– Пишите, дорогая, пишите, – успокоил ее Юхан, и его глаза приняли мечтательное выражение. – До начала шестидесятых у трансгендеров не было возможности встречаться. Разве что нелегально. Но затем осторожный контакт стал возможен через порножурналы. Один из них назывался «Рафф».
Юхан рассмеялся. Теперь он очутился в прошлом.
– Мы с Лолой много говорили об этом, когда в баре выпадала свободная минутка. Эва Лиза Бенгтссон – одна из пионеров шведского транс-сообщества – через газету связалась с Эрикой Шёман. Той самой, которая работала на корабле, ходила в море и которой каким-то образом удалось раздобыть номер американского журнала «Трансвестия». Думаю, им они и вдохновились. Так или иначе, в дружественном «Раффу» журнале «Пифф» разместили объявление о учреждениии места для встреч. Было получено множество откликов от трансгендеров по всей Швеции, что и привело к открытию первого такого рода клуба. «Трансвестия» – так назвали это место. И те, кто раньше переодевался в одиночестве, получили возможность показываться на публике без риска для здоровья и жизни. Там были не только трансгендеры, но и люди с разными другими особенностями: геи, лесбиянки и дрэг-квины вроде меня. Те, кто до того был вынужден держаться в тени.
– И как долго просуществовала «Трансвестия»?
– До шестьдесят девятого года.
– А потом на сцену вышел «Алексас»?
– Я как раз собирался к этому перейти. Для нас стало настоящим спасением открытие «Алексаса» в середине семидесятых. Он сразу стал нашим главным клубом. Геи и бисексуалы, трансгендеры и дрэг-квины – там собрались все. Как когда-то в «Трансвестии». Но разница в том, что это место предназначалось не только для нас. Там были рады всем. И все приходили.
Эрика оторвалась от записей.
– Извините за глупый вопрос, но в чем разница между дрэг-квином и трансвеститом?
Юхан снова улыбнулся ей. Похоже, он был рад такой внимательной слушательнице.
– Дрэг-квин – это цис-мужчина, то есть тот, кто родился и видит себя мужчиной, но любит одеваться как женщина. – Заметив удивленное лицо Эрики, он поспешил пояснить: – Дрэг – это игра с гендерным самовыражением. Исследование границ собственной женственности-мужественности. Хотя это и не всегда так… – Вздох. – Я всегда был высоким и крепким, и при этом меня влекло попробовать себя в женской ипостаси. Я пытался сопротивляться, но в середине семидесятых, в двадцать с небольшим, наконец отважился пойти в такой клуб, и это было как возвращение домой. Я получил возможность пережить свою индивидуальность в этом качестве. Что для меня означало важный шаг.
– Давайте вернемся к «Алексасу», – предложила Эрика.
– С удовольствием. Итак, я начал появляться там с семьдесят седьмого. Лола – почти сразу после меня. Но мы были знакомы и до «Алексаса», через Монику.
– Как они жили с Моникой, на ваш взгляд? И – еще раз простите мое невежество – Лола считалась гетеросексуалкой?
– Они никогда не были близки, – фыркнул Юхан. – А Лола вообще не интересовалась женщинами.
– А дочь? – совсем растерялась Эрика.
– Лола и Моника не были близки, – повторил Юхан. – Они жили одной семьей, но как сестры. Уверен, близость между ними была невозможна физически. Лола никогда не легла бы в постель с женщиной. Она была гетеросексуалкой. Во всех отношениях, кроме врожденных анатомических предпосылок.
– Но она удочерила ребенка?
– Да, она это сделала. И пообещала Монике заботиться о девочке. Моника глубоко увязла, продавала свое тело, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Узнать, кто биологический отец девочки, было невозможно, в том числе и для Моники. Но Лола любила Пютте как родную дочь. Пютте была для нее всем. В метрике отцом Пютте записали Лолу, так что у нее никогда не возникало проблем с родительскими правами. Только в биологическом отношении Пютте не была ее. Лола как-то сказала, что Пютте называет ее папой. Она хотела, чтобы девочка считала мамой Монику.
– А был в жизни Лолы еще кто-нибудь, не знаете?
Юхан кивнул. Под полом опять зашумели, и он снова топнул ногой.
– Да. Какой-то мужчина, но он был ее тайной.
Эрика оторвала глаза от блокнота.
– Вам что-нибудь известно о нем?
– Нет. Лола умела хранить свои тайны. Но она влюбилась. Когда возвращалась после встреч с ним, это было что-то особенное.
Эрика задумчиво кивнула. Ни один мужчина не был допрошен в связи с гибелью Лолы и Пютте. Почему? Что, если все дело в любовной истории, которая пошла не так?
Эрика решилась задать еще один вопрос, который, как она подозревала, может задеть за живое:
– А как в восьмидесятые годы обстояло дело с половыми гормонами и операциями? Лола думала об этом?
– Да, конечно. С восьмидесятого года операцию по перемене пола на женский можно было сделать в Стокгольме. До того ездили в Копенгаген или Касабланку. Это был большой риск: слишком много от эксперимента. То же и с гормонами. Побочные эффекты могли быть ужасны. Я знаю, что Лола начала принимать гормоны еще до смерти Моники, но прекратила, как только на ее плечи полностью легла ответственность за Пютте. Она боялась, что не сможет заботиться о ребенке, поэтому и несла свое бремя в мужском теле. Ради девочки. Но Лола была готова продолжить превращение в женщину, как только Пютте подрастет. Она мечтала об этом. И обмолвилась как-то раз, что писательство помогает ей справиться с жизненным выбором.
– Синие тетради?
– Да. Они стали для Лолы спасательным кругом.
Эрика угостилась пралине и почувствовала, как оно тает во рту. Ей пришлось прожевать, прежде чем задать следующий вопрос. Из ресторана под полом все еще доносился смех.
– Как часто Лола общалась с людьми не ее круга?
Юхан вздохнул.
– Она, как и многие из нас, жила двойной жизнью. Настоящая жизнь была с нами. Далее начиналась социально приемлемая. У многих из нас были мужья, жены, дети. Со стороны все выглядело вполне консервативно. Уникальность положения Лолы в том, что ее воспринимали как транс-женщину и за пределами нашего круга. Но она общалась с людьми искусства, что многое объясняет, – Юхан рассмеялся.
– Как она с ними познакомилась? – спросила Эрика.
Некоторое время она мучилась сомнениями, а потом взяла еще конфету. Не вином, так хоть чем-то себя побаловать…
– Через Рольфа, – ответил Юхан. – Они познакомились в «Алексасе». А потом Рольф представил Лолу своим друзьям как писательницу. С тех пор они стали неразлучны.
– Вы знаете, что Рольф мертв?
– Наслышан, к сожалению… Что произошло?
– Никто ничего не знает. Я… я очень хотела узнать больше о Лоле, Пютте и том, что с ними случилось. Но мои мысли слишком заняты Рольфом и этим убийством. Он собирался делать выставку о своем прошлом, так сказала мне его жена Вивиан. Она же показала мне фотографию Лолы. «Невинность» – так Рольф назвал эту свою работу. Вы можете как-то это объяснить?
Юхан медленно покачал головой.
– Нет, даже не догадываюсь… Много лет прошло с тех пор, как я общался с Рольфом в последний раз. Он исчез из моей жизни после смерти Лолы… кажется, так. Или нет? Получается, я лгу? Здесь все зависит от того, как посмотреть. Я действительно не пытался с ним контактировать, но пару недель тому назад Рольф звонил мне. Я был занят сценическими костюмами для нового шоу Алькасара и не ответил. А потом забыл. Я так и не перезвонил ему.
– И вы не знаете, чего он хотел? Никаких сообщений не поступало?
– Нет, – Юхан с сожалением покачал головой, так что темный парик с блестящими локонами съехал ему на лоб.
– И ничего не знаете о мужчине Лолы?
– Ничего конкретного. Думаю, он был женат. Лола не говорила об этом прямо, но это читалось между строк.
Тут Эрика задала вопрос, давно вертевшийся у нее на языке:
– Может, это был Рольф?
Юхан задумался:
– Я не был бы с вами до конца откровенен, если б сказал, что эта мысль никогда не приходила мне в голову.
Эрика покидала уютную квартиру Юхана с ощущением, что кусочки пазла мало-помалу встают на места. Фотография Лолы в спальне Рольфа не давала ей покоя. Теперь ее появление там выглядело более логичным.
– Что с Луизой? – поинтересовался Йоста, встретив Патрика и Паулу в коридоре.
– Пойдем.
Патрик первым вошел на кухню, за ним Йоста и Паула. Мартин уже сидел там. Он прислонился к стене и положил ноги на стул рядом, но тут же опустил их, чтобы дать всем возможность сесть.
– Кофе? – Йоста подошел к кофейному аппарату и налил себе чашку.
Патрик и Паула быстро покачали головами.
– Не уверен, что справлюсь еще хотя бы с одной чашкой, – сказал Патрик, присаживаясь рядом с Мартином. Похлопал коллегу по ноге: – Как Метте? Наверное, хочет, чтобы ты снова работал в обычном режиме?
– Ей приходится тяжеловато, – кивнул Мартин. – Но Тува и Йон всегда на подхвате. И потом, она ведь в курсе ситуации, и до сих пор участь жены полицейского ее вполне устраивала.
– Жены? – Паула настороженно подняла брови.
Мартин покраснел до корней волос:
– Ну… подруги полицейского.
– Но до каких же пор…
– Давайте сменим тему, – предложил Мартин и весь будто сжался. – Похоже, одна фотография из экспозиции все-таки пропала. Она называется «Вина». Проблема в том, что Рольф почти ничего не рассказывал об этой выставке Вивиан, поэтому даже она не представляет себе, что это могло быть. Но, кажется, этой женщиной-трансгендером заинтересовалась твоя жена.
Мартин посмотрел на Патрика, который тяжко вздохнул. Опять эта Эрика с ее детективной частной практикой… После совещания он отправит ей сообщение.
– Да, здесь есть над чем поработать, – произнес он вслух и почесал в затылке.
Между тем ломота в спине уже напоминала о том, что койка в отделении полиции подходит разве для кратковременного отдыха, но никак не для полноценного ночного сна.
– Нам удалось выяснить кое-что интересное, – заявила Паула и обменялась взглядами с Патриком, прежде чем выдать главное: – По словам Луизы, Рикард шантажировал «Бланш» и вытягивал из них крупные суммы денег.