Мисс Джудит налила всем чаю, а Эстер протянула своей подопечной тарелку с тонко нарезанным кексом:
— Вот, Энни, попробуй. Это знаменитый бисквит Джесси.
— И как продвигаются ваши труды в изучении Писания, мисс Перри? — осведомился между тем преподобный.
В голосе викария сквозило плохо скрываемое презрение, и Энни мысленно прокляла этого святошу. Ей пришлось потрудиться, чтобы побороть порыв попросту врезать ему, выскочить из гостиной и вернуться в «Чемпион», где люди, которым ты не нравишься, говорят об этом прямо, без всяких красивых слов и притворства.
— Изучение Писания открыло моему разуму и сердцу любовь Господа нашего Иисуса, ваше преподобие, — наконец ответила она. — И научило меня, что все люди заслуживают справедливого обращения, ибо все мы равны перед лицом Господа и на бедных лежит особое Его благословение.
Мисс Эстер едва не прослезилась от гордости за речь Энни.
— Твое знание заповедей заслуживает восхищения, дитя мое, — признал преподобный. — Однако ты также должна помнить, что Господь завещал подставлять другую щеку. Полагаю, эту заповедь кулачному бойцу трудно соблюдать.
— Мне надо содержать Билла, сэр, поэтому я и дерусь. Чту своего отца, как положено.
— Боюсь, за время занятий моя дочь успела заразить вас своими радикальными идеями, мисс Перри. И должен сказать, что с новой четверти этому наступит конец.
— Я не радикал, сэр. Я верная подданная ее величества, и ваши дочери принесли мне величайшее благо, научив читать Слово Божье. Полагаю, вы с этим согласитесь, сэр.
— Чуть раньше мы обсуждали, стоит ли вообще учить девочек, ваше преподобие, — встрял мистер Маклин. — Уверен, вы также согласитесь, что это может привести к возникновению проблем в обществе.
Мисс Эстер сурово посмотрела на отца и сказала:
— Прошу вас как следует обдумать ответ на это замечание, ваше преподобие.
— Даже собственная дочь, когда не одобряет мои поступки, называет меня «ваше преподобие», — с улыбкой произнес Элайджа Уоррен.
Джудит поставила чашку на блюдце и поспешно вмешалась:
— Послушайте, боюсь, мы рискуем утомить мистера Маклина этим разговором. Давайте обсудим более мирные и менее личные вопросы.
Преподобный взял с тарелки сэндвич и кивнул:
— Согласен, Джудит. Предлагаю забыть о вчерашних событиях и об образовании для молодых женщин. Мистер Маклин, что скажете о новых зданиях на холме? Каково ваше инженерное мнение о них?
— Постройки очень добротные, сэр. Церковь — прекрасный пример современных веяний архитектуры. В воскресенье я заметил, что там устанавливают трубы отопления. Боюсь, такого не было в тот период, который имитирует стиль собора.
— В подвале установлен угольный котел, мистер Маклин. Времена, когда прихожане мерзли на скамьях, остались в прошлом. Джентльмены теперь смогут даже снимать пальто перед службой.
— А для отопления используется пар или горячая вода, ваше преподобие?
— Боюсь, этого я не знаю. Такими вещами занимается наш причетник, мистер Плант. Я только знаю, что внизу есть большой медный бак для воды. Мне сообщили, что он стоил немалых денег.
Эстер, подняв брови, покосилась на свою воспитанницу, и та еле сдержала смешок. Джудит, тоже смущенная низменностью материй, затронутых мужчинами, поглядела через стол на Энни и сестру и предложила:
— Отец, мы покажем Энни сад, пока вы с мистером Маклином обсуждаете трубы, клапаны и прочее в том же роде.
Преподобный и мистер Маклин встали, когда дамы вышли из-за стола. Девушки направились в холл, где Энни накинула длинный плащ, а сестры при помощи экономки надели толстые зимние пальто.
— Только не позволяй Джесси решить, будто ты можешь замерзнуть, — пошутила старшая сестра. — При одной мысли о простуде бедная женщина просто сходит с ума от беспокойства.
— Сомневаюсь, что ей вообще есть дело до того, простужусь ли я, мисс Эстер.
— О, уверена, что есть, Энни. Наша экономка боится простуды больше всего на свете.
— Уж вам ли не знать, юная мисс Перри, что от простуды младенцы даже умирают, — проворчала Джесси. — Думаю, вы это и сами видели. В ваших кругах такое часто случается.
— Да, тут вы правы, — ответила Энни. — Ведь именно бедняки страдают от холода, пока для людей побогаче проводят отопление в церкви.
В саду девушки отправились гулять по кирпичным дорожкам мимо голых деревьев и поникших кустов. Джудит спросила:
— Твой отец сильно пострадает из-за повестки?
— Как сказать. У нас отобрали все деньги, полученные за бои, — ответила Энни. — Теперь Билли назначат штраф, а нам нечем заплатить. Но, думаю, мы справимся. Нам не впервой оставаться без гроша, мисс Джудит.
— Но ведь твой парень работает? — спросила Эстер. — Ты же сказала, что он сплавляется на угольной барже в Ливерпуль.
— Мой отец не желает тебе вреда, Энни, — добавила Джудит. — Ему трудно приспособиться к меняющемуся миру. Он все еще скорбит из-за смерти нашей матери. Надеюсь, ты простишь преподобного и научишься думать о нем хорошо.
— Я знаю, каково потерять мать, мисс Джудит, — ответила Энни. — И я сочувствую вашему отцу, если сердце у него разбито.
— Значит, ты не наложишь на папу цыганское проклятие, Энни? — со смехом спросила Эстер.
— Эстер, что ты говоришь?! — возмутилась Джудит.
Энни тоже рассмеялась:
— Нет, мисс, я не стану его проклинать. — Потом ее лицо вдруг стало суровым. — Хотя и могла бы, если бы захотела…
— Энни, у нас не принято говорить о таких вещах! — пришла в ужас Джудит.
Но девушка только улыбнулась и зашагала прочь от сестер.
Глава двадцать шестая
Никогда прежде мне не прислуживали. И никогда прежде ко мне так часто не обращались «мисс Энни». И мне понравилось быть там, видеть красивый фарфор и есть сладкий кекс. Но я понимала, что там мне не место и я никогда туда не вернусь. Да и сами хозяева не захотят меня там видеть, разве что как прислугу.
Дело в том, что я нигде не чувствовала себя на своем месте. Я не испытывала привязанности к пабу. Я любила Билла и очень тепло относилась к Джейни в благодарность за ее уроки и заботу обо мне, но умение читать и новые знания дали мне возможность увидеть больше: грязь и вечную борьбу за выживание, лязг гвоздей и грохот литейных цехов. Такого места, где я чувствовала бы себя дома, не осталось.
Я не собиралась проклинать преподобного, хотя мама и научила меня проклятиям, от которых слабеет тело человека или хромеет лошадь, скисает молоко, а пшеница покрывается плесенью. Это совсем как молитвы, которые произносишь в церкви, — короткие стишки и скороговорки. Иногда нужно нарисовать двойную звезду на тряпице и завернуть в нее женский локон или клочок мужской бороды, а потом связать стеблями аконита.
Теперь я таким уже не занималась, хотя мне и нравилось, как дрожали гаджо, когда цыганка что-то бормотала в их сторону. Я постоянно практиковалась в этом на Билле.
Но, кто бы ни крутил колесо фортуны обитателей «Чемпиона», хватка у него была железная. Суд оштрафовал Билла и Пэдди на тридцать фунтов каждого и отнял у нас все призовые и выручку. Такер поспешил уехать в Бирмингем, и мы ничего о нем не слышали до весны.
Мы с Джейни пытались вести дела в пивной, потому что Билл после штрафа погрузился в меланхолию и целыми днями сидел молча и лишь потягивал пиво. Он перестал на всех кричать и требовать исполнения гимна «Боже, храни королеву».
В итоге Джейни вернулась к гвоздарному делу, чтобы немного заработать, а я стала брать белье в стирку у соседей. Я кипятила простыни в большом медном котле и развешивала сушиться на веревках во дворе на грязном от копоти воздухе. Отбелить не удавалось ничего, сколько бы щелока я ни добавляла. От постоянной стирки на грязном черном воздухе я заболела и начала в сырую погоду кашлять черными комочками.
Джем вернулся на ферму, и казалось, что мы с ним никогда не поженимся. Он приходил по воскресеньям и приносил по нескольку пенсов, которыми я по частям выплачивала штрафы Билла, а потом мы ходили на пустошь и миловались в кустах.
Но по весне мы окончательно увязли в долгах. От нас ждали денег пивовары, пекарь, мясник, бакалейщик, и мне вечно приходилось задерживать плату одним, чтобы рассчитаться с другими. Как-то раз мне удалось раздобыть бочки и ячмень, и мы с Джемом сами варили пиво во дворе. Получилось не так и плохо — пойло уходило по два пенни за кружку. В апреле гвоздари снова начали бастовать, а в городе и у ворот шахт снова начали выступать радикалы и чартисты. Спрос на гвозди постоянно падал. Говорили, что теперь из других мест можно привезти товар за меньшие деньги и лучшего качества, и приказчики все менее охотно расплачивались за работу. В кварталах, где стояли мастерские гвоздарей, воцарился голод.
Перестав ходить в школу, я больше не виделась с мисс Эстер и ее сестрой. Библию я к тому времени уже закончила, и мне стало нечего читать, а денег на новые книги не было.
Тогда Джем начал брать книги у миссис Фрайер, хозяйки его конюшни. Она питала к моему жениху слабость, а еще любила читать романы и рассказы, регулярно посылая за ними в Бирмингем. Джем приносил мне новые тома раз в неделю, когда приходил к нам по воскресеньям, и я читала все подряд. Когда мне попалась книга «Два года на палубе»[18], в которой джентльмен рассказывал о своей морской жизни, полной брани и рома, я невольно задумалась, как тяжело жить на корабле, и вспомнила о Бенни и Тэссе, увезенных в Австралию.
Еще я прочитала рассказ Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель» и долго дрожала при свете свечи в своей постели после этой страшной истории, рассказанной безумцем, которого неуклонно сводил с ума стук сердца человека, которого он убил и спрятал под половицами. Мистер По обладал пугающим воображением, раз смог придумать весь этот ужас и описать события так, будто они происходили на самом деле, вселяя страх в сердце читателя.
За те месяцы, пока мы все глубже увязали в трясине обязательств и просрочек, Билл бывал счастлив только в те минуты, когда я читала ему у камина. И мне это тоже нрави