Луиза перевела взгляд на Хеннинга, и ее глаза сузились.
– Как и ты, Хеннинг Бауэр. Ты – самовлюбленный подонок, сделавший ставку на ложь. Ты был никчемным искателем счастья, когда встретил Элизабет. Бездарный дилетант с амбициями, во много раз превышающими более чем скромное дарование. Ты взял фамилию жены. Но когда у тебя в руках оказались папины книги, ты быстро сориентировался. Понял, что напал на золотую жилу. И присвоил себе чужой талант и труд.
Луиза подняла пистолет и направила на Хеннинга.
– Теперь ты получил то, чего заслуживаешь. Я забрала у тебя все – сыновей, внуков, репутацию, премию. У тебя ничего не осталось.
Хеннинг поднял голову и неуверенно встал со стула.
– Ты маленькая шлюха… – прошипел он.
Луиза истерически рассмеялась.
– Маски сброшены, теперь все видят, каков ты есть. Я застрелила твоего сына и внуков из того же пистолета, из которого ты убил мою папу. Символично, не так ли? «Как в греческой трагедии», – сказали бы вы в «Бланш».
– О чем ты? – Хеннинг покачнулся, его лицо отразило искреннее недоумение. – Я толкнул ее, Лола упала и ударилась головой.
– Она умерла не от этого, – сказал Патрик, и Эрика вздрогнула. Она видела материалы предварительного следствия, почему же не подумала об этом? – Лола умерла от двух выстрелов в голову. Из того же оружия были застрелены Петер и мальчики.
– Лолу застрелили? – Хеннинг снова опустился на стул. – Нет, нет, это не я… Я не стрелял в Лолу, – прошептал он.
Впервые ужасающее равнодушие Луизы было сломлено.
– Если Хеннинг не убивал Лолу, кто мог это сделать?
Луиза дико озиралась вокруг: глаза широко распахнуты, белки блестят.
Все молчали.
Элизабет откашлялась. На лице у нее выступили красные пятна, и это смотрелось странно. Наконец она заговорила.
Стокгольм, 1980 год
Элизабет вернулась в квартиру Лолы и теперь пыталась укрыться среди курток, висевших в прихожей. Она совсем не была уверена, что делает правильно, но неуверенность так долго подтачивала ее силы, что терпеть и дальше Элизабет не могла. Отговорка Хеннинга по поводу писательской группы привела ее в отчаяние. Элизабет знала, что сегодня писательская группа не собирается. Поэтому она решила проследить за Хеннингом. И так опять оказалась в квартире Лолы.
Их голоса доносились со стороны кухни. Приблизившись, Элизабет увидела сцену, одна мысль о которой до сих пор показалась бы ей невообразимой дикостью. Ее муж целовал… другого мужчину. Именно так все и обстояло. Потому что, как ни твердили все вокруг, что Лола женщина, от биологического пола не отмахнешься.
К горлу подступила тошнота. Элизабет сморгнула слезы, которые уже жгли глаза под веками. Другая женщина – ужасно, хотя по-своему понятно. Но мужчина… это было больше, чем Элизабет могла вынести. Она любила Лолу не меньше, чем остальные, но это… Элизабет вздрогнула, представив себе их обнаженные тела в постели. Хеннинг ласкал Лолу. Измена, унижение – это еще хоть как-то можно принять. Но Элизабет трясло от отвращения… К Лоле, которую она до сих пор считала своей подругой. И к Хеннингу, любимому мужу.
Элизабет осторожно прошла дальше в квартиру и окинула взглядом гостиную, прежде чем войти. Лучи светильника ложились замысловатым узором на красный ковер и большой американский сундук для одежды возле стены. Пютте не было видно, но занавеска вокруг ниши, где стояла ее кровать, была задернута, и оттуда доносился чуть слышный стук. Значит, девочка занята своими делами и ничего не слышит. Отлично.
Элизабет долго стояла посредине комнаты. Ярость и отвращение мешали мыслить ясно. Зачем она сюда вернулась? Она хотела знать – и теперь знала. Тем не менее еще раз прошла через гостиную к выходу на кухню, и выглянула из-за дверного косяка. Хеннинг обнимал Лолу, они целовались. Лола извивалась в его руках, как похотливая кошка. Элизабет была близка к тому, чтобы закричать, броситься на них и причинить боль – не меньшую, чем они причинили ей. Но слабый кликающий звук из-за занавески Пютте привел ее в чувство и заставил отступить. Далее Лола что-то сказала Хеннингу, и все стихло. Подождав еще некоторое время, Элизабет рискнула снова заглянуть на кухню. Там никого не было.
Но вскоре послышались возмущенные голоса Хеннинга и Лолы. Хенниннг держал что-то над головой, а Лола пыталась это у него вырвать. Сознание снова ослепила вспышка ярости. А потом Лола принялась его бить – удары так и сыпались в грудь, живот… Хеннинг занес кулак и ударил Лолу в челюсть. Лола пошатнулась и с громким стуком ударилась затылком о плиту.
Повисла зловещая тишина.
Лола безжизненно лежала на полу, а перед внутренним взором Элизабет промелькнуло ее будущее. Хеннинг в тюрьме, двое их сыновей растут без отца. Семья опозорена. Она не могла этого допустить. Хеннинг слаб, но Элизабет сильная.
Она прошмыгнула в прихожую, мимо кухни. Открыла и с грохотом захлопнула входную дверь, прежде чем броситься к Хеннингу.
– Встречу в издательстве отменили, вот я и решила помочь Лоле убраться… Боже мой, что тут произошло?
Неподвижный, как статуя, с серо-белым лицом, Хеннинг стоял над телом Лолы.
– Она… упала, – сказал он со слезами в горле.
По полу были разбросаны синие тетради.
– Мы… мы спорили о ее дневниках. Я прочитал, что она написала… фантазии, дикие фантазии обо мне, которые могут быть неверно истолкованы, если попадут не в те руки.
Элизабет спрашивала себя, заметил ли Хеннинг отвращение на ее лице.
– Бери тетради и уходи. Уничтожь их, об остальном я позабочусь.
– Но…
– Делай что говорю, – прошипела Элизабет. – Убирайся отсюда и уничтожь дневники.
Хеннинг, кивнув, собрал тетради на полу и выбежал из квартиры. Элизабет огляделась. Нужно замести следы. Ничто не должно указывать на мужа.
На газовой плите стояла сковородка с маслом. Пламя уже лизало ее содержимое, поэтому Элизабет решила ее снять… И вскрикнула, когда кто-то схватил ее за лодыжку.
– Хеннинг… – пробормотала Лола и села. Потом схватилась за голову: – Он ударил меня.
– Он ушел, – выдавила из себя Элизабет. Она задыхалась от ярости.
Лола с трудом поднялась на ноги и поковыляла в спальню, к коробке на кровати. Коробка была цвета хаки и довольно большой. Элизабет пошла следом и с любопытством вытянула шею, когда Лола открыла крышку. В коробке лежал пистолет.
– Он украл их.
– Что украл? – Элизабет сделала вид, что не понимает.
Ярость накатывала волнами. Элизабет не знала, как справиться с переполнявшими ее чувствами. Она все еще любила Лолу.
– Мои тетради… книги, – процедила сквозь зубы Лола. – Мне жаль, Элизабет, но я заявлю на Хеннинга в полицию.
И она похромала обратно на кухню.
Элизабет снова посмотрела на пустую коробку и пистолет. Времени на размышления не оставалось. Все было кристально ясно – и одновременно туманно. Правая рука сама потянулась к оружию. Элизабет оставалось только взять его и выйти на кухню.
Лола стояла с телефонной трубкой в руке и набирала номер полиции. Не дрогнув ни единым мускулом лица, Элизабет подняла пистолет и спустила курок. Два раза.
Лола рухнула на пол.
Элизабет протерла пистолет подолом своей юбки, положила рядом с Лолой, вылила масло из сковороды на кухонный стол, плиту и газовое пламя.
Выходя из квартиры, она слышала страшный треск. Это сгорала в огне пожара память о Лоле.
Если Элизабет и остановилась, вспомнив о Пютте, то только на секунду. Что сделано, то сделано. Возвращаться поздно.
– Все эти годы я думал, что это я убил Лолу. – На лице Хеннинга, покрытом красными пятнами, блестели крупные капли пота.
Элизабет как будто вся сжалась.
– Я… я не могла сказать тебе правды. Ты бы бросил меня. И я не хотела в тюрьму. Поэтому и не разуверяла тебя. Нам повезло, что это не имело последствий. Полиция не проявляла особенного рвения. Кого интересует смерть таких…
– Каких? – переспросила Луиза сквозь стиснутые зубы. – Папа была достойным человеком. И я всегда считала, что ее убил Хеннинг.
Она опустилась на стул. Потом подняла пистолет и направила на Элизабет.
– Это тебя я должна была ненавидеть все эти годы. Вас обоих. Я рада, что убила твоего сына и твоих внуков, Элизабет. Ты слышишь, что я говорю?
Та молча закрыла ладонями лицо. Патрик сжал руку Эрики.
– А Рольф? – спросил он Луизу. – За что ты убила его?
Луиза опустила пистолет и непонимающе посмотрела на Патрика:
– Я не убивала Рольфа.
– Кто же тогда? – Лицо Патрика выражало растерянность.
– Я застрелила только Петера и мальчиков, потому что их любил Хеннинг. И Сесилию, чтобы проникнуть в эту семью. У меня не было никаких причин убивать Рольфа.
Луиза поднялась со стула и встала за спиной Элизабет, которая все сильнее сотрясалась в рыданиях.
– Папа любила Хеннинга, а тот предал ее. Но убила ее ты. Ты, Элизабет, сделала это.
Она приставила пистолет к виску Элизабет и правой рукой обхватила ее шею. Потом наклонилась к уху:
– Что же заставило тебя убить папу? Ты боялась за Хеннинга, да? Но ты даже не любила его. Ты любила Рольфа, я читала твои письма. И Хеннинг не любил тебя. Это все ради репутации, правда, Элизабет? Ради чести семьи. Никто не должен был знать, что Хеннинг целовал этого… выродка, как Люссан называла папу. До тех пор, пока я ее не убила. Представь себе, она называла выродком собственного брата…
Луиза еще сильнее прижала пистолет к виску Элизабет, и та жалобно заскулила.
– И то, что никто не стал расследовать убийство папы, не было счастливой случайностью. Это Люссан и Пьер пустили в ход свои связи. Дядя Пьер был начальником стокгольмской полиции, и, если он запрещал что-то расследовать, никто не мог его ослушаться. И никому не было никакого дела до папы.
Луиза покрутила пистолетом у виска Элизабет. У той по щекам текли слезы.
– Ты понимаешь, что Хеннинг обманул тебя? Тетради, которые он унес из квартиры папы, были не дневниками, а книгами, которые он позже опубликовал под своим именем. Это не Хеннингу Бауэру присудили Нобелевскую премию, а Лоле.