Сарказм был явным, но она не собиралась сдерживать своих чувств.
— Он ей не муж, — ответил я, не задумываясь.
Я понимал, что для Насти это было не просто слышать, но правда была именно такой. Правда, она… правда не должна быть удобной. Она просто есть.
В голове возникала масса мыслей. Я понимал, что должен принять решение, но это было непросто. Алина, с ее запросами и документами, тянула меня назад, но Настя… Настя была рядом, и я не хотел ее потерять. Она не заслуживала быть в центре всего этого хаоса. Но, тем не менее, я знал, что мне нужно сделать.
— Ты можешь остаться, пока я съезжу, — предложил я.
Да, я знал, что это не лучший выход. Но это было единственное, что я мог предложить здесь и сейчас.
— А почему не предлагаешь поехать с собой? — спросила она.
— Ну, поехали.
— Нет уж… Если бы хотел, ты бы предложил это сразу.
— Настя, я сделал свой выбор.
— Если бы сделал, не уезжал, Саша…
Мне было нечего сказать. В груди было пусто, и это было хуже всего. Я был не в силах оправдаться, и ее глаза, полные боли, стояли передо мной как наказание. Меньше всего хотелось делать из нее дуру. Она этого не заслуживала.
— А я как дура поверила, — она выдохнула. — Сама себе на придумывала…
Я молчал.
— Ясно, Саш… Ты, значит, вывез меня сюда, чтобы вот так уехать? Вариант лучший появился? Так и скажи!
Я смотрел на нее, ощущая, что девчонка на волоске от того, чтобы разрыдаться. Мне не хотелось причинять ей боль, но и оставить Алину одну я тоже не мог.
— Давай, закажу такси…
Я честно попытался хоть как-то сгладить напряжение, но Настя не дала мне шанса.
— Не надо, сама закажу.
Она резко повернулась и пошла к выходу. По пути схватила свой рюкзак.
— Лучше бы я тогда торт выкинула! — голос дрожал девчонки дрожал.
Из глаз наконец полились слезы. Потекла туш. Я стоял, наблюдая, как она «собирается». Она зачем-то начала ковыряться в рюкзаке, переворачивать его вверх дном. Нет, она вряд ли что-то искала. Скорее, давала мне шанс передумать. Броситься ее останавливать и успокаивать.
Я подошёл к Насте, положив руку ей на плечо. Она замерла, вздрогнула, но не повернулась.
— Настя… Прекрати. Мы можем поговорить.
Девчонка лишь вытирала глаза, размазывая тушь. Я понимал, что она хотела услышать другое. Она хотела, чтобы я сделал выбор. Но я выбор сделал, просто она не хотела его принимать.
Я буквально почувствовал, как расстояние между нами растет и стремительно превращается в пропасть.
Я взял ее за плечи и хорошенько встряхнул, заглядывая в глаза.
— Настя, черт возьми, посмотри на меня!
Она нехотя подняла глаза полные обиды. Губы дрожали.
— Я не бросаю своих. Девчонка сидит в обезьяннике. Ты понимаешь, что она сирота и помочь ей некому⁈
Настя медленно покачала головой.
— Бросаешь, Саш… — еле слышно шепнула она. — Отпусти, такси приехало.
Я убрал руки, Настя, не говоря ни слова, вновь направилась к двери. К залу подъехало такси, а когда девчонка открыла дверь, из салона послышались слова песни.
— Я украду, тебя украду… твою душу…
Музыка оборвалась. Машина уехала.
А я в этот момент понял, что потерял ее.
Достал мобильник, проследил на экране, как едет автомобиль домой к девчонке. И со вздохом, нажал на кнопку еще одного заказа. Ввел адрес, который мне продиктовала Алина. Такси должно было приехать через пять минут.
Таксист оказался общительным. Как только я устроился, он сразу обратился ко мне с улыбкой.
— Хотите конфетку? — спросил он, протягивая мне пачку с маленькими карамельками.
— Нет, спасибо.
Таксист не обиделся, а продолжил, видимо, привыкший к общению с разными людьми.
— Жевать нечем? Это где ж тебе так досталось, брат? — с интересом спросил он, заметив в зеркале заднего вида, как я выгляжу.
— Да так… — я не стал углубляться в подробности.
Водитель кивнул, будто бы понимая, что не стоит лезть в чужие дела. Однако разговоров он не спешил закруглять.
— Не местный, да?
— Нет, с Ростова.
— Я вижу, акцент есть, — сказал он с улыбкой. — Я сам из Душанбе. Такси — это так для души, я бизнесом занимаюсь, фрукты-овощи. Детей восемь… вот и отдыхаю от домашней суеты, как могу!
Я особо не слушал, хотя таксист продолжил рассказывать. Он говорил о своих детях, о бизнесе… я же думал о своем.
Наконец, мы добрались до места, таксист остановился.
— Приехали, брат, удачи.
Я вытащил деньги, заплатил за проезд и сверху оставил чаевые. Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида с благодарностью.
— Твоим детям конфет купишь, — сказал я.,
— Обязательно, брат.
Такси подъехало прямо к дому Алины, я вышел, захлопнул дверь, попрощавшись с общительным водителем. Направился к подъезду.
Пришлось поломать голову, чтобы попасть внутрь. На диктофоне было написан номер консьержа. Я позвонил, дожидаясь, когда мне ответят.
— Вы к кому? — раздался голос.
— В квартиру сорок семь. К Алине.
Трубку повесили, не открыв дверь. Я уже собирался позвонить снова, но дверь подъезда все-таки открылась и на пороге появилась бабуля в очках в роговой оправе.
— А где твоя Алина шляется в такое время, — она сузила глаза.
Пришлось объяснять старушке все как есть. Я видел, как меняется ее лицо по мере рассказа и там появляется сочувствие.
— Кошмар какой… ну проходи конечно. А ключи то есть? — спросила она.
— Есть, — заверил я, заходя в подъезд.
Подходя к квартире, я остановился перед дверью. Наклонился и, как мне сказала Алина, нашел ключи под ковриком.
Внутри квартиры было тихо. Обычная однушка или как сейчас было принято говорить — студия.
Я увидел старый стол, в котором должен был лежать паспорт. В ящике, среди множества папок и документов, я наконец заметил паспорт. Взял его, открыл, чтобы проверить — точно ли то? Увидел фотографию Алины и сунул паспорт в карман.
Я уже собрался уходить, как заметил кое-что и даже вздрогнул он неожиданности. На полке на стене стола стояла маленькая рамочка с фотографией. На фото была я.
Я уже собрался уходить, но в этот момент раздался стук в дверь. Я замер, прислушиваясь.
Интересно, кого хрен принес? Или Алину выпустили?
Я не стал гадать, направился к двери и открыл ее. На пороге оказался бывший Алины. Он стоял весь неопрятный, с красным лицом и покачиваясь на ногах. Глаза, как два пустых отверстия, смотрели на меня. Я сразу понял, что он пьян в стельку. Запах алкоголя невыносимо ударил в нос.
Мы молчали, и все, что я мог услышать — это его тяжелое дыхание. Он не сказал ни слова, но взгляд был полон агрессии и недовольства. Бывший не пытался скрывать свои намерения, учитывая стиснутые кулаки.
— Ты че тут делаешь? — наконец, прорвалось через его зубы.
Я стоял, не двигаясь, оценивая ситуацию, но он уже не ждал ответа. Его рука резко пошла вперед, и он попытался толкнуть меня в грудь. Я сместился, и этого оказалось достаточно, чтобы пацан завалился внутрь.
Рухнув на пол, он чуть проехал вперед и стукнулся головой о дверь ванны.
— С-сука, убью! — извиваясь на коврике для обуви, зарычал он.
Он был пьян, его разум был затуманен, бить его было ниже моего достоинства. Я закрыл дверь, оперся плечом о стену, скрестив руки на груди и наблюдая, как он пытается подняться.
Правда получалось это весьма хреново.
— Иди сюда!
Я взял пацана за шкирку, затащил в ванную комнату и усадил в душевую кабину. Взял душевую лейку и включил холодную воду, направив струю ему в лицо.
Пацан попытался встать, но упершись руками поскользнулся, упал на задницу.
— Сидеть! — скомандовал я, продолжая его поливать холодной водой.
Это начало приносить эффект, по крайней мере, секунд через тридцать он уже забросил идею выхватить у меня душевую лейку. В конце концов я закрепил ее на крепление и холодная вода продолжила литься ему на голову, приводя в чувства.
Я же сел на карточки.
— Слушай, мы оба понимаем, что ты не в себе сейчас. Сейчас я выключу воду и ты либо перестанешь кидаться, либо я спущу тебя по лестнице пинком под зад. Выбирай, — я вполне правдиво обрисовал перспективы продолжения ночи.
Выключил воду, готовый к любому повороту событий. Пацан молча уставился на меня. Я видел, как его агрессия постепенно тает, уступая место безумной усталости. Он все еще тяжело дышал, но теперь взгляд стал немного более ясным, пьяная пелена чуть спала.
А место ярости на лице заняли страх и беспомощность. Пришло понимание, что его злость была не столько на меня, сколько на себя. На свою неспособность вернуть то, что потерял.
Он по-настоящему любил Алину. Это не была просто ревность или ярость. Это было что-то более глубокое, болезненное и личное. Боль человека, который потерял любовь, и вряд ли ему удастся найти ее снова.
— У тебя что-то с ней было? — уже спокойно спросил он.
Я не ответил сразу. Эти слова звучали как крик души. Он был не просто пьяным бывшим парнем… скорее он был человеком, который страдал. Его отношение к Алине было настоящим, и я это понимал.
— Сейчас у меня с ней ничего нет, — сухо объявил я.
Как будто ожидая другого ответа, он только кивнул. В глазах появилась усталость, почти облегчение. Теперь, когда агрессия прошла, этот пацан казался просто потерянным человеком.
— Приведи себя в порядок, — бросил я, выходя из ванной.
Я сидел на диване, вслушиваясь в шум воды из ванной. Бывший Алины был в глубоком алкогольном опьянении. Всё, что я только что видел в его поведении, казалось смазанным слоем его внутренней боли. Он был разрушен, и мне не было жалко его, но, безусловно, его было жалко в каком-то глубоком, человеческом смысле.
Вот такие они — превратности судьбы. Алина и её бывший не смогут быть вместе. Как бы он ни пытался… пацан даже не знал, что влюбился в девчонку, чья семья была разрушена его отцом.
Вскоре звуки воды затихли. Пацан вышел из ванной, его взгляд был почти бессмысленным, всё ещё мутным от алкоголя.