и более: в яровых полях встречаются только изредка полосы, засеянные овсом или ячменем; начинают сеять лен даже на паровом поле, предварительно унавоживая его. Доходы вследствие этого значительно увеличились, но зато произошла заметная убыль в количестве ярового корма, а с этим вместе и скота. За Ярославлем — богатым городом, который в особенности знаменит крупными хлебными торговцами, ведущими заграничную торговлю хлебом, пойдут те места, откуда разлились по всей Руси знаменитые ярославцы и в малярах, и в хлебниках, и лавочниках, сидельцах, в трактирных бегунках — половых. Так и вышло, что нет трактира без ярославца; из Углича все колбасники, из Любима — трактирщики и кабатчики, и так далее до самой Твери. За Тверью бердники, да тонкопряхи, водоливы да водохлебы, в Кимрах — сапожники, около Корчевы — коневоды, а Семендяевская волость (Семендяевщина) — булочник да калачник, пряничник да пирожник сплошь и рядом.
Приостановимся и возвратимся немного назад. За Ярославлем ближний город Романов, который одевает всю России нагольными и дублеными бараньими полушубками, а вот и Рыбинск при устье Шексны, имеющей то важное значение, что по ней снабжается наш Петербург волжским хлебом.
Здесь, конечно, надо осмотреться. Здесь кончается красивая Волга с разнообразными берегами, с оживленными селениями, с хлопотливою и шумною жизнью. Дальше до Твери идет мелкая Волга, и народ еще охотливее ищет посторонних заработков и весь уходит либо в Петербург, либо в Москву. Рыбинск — последний узел торгового волжского движения, третий город по богатству и силе изо всех городов, лежащих на Волге, и самая главная хлебная пристань. На несколько верст тянется она по берегу Волги, разделяясь на девять частей, или отдельных пристаней. Хлебных судов собирается так много, что по ним можно перейти, не замочив ноги, с одного берега на другой, как по живому мосту. Имея в глухую пору коренных жителей каких-нибудь тысяч двенадцать — в летнюю пору хлебного каравана в Рыбинске собирается народу больше ста тысяч. Жизнь и ярмарочное движение длятся три месяца, почти все лето. Нижний неохотно торгует хлебом, зная, что впереди этот Рыбинск — всему делу воротило и указчик. По берегу Волги в Рыбинске — свыше двухсот складочных хлебных магазинов, длинные навесы для найма бурлаков на суда, крючников для нагрузки, лоцманов для проводки судов, целые вереницы ларей и столов для продовольствия рабочих пищею. Позади Гостиного двора — ряд, имеющий название обжорного, и бесчисленное множество трактиров и харчевен, в которых вместо бирж собирается торговое купечество совершать крупные и мелкие торговые сделки; низовое купечество — для продажи, верховое — для покупки. Пока хлеб, до продажи, остается на воде и на судах — за чаем и за солянками на берегу в трактирах всю хлебную массу разбивают на разные части. Купцы из Торжка (новоторы) собирают свой караван, ржевские свой, и те, и другие ведут их к Твери и за Тверь. Тихвинцы, накупивши хлеба, перегружают на те барки, которые дойдут вверх до первого от Рыбинска города — Мологи, и рекой Мологой вступят в Тихвинскую систему каналов для раздачи хлеба по бесхлебным спопутным местам и для доставки в Петербург. Третьи поведут хлеб еще дальше до Твери и отсюда рекой Тверцой в третью систему каналов) называемую Вышневолоцкою.
На судах шум, стук и суетня: перегружают хлебный товар, пришедший почти со всех концов России, хлебный спирт, мочальные изделия, корабельный лес и железо, — весь товар, предназначенный для Петербурга. Прямо против города светлеет широкой полосой масса воды, под острым углом вливающаяся в Волгу: это река Шексна, прямой водный путь в Петербург, начало так называемой Мариинской водной системы — с последнего времени самая любимая судохозяевами предпочтительно перед другими двумя системами каналов: Тихвинской и Вышневолоцкой. По Мариинской системе преимущественно направляется тот хлеб, который поедает сам Петербург и отправляет за границу.
В Рыбинске хлеб в кулях и мешках поступает на попечение крючников, работающих артелями в 12–16 человек: четверо, называемые в ы ставщикам и, подают кули со дна баржи и ставят их на выставку или на печку на палубе судна. Отсюда четыре горбача берут кулье на плечи с подмогой на подброску и переносят на другое судно, которое сидит на воде мельче, в день 200–400 кулей. Замечательно при этом, что каждому кулю — по исчислению досужих людей — приходится побывать на крюке во время пути до Петербурга до семи раз и притом так, что не всякий крючник попадет удобно сразу, чтобы ловко было подхватить потом куль снизу левой рукой. Перебрасывая крюк с места на место и разрывая им рогожу по нескольку раз, крючники дырявят куль до такой степени, что мука и зерна высыпаются, и так называемая раструска увеличивается.
Надо заметить, что хлеб, заготовленный на низовых пристанях на Волге, в Петербург в одно лето не поспевает и по дороге зимует. Зимовку эту надо понимать таким образом. Знают купцы, что в Петербурге хлебные запасы велики, и прослышали они, что заграничный спрос слаб и цены низки, а потому, боясь продешевиться и потерпеть убытки, складывают свой хлебный товар по дороге. Склады эти и в Рыбинске, и в Вознесенье, и в Сермаксах, и в Новгороде, и на Сосницкой пристани вблизи его. Впрочем, для зимовок хлеба и других причин очень много: крушение барок и подмочка зерна и муки, задержки от неустройства водяного пути и порчи бечевников, от сибирской язвы, которая валит лошадей, заменяющих здесь бурлаков. Всякий знает, что от подобных несчастий хлеб портится, зимуя в бунтах в чистом поле, где приспел час несчастья.
Река Шексна вытекает из Белоозера, но она выводит суда не в него, а в Белозерский канал и затем в реку Ковжу и реку Вытегру. Из Вытегры идут суда опять в прорытый канал, обходящий бурное Онежское озеро, и вступают в реку Свирь, в Свирский канал и в канал Ладожский, который также избавляет грузы от опасностей на беспокойном Ладожском озере. Ладожский канал приводит в Неву, под Невскую лавру, на Калашниковскую пристань.
Рыбинская перегрузка потребовалась мелководьем рек на дальнейшем пути. Здесь строятся особого устройства барки, которым приходится дальше иметь дело с мелководными, порожистыми и каменистыми реками. Против мелководья придуманы плотины, стесняющие воду и не дающие ей разливаться и истрачиваться по-пустому, и шлюзы, или ворота, которыми в запрудах или гатях, насыпанных поперек реки, запирают в реках воду и в течение известного времени скоплявот ее. Временем накопления воды определяются сроки для впуска ее из хранилищ и пропуска судов дальше (во все судоходное время обыкновенно три раза: весной, летом и осенью.
Против порогов выдуманы обходы, или каналы, очистка порогов от крупных камней и особые совершенно плоскодонные из тонких досок суда, очень гибкие и, стало быть, не столь уже ломкие. Между ними особенно замечательны барки вышневолоцкие.
Войдем с хлебными барками в любую систему каналов, соединяющих Волгу с Невой (или Каспийское море с Балтийским), и увидим все сказанное выше воочию
Глава XII В каналах
Там, где теперь стоит Рыбинск, до времен Петра Великого, переделавшего Россию на иной лад и по другим образцам, лежала ловецкая слобода Рыбная, жили рыбаки (отсюда и нынешнее название города). Ловили они для стола московских царей осетров и стерлядей и тем платили государевы подати. Шекснинские стерляди были вкусны и знамениты, и еще поэт времен Екатерины Второй Державин воспевал их в своей оде (последним, однако: теперь стерлядей там так стало мало, что почти и не слыхать про них). Рыбинску на таком промысле дальше бы соседней Мологи и не уйти. Так его в те времена и понимали: глухие, непроездные дороги окружали его со всех сторон, и тянулась одна получше на Москву для провоза стерлядок. Когда Великий Петр приобрел Балтийское море, в устьях Невы поставил сначала крепость, а потом город и огляделся — город его очутился в бесхлебной, голодной стране. Стоял тут вблизи от него и еще гораздо ближе к России древний город Новгород Великий, да не прожил счастливо. Долго был он независим, долго кичился торговой честью, Софийским собором, говорил: Кто против Бога и Великого Новгорода, назывался отцом. Подсмеивался он над другими городами, хвастался и славился даже тем, что стоял за непролазными болотами, отделялся от России неудобными для прохода и проезда трясинами. И в самом деле, степняки-татары до него дойти не сумели и его не взяли. Взяла его Москва, и именно потому взяла его, что город стоял за болотами.
Стоя на болотах и сплошь окруженный трясинами, Новгород один год получал кое-какой урожай, на другой уже очень плохой, на третий испытывал полную голодовку. Полуголодным простоял он все время своего независимого состояния и получал хлеб гужом и сплавом. Плавили хлеб по рекам, встречали волок — лесное место, перегружали хлеб на воза, везли сухопутьем до новой реки и ею до нового волока. Первый водок был под Москвой и назывался Ламским (город Волоколамск), второй назывался Вышним, то есть верхним (город Вышний Волочек), и третий — Нижним (село на реке Мете). Чтобы направлять в Новгород хлеб, под Волочком Вышним собрался впоследствии городок, населился торговцами и прозван был Торгом, Торжком и потом Новым. Закичатся новгородцы, начнут обижать народ чужого и соседнего княжества Суздальского, в котором хорошо родился хлеб, пойдут новгородцы войной, — суздальцы захватят Новый Торг и не выпускают хлеба. Новгородцы без хлеба смирялись, уступали, шли на мировую и совсем покорились, когда из Суздальского княжества стало сильное Московское царство, хотя когда-то с сердцем и выговорили: Не быть-де Торжку Новым — Городом и Новугороду Новым Торгом.
На эти места и обратил Петр Великий в 1704 году свое внимание, от которого не ускользало ничего, что служило на пользу отечества и счастье русского народа. Здесь Петр Великий высмотрел для сытости своего Питера то самое место, по которому можно доплавить затребованный хлеб на продовольствие. В трех верстах от Волочка берет начало река Тверца, которая впадает прямо в Волгу (под Тверью). Для прозорливого глаза довольно: под Волочком лежит большое озеро Мстино. Из озера выходит река Мста которой еще древняя Ольга устроила погосты. Мста течет до озера Ильменя и в него впадает; из Ильменя выходит Волхов и вливается в Ладожское озеро. Из этого озера вытекает многоводный рукав Нева, а на ней и Петрова крепость, и церковь Троицы с дворцом вблизи, и летний дворец на том берегу, и мазанки, и деревянные дома на голландский манер новой столицы России, и резиденции ее повелителя. Не сходится Тверца со Мстою — беда небольшая; в Голландии соединяют такие реки искусственными каналами. Сам государь собственными глазами это видел, по каналам плавал, все внимательно осмотрел и досконально распознал и научился. Стали рыть канавы: вырыли такую глубокую и длинную, что воды Тверцы соединились со мстинской водой. Сделался канал Вышневолоцкий. Препятствие пройдено, но скоро сказка говорится, дело мешкотно творится. Скоро, по пословице, блины пекут, скоро хорошо не родится. Поспешай, да не торопись, — святое правило, да и в этих случаях надо осматриваться. Действительно, новый канал в Волочке вышел на такую высоту, что крест Боровицкой соборной колокольни гораздо ниже: раздолье сплы