девушками вместе читаем, и улыбался, отчего губы растягивались и обнажали зубы, так что улыбка больше походила на оскал.
Дорога в Халлоу-Хит заняла большую часть дня, и когда мы приехали вечером накануне начала ярмарки, она показалась мне такой же большой, как и в те времена, когда мы бывали здесь с Большим Томом.
Пока Джем и Пэдди собирали ринг и помост и ставили на ночь палатки, я прошлась по свежескошенному полю — на этот раз в мягких туфлях, а не босиком. Я увидела ворота, возле которых когда-то сидела беременная мама вместе с Бенни, Тэссом, Мерси и Черити, и все они смотрели, как Томми уводит меня на продажу. Я видела длинную рыжую грунтовую дорогу, по которой мы шагали в то утро с распухшими от голода животами.
Я подумала: где теперь мой брат, где все мои родные и почему они так и не приехали в Типтон, чтобы разыскать меня? Томми обещал, что они будут приезжать, но никто так и не появился. Впрочем, не сказать чтобы я из-за этого сильно страдала. Мысли о родственниках и о том, как сложилась их судьба, совершенно не волновали меня, даже когда я стояла на том самом месте, где в последний раз видела мать. Наверное, причиной была любовь к Джему, которая согревала и переполняла меня с тех пор, как я увидела его и ощутила в себе эту искру. Или дело было в том, что я училась чтению и прочему, училась драться и зарабатывать деньги. Иногда радость способна вытолкнуть печаль из сердца, как новый гвоздь выталкивает старый.
Было все еще тепло, и воздух казался туманным и нежным. Мужчины устанавливали помост для торгов, чуть трепетала пивная палатка, возле которой разгружали бочки с большой телеги. Пони и лошадей, выставленных на продажу, разместили в большом загоне в дальней части ярмарки — в стойлах или просто на привязи. Вдали, там, где стоял наш фургон, я увидела Джема в белой рубашке и кепке; он говорил с кузнецом.
Я сидела на том самом месте, где в прошлый раз оставила маму с детьми. На смолевках и васильках на обочине уже созрели семена; коробочки смолевок потрескивали на легком ветру, а облетевшие головки васильков кивали, роняя семена на землю. Пушистые гроздья таволги нависали над обочиной, и повсюду с жужжанием суетились пчелы. Я вдруг поняла, что не хочу возвращаться в черный и закопченный Типтон. Мне не хватало мелких летних цветочков, осыпающихся в сентябре, живых изгородей, усеянных спелой ежевикой, которая напоминала о тех временах, когда другой еды у нас не было.
Мисс Эстер как-то сказала мне, когда мы сидели за столом, готовясь читать Библию:
— Ты многое перенесла в своей жизни, Энни.
— Вы тоже, мисс Эстер, — ответила я. — Ваша мама умерла. А моя всего лишь меня продала.
Она печально улыбнулась и сказала:
— Думаю, женщинам следует стойко переносить боль. Возможно, это кара Господня за искушение Евы. Хотелось бы мне ошибиться, но, боюсь, так и есть.
Мне нравился ее голос, нравилось, как она произносит слова. Мне хотелось избавиться от своего цыганского акцента пополам с местным и говорить как мисс Эстер. Ее маленькие и аккуратные губы двигались от слова к слову точно и размеренно, как минутная стрелка часов.
Я сказала:
— Джейни Ми говорит, что женщина в этой жизни должна уметь бороться, иначе мужчины собьют ее с ног и растопчут.
— Энни, я не одобряю способ борьбы, выбранный Джейни Ми, но отчасти ее понимаю. — При этих словах мисс Эстер покраснела и взглянула вверх, словно опасаясь, что кто-то оттуда может за ней наблюдать. — У меня есть еще много книг, Энни, которые ты сможешь прочитать, когда научишься. Они замечательные. Книги, которые открывают мир.
— Значит, Библия — не единственная книга, которая мне нужна, мисс Эстер?
Она снова огляделась, и я поняла, что учительница сама боится того, что собирается сказать.
— Библия важна, Энни. Но это не единственная книга на свете. И не единственная важная книга. Но ты будешь моей лучшей подругой, если не станешь повторять этого при моем отце…
Погрузившись в мечты и воспоминания, я не сразу заметила, что Пэдди и Джем зовут меня. Пэдди размахивал караваем хлеба и большой головкой сыра. Я поняла, что проголодалась, и пошла к ним. Они уже покормили, напоили и привязали лошадей, а рядом с фургоном разбили небольшую палатку. Джем набрал веток и развел костер. Уже был поставлен помост с полосатыми стойками по углам ринга, между которыми были натянуты толстые белые канаты. Перед рингом красовалась большая раскрашенная вывеска:
Я села у костра, и Пэдди выдал мне большую кружку чая и тарелку с куском отличного мягкого хлеба и ароматным сыром. Джем подошел и сел рядом.
— Ну, у нас все готово, — сказал Пэдди. — Завтра будет много народу. Деньги потекут рекой. Я хочу, чтобы для начала вы устроили небольшое шоу. Показательный бой без серьезных ударов. Ну, сами понимаете. Это поможет завести толпу.
— Я все равно не буду ее бить, Пэдди, — сказал Джем.
— Так тебе и не придется. Изображай удары, просто прыгай вокруг. Толпа должна увидеть вас обоих. Энни, ты наденешь штаны и белую рубашку на пуговицах, и мы повяжем тебе алую косынку.
— Пэдди, если кто-нибудь ухватится за косынку, то может задушить Энни…
— Нет-нет-нет, мы не будем завязывать узел. Просто подоткнем ее как следует. Смотреться будет просто отлично. Нужно дать им зрелище, Джемми. Дашь им зрелище — и они охотно расстанутся с деньгами.
— Значит, я дерусь только с женщинами? — спросила я.
— Да, — ответил Пэдди.
— Тоже никогда раньше не била женщин, разве что Джейни, — призналась я.
— Ну, вот завтра и начнешь, — сказал Пэдди. — Послушай, Энни… А Джейни научила тебя бинтовать… ну, сама знаешь что? — Он с неловким видом положил руку себе на грудь.
— Имеешь в виду сиськи? — спросила я. — Да, научила, Пэдди.
Он густо покраснел, и Джем рассмеялся.
— Только не надо неприличных слов, девочка, — проворчал Пэдди. — Ты больше не в своей пивнушке.
Я спала в фургоне, а Такер и Джем устроились в палатке, поскольку Пэдди пообещал Биллу, что все приличия будут соблюдены и ко мне отнесутся с уважением.
Утром ярмарка быстро наполнилась народом. Толпы людей, повозки, джентльмены и утонченные леди, компании матросов с барж, фермеров и гуртовщиков. Здесь были цыгане, торговавшие лошадьми, ирландцы и голландцы. Собралось множество солдат в красных мундирах из соседних казарм, бригад землекопов и рабочих с каналов и железных дорог.
Боев в этот день не намечалось, и мы оказались единственным боксерским балаганом. Пэдди заставил меня надеть чистую белую рубашку на пуговицах и лично подоткнул под воротник красную в горошек косынку, а волосы я повязала широкой алой лентой.
Джем был одет в белые брюки и обнажен выше пояса, и многие девушки — и даже дамы — бросали на него любопытные взгляды, проходя мимо. Я обмотала ладони тесьмой, чтобы сберечь костяшки пальцев.
Пэдди начал громко зазывать народ, и к нам потянулась толпа, а мы с Джемом стояли рядом, поднимая кулаки вверх, когда ирландец выкрикивал наши имена. Потом мы провели небольшой шуточный поединок с открытыми ладонями, легкими касаниями и щелчками, и Джем сорвал овации, когда увернулся, обошел меня кругом и хлопнул по заду. Мне досталось еще больше аплодисментов, когда я увернулась от его выпада и ответила ему тем же самым. Мы не спускали друг с друга глаз, и Джем все время мне улыбался. А еще он строил рожи, смеша меня.
Тем временем Пэдди продолжал голосить:
— Узрите, леди и джентльмены! Узрите наших славных бойцов и восхититесь атлетической красотой юности, точными и элегантными движениями, их изяществу в поединке… И спросите себя: обладаете ли вы такой же скоростью? Такой же легкостью и дерзостью? Такими же отточенными и отработанными инстинктами? Только спросите себя…
Джем двигался прекрасно, но был более предсказуем и медлителен, чем я. Ему нужно было твердо стоять на ногах, чтобы нанести удар как следует, и временами он с трудом возвращался в стойку. Над этим придется поработать.
Когда наше представление закончилось, из толпы вышел здоровенный фермер с квадратной головой. Он протянул шиллинг и пригрозил выбить Джему зубы. Детина неуклюже пытался навалиться на Джема и все время старался войти в клинч, чтобы бить по почкам. Но долго он не продержался. Джем подпустил противника поближе и встретил его апперкотом, после чего тот со всего размаху плюхнулся на задницу.
Потом другой здоровяк, по виду похожий на цыгана, сбросил жилет и поднялся на ринг. Они с Джемом встали в стойку и начали бой по сигналу колокольчика Пэдди, но здоровяк, похоже, совсем не понимал, во что ввязался. С леденящим душу воплем он сломя голову бросился в атаку, но напоролся прямо на мощный правый кулак Джема и повалился на помост без чувств.