Холод каменной лестницы проник сквозь одеяло, и Патрик поднялся. Через полчаса подойдут коллеги. Он соберет совещание в конференц-зале. К одиннадцати ожидается адвокат Рикарда, а до этого нужно еще раз все обдумать и обсудить. Факты – их единственный путь к истине. Кратчайший из возможных, во всяком случае.
– Как все-таки трудно к этому привыкнуть…
Метте стояла у окна с видом на все еще темный сад. Мартин не мог смотреть спокойно на нее такую. Встал сзади, положил руки на округлившийся живот Метте. Несколько ощутимых толчков показали, что ребенок бодр и активен. Мартин не мог сдержать улыбки.
– К чему тебе трудно привыкнуть? – спросил он, целуя Меттте в шею.
От нее пахло духами, стоявшими на верхней полке шкафчика в ванной; Мартин никак не мог запомнить их названия.
– Жить с мужем, который каждый день уходит на работу, как на войну.
– Ох, Метте… – Мартин вздохнул и притянул ее к себе. – Ты ведь знаешь, как выглядит статистика. Даже ранения полицейских при исполнении служебных обязанностей – крайне редкое явление.
Он развернул ее, чтобы видеть лицо.
– Я знаю, но сейчас для меня статистика – слабое утешение. Только подумаю об этих несчастных мальчиках… Такое мог сотворить только сумасшедший, и твоя работа – найти его.
Мартин сжал зубы так, что хрустнули челюсти. На него нахлынули воспоминания о Шелерё. Они оставили его всего на несколько минут, а до того была почти бессонная ночь.
Он прижал к себе Метте. Какое нужно иметь сердце, чтобы застрелить спящих маленьких детей и их отца?
– Я не могу говорить об этом. – Мартин еще раз провел рукой по ее тугому животу. – Единственное, о чем я могу говорить, это о том, какое имя мы выберем для карапуза, какие розы посадим вдоль дорожки и стоит ли затевать ремонт в ванной или будет благоразумней пока воздержаться.
– Мы ведь как будто договорились насчет ремонта, – улыбнулась Метте, и они обменялись понимающими взглядами.
Она опять была права. Не стоит откладывать дела в долгий ящик. «Сегодня», «сейчас» – вот самое подходящее время. Лучше только «вчера».
Бог свидетель, им было чем заняться. Старый дом, неожиданно унаследованный Мартином от Дагмар, свидетельницы по одному делу об убийстве, настоятельно требовал их внимания. К счастью, ни он, ни Метте ни на минуту не усомнились в целесообразности этого приобретения. Метте влюбилась в красивый старый особняк рубежа веков с первого взгляда, когда однажды Мартин пригласил ее сюда на ужин. И то, что она осталась здесь, представлялось самой естественной вещью на свете.
Мартин вздохнул и почувствовал, как его тело расслабилось в тепле Метте. В их красивом, но требующем стольких трудов и сил доме будут жить их дети, включая первого совместного ребенка. Иногда Мартину приходилось щипать себя за руку, чтобы осознать, как ему все-таки повезло, что жизнь дала еще один шанс стать счастливым, что он был спасен от черной тьмы, едва не поглотившей его после смерти Пии.
– Поезжай и делай свою работу, – сказала Метте. – И не слушай мою болтовню, потому что за меня говорят гормоны. Я справлюсь.
– Уверена? – спросил он.
– Абсолютно.
Мартин поцеловал ее в последний раз и вышел во двор. Прежде чем сесть в машину, остановился и еще раз посмотрел на дом. Мог ли он знать, как далеко заведет неожиданный подарок?
Пока ехал в Танумсхеде, в отделение полиции, наслаждался воспоминаниями о Метте, стараясь как можно дольше сохранять радостное чувство. Это было нужно, чтобы справиться с тем, что предстояло Мартину и его коллегам.
Эрика сидела с бумажной полоской в руке. Она всю ночь не могла уснуть. Нашла в «Гугле» аптеку на Дроттнингсгатан и, как только открылся отель, сходила за тестом на беременность.
Вот уже двадцать минут Эрика пялилась на бумажную полоску. Разворачивала ее к свету, щурилась – результат не менялся. То, что она принимала за признаки надвигающегося климакса, похоже, имело совершенно другое объяснение.
Эрика в панике вспоминала вчерашний вечер и бесчисленные бокалы красного вина. Не говоря о золотой свадьбе Хеннинга и Элизабет в прошлую субботу. Ее утешала только вычитанная где-то информация, что первые недели плод якобы пребывает в чем-то типа мешочка, или как там это называют, где он надежно защищен в том числе и от алкоголя, который употребляет мать. Вопрос, насколько надежно.
В конце концов Эрика выбросила полоску в мусорное ведро и вымыла руки с мылом.
Лицо в зеркале явно свидетельствовало о недосыпании. И не только мысль о возможной беременности не давала ей покоя. Новости от Петера крутились в голове, набирая обороты. Она не могла не думать о Луизе. Сердце болело за подругу, но Эрика не представляла себе, чем тут можно помочь.
Она написала Луизе перед сном. Отредактировала сообщение несколько раз, прежде чем отправить. Для чего вообще пишут в таких случаях? Под конец удовлетворилась кратким: «Если что будет нужно, только скажи» и поставила смайлик красное сердце. Этого казалось мало, и Эрике стало не по себе. Ответа она не получила, да и не ждала.
Эрика встала. Оделась, медленно и неуверенно. Похоже, ее уже немного подташнивало. Интересно, как далеко все успело зайти? Эрика давно не обращала внимания на нерегулярные месячные, так как думала, что они последние.
Она тяжело села на кровать. Что, если уже слишком поздно что-либо делать? А если они с Патриком примут решение не оставлять этого ребенка? Могут они сейчас позволить себе еще одного? Сейчас, когда близнецы почти вышли из младенческого возраста и перед ней и Патриком наконец замерцал свет в конце туннеля?
Одна только мысль о том, что придется начинать с самого начала, наводила на Эрику панический ужас. Снова бессонные ночи, подгузники, не говоря о прелестях беременности… От одной мысли об этом перехватывало дыхание.
Больше всего хотелось сесть и позвонить Патрику, но Эрика понимала, что сейчас не время для таких разговоров. Подобные новости сообщают с глазу на глаз, а не по телефону. Придется ждать, когда Патрик вернется домой.
Эрика взяла куртку, сумочку и вышла из номера. Что толку предаваться бесполезным размышлениям? Лучше заняться тем, что было запланировано на этот день.
Дом она нашла легко. Воспользовалась случаем прогуляться под негреющим ярким солнцем и быстро согрелась, несмотря ни на что.
Заголовки кричали с витрин киосков и газетных тумб: «Бойня на Шелерё», «Семейное убийство на острове!». Эрика спросила себя, что сейчас делает Патрик. Как дела у него и его коллег? Она переживала за всех них.
Остановившись перед дверью подъезда, Эрика поняла, что понятия не имеет о том, как проникнуть в дом. Она не была уверена даже в номере квартиры. Знала только, что это на пятом этаже. Приблизила лицо к табличке с перечнем жильцов и наугад выбрала фамилию с пятого этажа.
Пошел сигнал за сигналом, пока наконец она не сдалась. Выбрала другого – «Элофссон О.». После трех сигналов ответил хриплый мужской голос. Эрика представилась, отчетливо проговаривая каждое слово:
– Здравствуйте. Я – Эрика Фальк и хотела бы побеседовать с кем-нибудь, кто знает о пожаре в этом доме в восьмидесятом году.
На некоторое время все стихло. Потом послышались гудки, и Эрика толкнула тяжелую дверь.
Она поднялась на пятый этаж на старом, скрипучем лифте и остановилась перед дверью с табличкой «Элофссон». Нажала кнопку звонка и почти сразу услышала торопливые шаги по ту сторону двери. Появившийся на пороге мужчина лет восьмидесяти отошел на шаг, пропуская ее. Его опрятный вид сразу внушил доверие: рубашка, брюки на подтяжках, красивые седые волосы и борода.
– Входите, входите, я уже поставил кофе, – сказал он, приглашая гостью на маленькую светлую кухню.
Эрика с любопытством огляделась. Не в этой ли квартире когда-то жила Лола? Но признаков радикального ремонта не наблюдалось. Похоже, довольно потрепанный интерьер сохранился с середины прошлого века.
Устроившись за столом, Эрика терпеливо ждала, пока мужчина нальет кофе в маленькие красивые чашки «Мокко».
– К сожалению, больше мне предложить нечего: диабет. – Он виновато развел руками.
– Всё в порядке, я не ем сладкого, – успокоила его Эрика.
– Меня зовут Оке, – представился мужчина, тяжело усаживаясь на стул напротив, и пристально посмотрел ей в глаза. – Почему вас так интересует Лола?
– Вы знали ее? – в свою очередь, спросила Эрика.
Что-то в голосе мужчины выдавало, что ответ будет положительным.
– Да, я ее знал. И все-таки, откуда такой интерес к Лоле?
Эрика осторожно поставила чашку на блюдце.
– Один хороший человек рассказал мне о Лоле и ее смерти, и я заинтересовалась. Я пишу книги о людях и убийствах.
– То есть вам нужна сенсация? – Оке сжал губы и поморщился.
– Нет, – Эрика покачала головой. – Меня интересуют люди, их судьбы. К сожалению, иногда люди убивают друг друга. Я хочу знать, что на самом деле стоит за сенсационными газетными заголовками.
– В случае с Лолой не было никаких сенсационных заголовков, – возразил Оке, удовлетворенный, похоже, ее ответом.
– И это выглядит странно, вам не кажется? Я о том, как мало писали об этом убийстве. Особенно учитывая то, кем была Лола.
– Лола была прекрасна… – Глаза Оке заблестели.
Эрика достала из сумочки блокнот:
– Ничего, если я буду делать заметки?
Мужчина кивнул.
– Насколько близко вы ее знали? – продолжала Эрика.
– Мы время от времени вместе пили кофе, не более того. У нас с женой были дети-подростки, один из которых попал в плохую компанию, так что больше ни до чего дела не было. Но я очень ценил часы, проведенные с Лолой. Это было как холодный душ – пообщаться с тем, кто видит мир иначе, чем ты.
– А ее дочь?
– Маленькая Пютте? Очаровательная малышка. Для Лолы она была всем. А Лола – всем для Пютте. Но, знаете, пожар ведь был не только у Лолы…