И вот теперь он катит в фургоне, который спокойно тянут две лошади; рядом сидит Джейни, положив голову ему на плечо, и он ощущает каждую ямку, каждую кочку под колесами. Теперь он здесь: не может даже удобно устроиться, и все косточки его тела жалобно стонут от малейшей тряски. Никто не узнает, как кружится у него голова, как с каждым днем сгущается туман перед глазами, которые когда-то могли разглядеть все вокруг.
Громила задумался о своей жизни, о тех днях, когда он был молодым здоровяком, которого хозяева барж нанимали расчищать дорогу на шлюзах, а потом — мускулистым кулачным бойцом, который дрался в одних штанах и перед ударом странно подпрыгивал, озадачивая противников.
Он вспомнил темноглазую красавицу мать, которая баюкала его и нашептывала цыганские сказки, и отца — жуткого богохульника с копной светлых волос и кулаками, цветом и тяжестью напоминавшими стальные. Перри вспомнил долгие прогулки к мессе после смерти матери, когда отец шел впереди, а сам Билл с недоумением рассматривал высокие живые изгороди по обе стороны дороги. Папаша говорил, что они услышат истину, шлепками и подзатыльниками загоняя сына в церковь, где все кланялись и крестились, прежде чем усесться на скамьях, а потом святой отец красноречиво расписывал прелести рая и все пели «Отче наш» и «Возрадуйся, Мария».
Женщин Билл считал благословенными; со временем у него появилось сильнейшее стремление защищать и чтить их, несмотря на все грязные словечки, которыми награждали девиц рабочие на баржах, несмотря на всю несправедливость их положения в мире. В глубине души Перри чувствовал, что мужчина, не способный любить, уважать и защищать женщину, — вовсе даже и не мужчина. Ему нравилось, как Джем Мейсон опекает Энни, всегда настороже и готовый отразить любую угрозу, как его большая и нежная ладонь лежит у нее на плече. «Вот настоящий мужчина», — думал Билл. Многие дерутся и укладывают на лопатки других парней, но только настоящий мужчина любит свою женщину и заботится о ней. Сам Громила старался поступать так же всю свою беспокойную пьяную жизнь. Но сколько же для него оставалось непознанным!
Не счесть, сколько эля Перри выпил за эти годы: он получал огромное удовольствие, когда пойло лилось в глотку, с шипением прочищая внутренности, а потом хмель ударял в голову, и казалось, что нет ничего невозможного. Билл родился с невероятной жаждой, которую, похоже, невозможно было утолить, сколько пива ни пей.
Фургон катил по Спон-Лейн, и «Чемпион» удалялся, становясь все меньше. Громила чувствовал: что-то заканчивается, что-то меняется в его затуманенном взоре. Тут рука Джейни коснулась его лица, и он улыбнулся, когда подруга сунула ему в руку бутыль с пивом.
Глава тридцатая
Энтони Уильям Персиваль Грейнджер-Хайд, лорд Ледбери, для друзей был просто Перси, для работников обширного поместья в Вустершире — ваша светлость, а для светских острословов и сплетников Лондона — Перси Спортсмен. Это прозвище отражало не только любовь к кулачным боям, но и энергичные всплески физической активности, которым лорд предавался в обществе как дам, так и джентльменов во время роскошных празднеств в Ледбери-Корт, роскошном поместье в палладианском стиле, служившем семейству Перси родовым гнездом с начала семнадцатого века.
Мистер Теодор Хук из «Воскресных небылиц» имел привычку к написанию непристойных рассказов о вакханалиях, творящихся в Ледбери-Корт, старательно избегая обвинений в клевете за счет использования иносказательных фраз вроде: «Мы полагаем, что его светлость был весьма утомлен спортивными излишествами с энергичными молодыми людьми». Серия картин с изображениями обнаженных греческих боксеров, написанная по заказу Перси и размещенная в главном зале поместья, удостоилась в газете описания «крайне непристойная, но умиротворяющая».
В нишах и экседрах зала стояли полуодетые античные статуи, а в центре павильона, украшающего крытый мост через извилистое озерцо перед особняком, высилась прекрасная мраморная копия сидящего «Квиринальского бойца»[20].
Его светлость наслаждался скандальной репутацией, потешаясь над журнальными байками о его эксцентричных поступках вроде ввоза полярных волков, которых выпустили в леса на территории поместья, где звери резали овец, пасшихся на холмах, или стаи макак, которая заполонила конюшни и постоянно досаждала кухонным работникам.
Любовь его светлости к опасным и сложным видам спорта проявлялась в организации на территории поместья ежегодных скачек с препятствиями, в которых принимал участие сам хозяин; в уроках борьбы, которые он брал у огромного немого турка, жившего в дальней части усадьбы; стрельбе из лука, где мишенями часто становились разнообразные фрукты на головах дрожащих от страха работников поместья, и, конечно же, кулачных боях. Персиваля учил знаменитый Том Сэйерс, гостивший в доме его светлости целое лето. При поместье жили на полном жалованье учитель фехтования и человек, который ходил в тяжелых сапогах по голому телу его светлости, пока тот практиковал индийские методы контроля дыхания и боли, о которых вычитал в мрачных описаниях субконтинента.
В Лондоне лорд был известен склонностью вызывать на поединок других молодых людей — о его недавней попытке устроить дуэль на шпагах с кавалерийским офицером с придыханием сообщалось на страницах «Воскресных небылиц» — и готовностью намеренно оскорблять потенциальных противников во всех частных клубах, где он бывал. Большая часть мужчин, вращавшихся в свете, знала, что лорд Ледбери любит пощекотать себе нервы, и предпочитала с ним не связываться.
У Энтони Грейнджер-Хайда не было родителей, которые могли бы призвать юнца к ответу: мать умерла, когда ему было одиннадцать, а отец и старший брат погибли вскоре после этого при кораблекрушении, возвращаясь с семейной плантации на Барбадосе. После гибели родичей мальчик унаследовал титул и все состояние. Грейнджер-Хайды, как и многие семьи рабовладельцев, получили огромные компенсации, когда в 1833 году в Британской Вест-Индии запретили рабство, и эти деньги, вкупе с доходом от поместья и семейных вложений в металлургию, сделали юного лорда богатейшим молодым человеком и одним из самых желанных женихов в Англии.
Кружок его друзей состоял из таких же богатых и по большей части праздных людей, проповедующих щегольскую женственность в нарядах и манерах, которая контрастировала с их любовью к дуэлям и кулачным боям. Склонность его светлости к дракам закрыла перед ним двери множества таверн и клубов.
Пара престарелых тетушек зазвала целую череду молодых дам, которые сопровождали Перси на приемах и даже посещали его в Ледбери-Корт, но попытки женить юношу оказались тщетны. Он предпочитал компанию других молодых людей и нередко намеренно вел себя с возможными невестами самым оскорбительным образом. Единственной его постоянной спутницей женского пола была миссис Дженни Фрейзер, шотландская актриса лет на пятнадцать его старше, с которой его светлость познакомился в одном из лондонских театров и чье присутствие в Ледбери-Корт возмущало как тетушек, так и слуг.
Вот и сегодня миссис Фрейзер была рядом с хозяином усадьбы, приветствуя каждый экипаж, останавливавшийся перед домом.
Из всех праздников, которые устраивал его светлость, ежегодный «Сон в летнюю ночь» слыл самым известным, и вокруг него всегда ходило множество слухов. «Воскресные небылицы» сообщали, что все лондонское общество выезжает в Вустершир ради трехдневного экстравагантного празднества, включающего скачки с препятствиями, гонки на каноэ по озеру, реконструкцию сражения при Аустерлице, соревнования по стрельбе из лука, борьбе, прыжкам через пони и метанию тюков сена вилами, а в этом году специально построен боксерский ринг, на котором можно будет увидеть знаменитых Билстонского Задиру и Дочь Громилы и бросить им вызов.
Миссис Фрейзер смотрела на раскинувшуюся перед ней обширную лужайку с высокой террасы, на которой они с его светлостью только что отобедали. Слуги в черных сюртуках суетились вокруг, убирая тарелки и бокалы. Актриса вдыхала невероятный простор этого места, когда подошел Перси и коснулся ее локтя. Его светлость протянул подруге маленький бокальчик горького лауданума, который она с улыбкой приняла и сделала небольшой глоток.
— Вы будете весьма довольны зрелищем, Дженни, — заявил лорд Ледбери. — И молодым парнем из Билстона, который будет завтра выступать. Он совершенно в вашем вкусе.
Она посмотрела на людей, ставящих на лужайке палатки и раскрашенные столбы, и спросила:
— Полагаю, и в вашем вкусе тоже?
— Я брошу ему вызов, — сказал Перси. — Наслажусь запахом его кожи вблизи. А вам следует вызвать на поединок эту девушку, Энни Перри. Она редкая красавица, вам понравится.
Миссис Фрейзер снова улыбнулась.
Глава тридцать первая
Мы разбили лагерь в лесу. Вместе с Пэдди я прошла через рощицу и по большому лугу к дому. На лужайках уже собирались богатые дамы и господа, попивая вино и наблюдая за жонглерами в ярком свете июньского солнца. Ринг огораживали деревянные стойки с натянутыми между ними лентами. Мы прошли сквозь толпу. Некоторые нам кланялись, а один юнец прямо-таки стелился передо мной:
— Мы все польщены вашим присутствием, мадам…
Пэдди разыскал его светлость и принялся обсуждать денежные вопросы, а я смотрела с террасы на разворачивающееся зрелище. Я и не думала, что в мире есть столько богачей. Здесь их собралось великое множество. Они прогуливались в роскошных нарядах, а дамы все без исключения были тщательно завиты и носили украшенные лентами шляпки и пышные юбки.
Пэдди подошел ко мне вместе с его светлостью, который выглядел настоящим красавчиком в серебристо-жемчужном жилете и небесно-голубом сюртуке. Лорд Ледбери был без шляпы, и его длинные светлые волосы свободно лежали на плечах. Выглядел он, надо признать, потрясающе, и я, к своему стыду, ощутила некоторое томление, когда он направился ко мне.