогда еще раз. После ужина мама и папа хотели обсудить что-то с коллегами по «Бланш». Должно быть, мы переборщили с алкоголем, потому что я смутно помню, как мы с Тильдой легли. Нас ведь выставили из нашего гостевого дома и принудили спать в комнате мальчиков…
– Вы просыпались посреди ночи? Что-нибудь слышали?
Рикард покачал головой:
– Нет, я спал как убитый. Проснулся, только когда Луиза закричала. – Он снова провел рукой по волосам, которые стояли почти дыбом.
– Тильда тоже тогда проснулась или она уже не спала?
– Она проснулась вместе со мной.
– Хорошо.
Патрик размышлял, какой вопрос задать следующим. Он хотел вытянуть из Рикарда как можно больше деталей, чтобы тот загнал себя в угол, прежде чем его огорошат находкой криминалистов.
– Вы говорите, что не помните, как легли спать. Но вы ведь наверняка разделись, прежде чем лечь?
– Я проснулся в трусах, Тильда была голой. Похоже, мы действительно разделись.
– И одежду положили на стул в комнате мальчиков?
– Без понятия. Всё как в тумане. Обычно я так не набираюсь, но здесь, как видно, Уле меня увлек. Он это дело любит. Тильда тоже хорошо расслабилась… Было после чего, согласитесь.
Патрик кивнул. Отметил ключевые слова в блокноте. Диктофон диктофоном, а собственноручно сделанные заметки помогают сохранять порядок в мыслях.
– В прошлой беседе вы говорили, что поддерживали хорошие отношения с братом, но был некий внутрисемейный конфликт, связанный с деньгами. Можете разъяснить подробнее?
Рикард фыркнул.
– Не понимаю, почему это для вас так важно. Я немного подсел с деньгами, это так. Но у меня масса проектов, так что немного терпения – и все изменится. Я наберу еще больше очков, чем Петер! – Рикард улыбнулся, но быстро спохватился и стал серьезным. – Черт подери, все никак в голове не уложится…
Он наклонился и спрятал лицо в ладонях. Потер глаза и снова посмотрел на Патрика. Глаза блестели – не то от слез, не то с похмелья.
– Не понимаю, зачем вы тратите на меня драгоценное время? Почему не ищете того, кто это сделал? Петер был финансовой шишкой, и там не обошлось без темных делишек, которые он вывел на свет. В большом бизнесе много грязной рыбы, кто-то из них наверняка стоит за всем этим. Их люди прибыли на остров на лодке прошлой ночью, когда мы спали.
Он опять пригладил волосы. Патрик постучал ручкой по блокноту.
– Как же так получилось, что вашу окровавленную рубашку нашли в бельевой корзине?
Рикард уставился на него в недоумении:
– Что вы такое несете?
– Мы нашли вашу окровавленную рубашку в бельевой корзине в ванной, – медленно повторил Хедстрём.
– В бельевой корзине? – Рикард громко сглотнул.
– Да.
Больше Патрик ничего не сказал. Опытный следователь знает, что молчание – его лучший союзник. В людях есть врожденное стремление заполнить пустоту, пусть даже в ущерб себе.
– Это невозможно, – Рикард затряс головой. – Ее кто-то туда подложил. Я в жизни не стрелял, даже не держал в руках оружия! – Он снова энергично затряс головой. – Кто-то хочет посадить меня, клянусь. Кто-то стрелял, надев мою рубашку. Это же… боже мой, это безумие!
На лбу у него выступили мелкие капельки пота. Рикард подергал воротник рубашки.
– Но вы как будто говорили, что рубашка висела на стуле…
– Я не говорил, что она висела на стуле, – сказал Патрик. – Я спросил только, положили ли вы на стул одежду, прежде чем лечь в постель. Ваши брюки висели там, но рубашка отыскалась в ванной комнате. С брызгами крови.
– Это не может быть правдой…
Рикард замолчал, уставился в стол. Его тело несколько раз импульсивно дернулось. Наконец он посмотрел на Патрика и произнес: