Эстер встала и вышла из комнаты, а Джудит спросила:
— И кто же нас посетит, отец?
— Молодой инженер, который живет у миссис Барнет, шотландец, мистер Маклин. Я сегодня встретил его в порту. Он наблюдает за установкой какой-то новой огромной прокатной машины на заводе на Спон-Лейн.
Джудит вспыхнула:
— Отец, если ты пригласил его ради меня, то я вовсе не желаю снова видеть этого человека.
Преподобный примирительно улыбнулся:
— Он славный и уважаемый юноша, и его услуги очень востребованы в наших местах, а родных у него здесь нет. Должно быть, бедолаге очень скучно коротать каждый вечер в обществе миссис Барнет…
— Отец, он просто до ужаса скучен, — перебила Джудит. — А руки у него вечно в грязи и мозолях от возни с чугунными чушками и сталью, или что он там ворочает целыми днями. К тому же он пресвитерианин…
— Мистер Маклин очень интересный человек, Джудит, и первоклассный математик. К тому же он составит компанию мне, а не тебе, милая моя девочка. Я иногда ощущаю некоторую потребность в общении с джентльменами, живя в обществе одних лишь дам.
— Тогда пусть он тебя и терзает своими разговорами о поршнях и передаточных числах, отец. А я просто не буду обращать на него внимания.
Преподобный рассмеялся и отхлебнул бренди.
Эстер вернулась в комнату, и ей сообщили о госте.
— Он высокий, и у него довольно красивый голос, хотя произношение немного странное, — сказала старшая сестра. — Я сяду рядом и развлеку его, отец.
— Не сомневаюсь, — кивнул преподобный, вставая.
— Отец, раз уж мы говорим о гостях, — заторопилась Джудит, — мы с Эстер хотели бы как-нибудь днем пригласить к нам на чай Энни Перри. Она замечательный ребенок и достигла невероятных успехов за эти месяцы. Но ей не хватает немного… воспитания. Ей полезно увидеть и почувствовать на себе манеры изысканного общества. Мы с Эстер считаем, что общение с людьми иного круга пойдет девочке на пользу.
— Энни живет в совершенно омерзительном мире, отец, — добавила Эстер. — Ее совсем маленькой продали Биллу Перри, и она ничего не видит в жизни, кроме пьянства, жестокости и нищеты.
— Но зачем ей манеры? — удивился преподобный. — Какой цели они послужат? Какая польза девочке от общества, частью которого ей никогда не стать и которое…
— Зачем тогда вообще ее учить, отец? — пылко возразила Джудит.
— Мы навсегда укоренены в той земле, из которой выросли, дитя мое.
— Значит, в том, чтобы помочь ребенку стать лучше, нет никакого смысла, никакой цели? — спросила Эстер.
По решительным взглядам девушек преподобный понял, что его непременно загонят в угол и расставленной ловушки не миновать. Он направился к двери:
— Об этом мы поговорим позднее, когда нас покинет сегодняшний гость.
Элайджа ушел в свою комнату, чтобы переодеться к ужину, а Эстер и Джудит сели у камина. Сестры немного помолчали, а потом старшая спросила:
— Как ты считаешь, Джудит, мистер Маклин симпатичный?
Та на мгновение задумалась.
— Боюсь, я и в самом деле считаю его симпатичным. Если бы он еще почаще молчал… Надо признать, он хорошо сложен. У него крупные руки…
— Вечно грязные от угля и железа, как у гвоздаря, — хихикнула Эстер. — А еще он так смешно выговаривает «р» — будто воробей чирикает: «Будьте добр-р-ры, пер-р-редайте мне масло, мисс Эстер-р-р».
Зазвенел колокольчик, и до девушек донесся голос Джесси, которая встретила гостя и проводила его в дом. Дверь гостиной открылась, и Джесси ввела мистера Маклина внутрь.
Он и в самом деле был высок, широкоплеч и хорошо сложен, густые светло-каштановые волосы молодой человек зачесывал назад, открывая красивый лоб. Волевой подбородок украшала коротко стриженная бородка. Он неловко остановился при виде сидящих сестер.
— Отец скоро спустится, мистер Маклин, — сказала Эстер. — Надеюсь, дождь не доставил вам неудобств?
— Нет, нисколько, мисс Эстер. Я ехал с завода в крытой двуколке. Со стороны вашего отца было очень любезно пригласить меня, когда мы сегодня встретились в порту. — В последнем слове «р» и впрямь прозвучала слегка раскатисто, и Джудит, сверкая глазами от еле сдерживаемого смеха, широко улыбнулась юноше.
Эстер поспешно вскочила и предложила:
— Пожалуйста, садитесь, мистер Макин. Отец говорит, что вы устанавливаете на заводе какую-то адскую машину…
— Стан, мисс Эстер. Прокатный стан. — Дождавшись, когда Эстер снова сядет, инженер опустился в кресло возле камина.
— Как интересно, — сказала Джудит. — Отец говорит, что поражен вашим знанием математики, мистер Маклин.
— Весьма любезно с его стороны, мисс Джудит. В моей работе приходится очень много считать и часто использовать формулы, чтобы определить точки напряжений при прокате стали. Мы испытываем новый процесс производства листового металла для верфей в Ливерпуле и Глазго… — Тут он запнулся, заметив, что обе девушки смотрят на него с улыбкой.
Эстер снова встала:
— Мистер Маклин, предлагаю вам сесть рядом со мной за ужином и рассказать о том, как прокатывают сталь. Моя сестра проявляет интерес к производству лишь из вежливости, а мне и в самом деле хотелось бы побольше узнать о технике. Кажется, вы учились в Глазго? — Она протянула ладонь, и молодой человек неловко поднялся, взял предложенную руку и вышел следом за Эстер из комнаты.
Джудит еще немного посидела в задумчивости и решила, что сестра ведет себя несколько смелее, чем полагается девушке.
Глава шестнадцатая
Я отправила письмо в Билстонский работный дом: написала его сама на чистой бумаге, купленной в новом магазине в Типтоне, и отнесла на почту. Предварительно я попросила мисс Эстер прочитать послание и проверить, нет ли в нем ошибок и все ли фразы составлены как полагается. Мисс Эстер улыбнулась и ответила:
— Все идеально, Энни.
Вот что было в письме:
Директору
Билстонского работного дома
При несколько необычных обстоятельствах до меня дошла информация о судьбе моих родных, семейства Лавридж: моей матери Кассии Лавридж, брата Томаса Лавриджа, второго брата Тэсса Лавриджа, третьего брата Бенджамина Лавриджа и сестер Черити и Мерси Лавридж, а также младенца, брата или сестры, имени которого я не знаю.
Мне сообщили, что всех их направили в Билстонский работный дом приблизительно в 1839 году. Возможно, это произошло позже.
Меня зовут Энни Перри, и я живу в пабе «Чемпион Англии» в Типтоне. Хотя я была удочерена в возрасте девяти лет мистером Уильямом Перри, знаменитым кулачным бойцом, который воспитал меня как родную дочь, при рождении меня звали Энни Лавридж, и я родилась в семье Кассии и Томаса Лавриджей в 1829 году в графстве Стаффордшир. Моя семья — кочевые цыгане, и после трагической гибели отца из-за поломки кибитки мать отдала меня на удочерение, поскольку не могла прокормить столько ртов вместе с ожидавшимся новым младенцем, поэтому я оказалась в доме мистера Перри, который все эти годы был мне добрым и любящим отцом.
Недавно мне сообщили, что моя мать вместе с остальными детьми попала в Билстонский работный дом и что все они умерли от тифа, однако год смерти мне неизвестен.
Почтеннейше прошу Вас разыскать данные моей матери, братьев и сестер в ваших документах и сообщить мне об их судьбе. Я буду весьма признательна Вам, сэр, за эту услугу, хотя мысль о том, что все мои родные отправились на Небеса, очень меня печалит.
В настоящее время я учусь в школе для бедноты в Типтоне у мисс Эстер и мисс Джудит Уоррен и преподобного Уоррена.
Если у Вас есть сведения о моей семье, покорнейше прошу Вас написать мне в «Чемпион Англии» на Спон-Лейн.
Я много тренировала руку, и почерк из крупного и похожего на печатные буквы листовок быстро становился убористым и гладким. Я использовала знаки препинания, которым меня научила мисс Эстер, и постаралась вставить несколько необычных слов, которые показались мне довольно утонченными.
Написав «мисс Энни Перри», я почувствовала себя настоящей леди, и, возможно, также подумал бы и директор работного дома, если бы я сама не написала о том, что родилась в цыганской семье и живу в пивной. Послание, на которое была потрачена масса усилий, внушало мне настоящую гордость. Я каждый день узнавала новые слова, учила арифметику и читала Библию. В «Чемпионе» у меня тоже имелась маленькая Библия в кожаном переплете, которую я читала, когда не разносила пиво, не прибиралась, не готовила и не старалась удержать Билла Перри от очередной выходки.
Громила расплакался, когда я вернулась с ярмарки с полным кошельком шиллингов и фунтов. Он назвал меня ангелом милосердия и спасительницей. Все его возражения против участия женщины в кулачных боях тут же испарились при виде денег, но я не отдала заработанное Биллу, потому что нужно было оплатить штрафы и счета, а он потратил бы все на раздачу бесплатного пива и ставки на бои, проходившие во дворе паба. Да что там, Перри отдал бы деньги любому голодающему бедолаге, а на оставшиеся средства прикупил еще парочку гравюр с портретом королевы.
Поэтому я оставила бархатный кошель у себя, а когда с пивоварни пришли за долгом, я полностью покрыла счет и заказала еще несколько бочек, расплатившись вперед. Билл же тем временем расхаживал вокруг, жалуясь, что я совсем прибрала паб к рукам.
Как-то в пятницу вечером, когда все долги были оплачены и мы получили свежее пиво, он встал перед всем залом и произнес:
— Чти отца своего, как говорится в твоей замечательной книге, Энни? Дитя должно повиноваться отцу!
На что я ответила:
— А в Исходе говорится: не укради. Это восьмая заповедь, которую Господь дал Моисею, а если ты отнимешь у меня эти деньги, то украдешь заработанное мной собственными кулаками и собственной кровью. И не произноси ложного свидетельства на ближнего своего, Билл. Это девятая заповедь, данная Моисею, которая означает, что ты должен говорить правду. А если ты этого не сделаешь, то отправишься в ад…