Патрик поставил на стол две тарелки с лазаньей и сел напротив Эрики.
– Может, вина?
Она в испуге выставила перед собой ладони:
– Нет, только не сегодня.
Патрик поднял бровь, но промолчал. Потом рассказал, что произошло за время ее отсутствия.
– То есть Рольф – отец Рикарда? – Эрика запихнула в рот большой кусок лазаньи и тут же схватилась за стакан с водой: – Не думала, что она такая горячая…
– Мне подуть на твою еду? – пошутил Патрик.
Эрика показала ему язык.
Она не ожидала, что так по нему соскучится. Столько лет жила в одиночестве, и это ее как будто устраивало… А теперь представить себе не могла жизни без Патрика.
– Интересно, знает ли об этом Хеннинг.
На этот раз она взяла совсем маленький кусочек, чтобы не повторять прошлой ошибки.
– Понятия не имею, – ответил Патрик.
Он замер, когда из детской наверху донеслись звуки. И опять расслабился, как только все стихло.
– Что у тебя с «Бланш»? – спросил Патрик. – Там, наверное, все кипит…
Эрика махнула рукой.
– Когда я была в «Бланш», там распространялись слухи о Петере и мальчиках, но статьи в «Афтонбладет» еще не были опубликованы. Так что я могу только представить себе этот хаос.
– Подумать только, в каком аду оказались Хеннинг и Элизабет! Смерть Петера и мальчиков, смерть Рольфа… И Рикард в качестве главного подозреваемого. А теперь дело их жизни журналисты поливают грязью.
– Все рухнуло за какую-нибудь пару дней, – кивнула Эрика.
Она впервые задумалась над этим. После субботнего торжества, подлинного триумфа, как в профессиональной, так и в личной жизни, Элизабет и Хеннинг оказались ввергнуты в кошмар, в котором пребывали и сейчас.
– Интересно, что теперь будет с премией? – продолжала рассуждать Эрика, прожевывая лазанью.
– С какой премией?
– В субботу прошел слух, будто Хеннингу присудили Нобелевскую премию по литературе. Интересно, как на это повлияют статьи в «Афтонбладет»? Мне кажется, теперь совсем не очевидно, что Хеннинг ее получит.
– Но ведь скандал не затронул его творчество? Такие вещи следует разделять.
Эрика отставила стакан с водой.
– В идеале – да. Но мне с трудом верится, чтобы Шведская академия придерживалась нейтралитета в этом вопросе. Сюзанне, наверное, приходится особенно тяжело.
– Не могу поверить, чтобы Хеннинга и Элизабет не волновала сейчас эта проблема, – заметил Патрик.
– Думаю, ты прав. Это ведь не просто премия. Она гарантирует статус неподвижной звезды на литературном небосклоне.
– И все же… убиты их сын и внуки. Что может иметь значение на фоне этих событий? Кстати, о детях. Как продвигается твое расследование смерти Лолы и ее дочери?
– Медленно, но верно. Разве не удивительно, что именно Лола должна была стать главной героиней последней выставки Рольфа?
Эрика рассказала о своих встречах с соседом Лолы, Биргиттой и Юханом.
– Я получила все материалы, которые были в полиции по этому делу. Как думаешь, стоит ли просить Педерсена посмотреть отчет о вскрытии?
Патрик поморщился и виновато посмотрел на жену.
– Но он по уши загружен тем, что мы ему уже отправили. И это не считая его обычной рабочей нагрузки.
– Понимаю, и все-таки… Не мог бы ты при случае попросить его?
– Да, но я ничего не обещаю. Поговорю с ним завтра, узнаю, как далеко он продвинулся и, если будет такая возможность, конечно, спрошу. Хотя, не думаю, что у него есть время. Это всего лишь мое мнение. – Патрик выставил перед собой ладони.
– Это все, о чем я прошу, – тихо добавила Эрика.
– Что с заданием, которое я тебе дал? С частным детективом?
– О… он та еще штучка. Но все прошло хорошо. Я сфотографировала листок с результатами расследования, обе стороны. Правда, там нет ничего конкретного. Петер Бауэр всего лишь хотел найти того, кто совершил наезд на его жену и скрылся с места преступления. В этом я его вполне понимаю.
Эрика избегала смотреть Патрику в глаза. С небольшой долей вероятности, событие, о котором она хотела сообщить, могло его обрадовать, но на это наверняка потребуется время. Сейчас же нужно выложить то, что не могло ждать ни единой лишней секунды. Нарыв необходимо вскрыть. Эрика перевела дыхание и выдала:
– Я беременна.
Вилка выскользнула из пальцев Патрика и со звоном упала на тарелку.
Среда
Патрик бесцельно перебирал бумаги на столе. Он все еще не знал, как относиться к тому, что Эрика ждет ребенка. До сих пор подобные новости делали его счастливым – в большей степени, чем он мог себе это представить. Но теперь у них уже было трое детей, и до сих пор жизнь не давала расслабиться ни на минуту. Близнецы только-только выходили из младенческого возраста, и загнанные родители наконец увидел свет в конце туннеля.
Собственно, первые два-три года не доставляли особой радости ни ему, ни Эрике. Вечное недосыпание и стресс на грани человеческих возможностей. Смогут ли они пройти через это еще раз?
Патрик сгреб бумаги в кучу. Дел по горло, но после ночи размышлений он так устал, что едва был способен более-менее связно сформулировать мысль. Тем не менее Рикард все еще под стражей, прокурора не пришлось долго уговаривать. Более того, тот с удовольствием пошел бы дальше, но Патрик все еще надеялся вытянуть признание. Кое-что не стыковалось. У них не было ничего, что связывало бы Рикарда с убийством Рольфа, – человека, который, как выяснилось, был его отцом.
Патрик вздохнул и решил воспользоваться советом, который обычно давал другим, когда задача казалась непосильной. Что там говорил его дедушка в таких случаях? «Как съесть слона? – Не спеша, кусочек за кусочком».
То, перед чем он сейчас оказался, можно считать огромным слоном. Давно Патрик не чувствовал себя таким подавленным. Расследования множились, пересекались, врастали друг в друга, образуя нечто неохватное до ужаса. Крайне маловероятно, что столько событий могли совпасть по времени случайно. СМИ не давали покоя Аннике на ресепшне и пытались достучаться до всех и каждого в отделении. Страница за страницей, газеты заполняли кричащие рубрики новыми сенсационным текстами о фигурантах дела. Журналисты как мухи: вечно в пределах слышимости и никогда – досягаемости.
Патрик потянулся за блокнотом, чтобы, образно говоря, попытаться расчленить слона. Он решил начать с хобота, которым был в данном случае Педерсен, руководитель отделения судебной экспертизы в Гётеборге.
Педерсен ответил после первого сигнала.
– А я только собирался послать тебе привет…
Патрик несколько успокоился, услышав знакомый после стольких лет совместной работы голос. С Педерсеном можно было не церемониться и переходить прямо к делу без изъявлений формальной вежливости.
– Мы еще не закончили, – продолжал тот. – Но кое-что вырисовывается, и вам будет с чем поработать.
– Спасибо, Педерсен, – Патрик искренне расчувствовался и даже слегка поклонился трубке.
Судмедэксперты завалены работой, но на столах в прозекторской – двое маленьких детей, и этот факт придает делу высший приоритет и оправдывает требование, в случае необходимости, и круглосуточной работы.
– Как вообще продвигается расследование? – спросил Педерсен.
– Потихоньку. Мы получили предварительное уведомление из Центральной криминалистической лаборатории в Гётеборге через Фариде. Кое-кого пришлось толкать в спину, но Фариде, похоже, не стесняется.
– Вот видишь, ты уже к ней привыкаешь, – рассмеялся Педерсен.
– Согласен. С Фариде не забалуешь.
– Мы с ней уже поладили. Перейдем наконец к делу?
Патрик перевернул страницу в блокноте. Он знал, что получит письменный отчет от Педерсена, но записи во время разговора помогали сосредоточиться и структурировать мысли.
– Что касается Рольфа, причина смерти известна, и здесь никаких сюрпризов. Выстрел из гвоздезабивного пистолета в затылок. Похоже, он так и не успел осознать, что произошло.
– Наверное, для него это к лучшему, – заметил Патрик. – Есть еще что-нибудь о Рольфе?
Педерсен помедлил с ответом.
– Судя по всему, ему и без того оставалось жить считаные месяцы.
– Что ты такое говоришь? – Патрик выпрямился на стуле.
– Рак. Обширнейшие метастазы.
– Черт… Он мог об этом не знать?
– Вряд ли, учитывая степень распространения и место расположения опухолей. Должно быть, в последний год ему приходилось несладко. Обязательно поговорите с его врачом. Это должно быть в медицинской карточке.
Патрик задумчиво хмыкнул. Как это может быть связано с остальным?
– А Петер и мальчики?
– Расправа в чистом виде. Дети, похоже, умерли во сне. Выстрелы в лоб с близкого расстояния… – Голос Педерсена стал сухим и резким. – Петер, судя по всему, проснулся, когда в мальчиков стреляли, потому что в него были выпущены две пули. Одна прошла через левую руку, а вторая попала в голову. У старшего мальчика пуля застряла в затылочной части головы. Череп младшего прострелен насквозь, пуля застряла в изголовье кровати. В случае Петера одна пуля пробила руку и вошла в стену, вторая застряла в черепе.
– О господи…
К горлу подбиралась тошнота. Сразу пришел на ум ребенок в утробе Эрики, но Патрик отогнал эту мысль. Дистанцирование – единственный способ сохранить хладнокровие и возможность продолжать работу.
– Что ты можешь сказать о пулях?
– Судя по их виду, ствол нарезной. Все прояснится, когда найдете оружие. Есть какие-нибудь предположения на этот счет?
Патрик зашел в электронную почту. Наконец пришло заключение эксперта по оружию.
– Классика. Если я скажу, что это пистолет Джеймса Бонда…
– Да, это «Вальтер ППК». Обычное оружие полицейских до восьмидесятых годов прошлого века. Калибр семь шестьдесят пять.
– Все верно. Но если пули в таком хорошем состоянии, как ты говоришь, может, стоит посмотреть в реестре?
Это было скорее размышление вслух. Педерсен не ответил, правильно восприняв вопрос как риторический. Идея с реестром должна была прийти в голову и сотрудникам лаборатории в Гётеборге.