[476]. «Стояние на Угре» К. В. Базилевич рассматривал в тесной связи с освещением отношений Руси с Крымским ханством, Ногайской Ордой, Ливанским Орденом и другими государствами, сделав вывод о значительной сложности международной обстановки, в которой оказалось Русское государство в 1480 г. Важное значение имела и критика исследователем методологии буржуазной историографии, отрывавшей явления внешней политики от глубинных социально-экономических процессов.
Исследования советских авторов показали важность учета при оценке событий 1480 г. тех социально-экономических и политических условий, которые сложились к этому времени в самой Большой Орде, а также отношений, существовавших в это время между татарскими ханствами[477].
В ряде работ была конкретизирована картина русско-литовских отношений во время «стояния на Угре», показано место России в системе международных отношений в Европе конца XV — начала XVI в.[478]
Советская историография обратила внимание на несомненное военное превосходство русских войск над ордынскими во время «стояния на Угре»[479].
В связи с 500-летием «стояния на Угре» появились обобщающие работы В. В. Каргалова[480] и В. Д. Назарова[481]. В работе В. В. Каргалова проведена аргументированная оценка активного характера и значительного масштаба военных действий во время так называемого «стояния на Угре». По мнению автора, этот термин требует уточнения.
Подводя итоги краткого обзора советской исторической литературы, следует подчеркнуть, что в ней хорошо показано место «стояния на Угре» в общем процессе борьбы против ордынского ига и образования единого Русского государства. В то же время некоторые конкретные детали событий 1480 г. требуют дальнейшего изучения. В числе спорных остается вопрос о позиции и настроениях посадского люда Москвы во время «стояния на Угре» и внутриполитического («мятеж» братьев Ивана III) кризиса. Оценки данного вопроса весьма различны: от тезиса о том, что в 1480 г. в Москве «назревало антифеодальное восстание» (Л. В. Черепнин)[482], до истолкования летописного известия как свидетельства решимости москвичей бороться с ордынцами (К. В. Базилевич)[483]. Решение указанного вопроса, как и других проблем (целесообразность стратегических и тактических действий Ивана III, роль его как полководца, характер столкновения русских и ордынских войск на Угре), во многом осложняется тем, что, несмотря на большое количество источниковедческих работ, происхождение различных версий «Угорщины» и степень их достоверности также остаются недостаточно выясненными. На важность дальнейшего изучения ранних версий рассказа о «стоянии на Угре» справедливо указано В. Д. Назаровым[484].
Перед советскими исследователями стоят и другие задачи. Представляется, что подвиг русского народа в 1480 г. заслуживает освещения не только как завершающий этап освобождения Руси от ига, но и как событие, повлиявшее на судьбу многих народов, являвшихся объектом притязаний со стороны Большой Орды. Весьма перспективным является исследование отражения событий 1480 г. и свержения ордынского ига в различных явлениях культуры Руси конца XV — начала XVI в. (общественная мысль, живопись, архитектура).
Н. С. БорисовВоздействие Куликовской битвы на русскую культуру конца XIV–XV вв.
Великое сражение на берегах Непрядвы и Дона — одно из самых важных событий, русской истории. Куликовская битва — яркая вспышка той материальной и духовной энергии, которая была накоплена созидательным и ратным трудом нескольких поколений русских людей. Составляющими той великой силы, которая на Куликовом поле надломила вековое могущество Орды, были повседневный, упорный труд крестьянина и ремесленника, горячее слово патриота-проповедника, доблесть воина и мастерство художника.
Куликовская битва была закономерным результатом и ярким проявлением социально-экономического и политического развития русских земель в XIV в. Посвященные ей произведения литературы и искусства в яркой, отчетливой форме обнаружили основные идеи и настроения, определявшие характер русской общественной мысли того периода.
Куликовская битва и связанные с ней события ускорили формирование идеологии единого централизованного государства. Идейное богатство памятников Куликовского цикла позволяет утверждать, что с конца XIV в. начался новый этап в развитии русской общественной мысли. Ее развитие во второй половине XIV–XV в. определялось главным фактором политической жизни Руси — существованием монголо-татарского ига. Осмысление причин установления ига, поиски путей возрождения страны, прославление первых успехов в борьбе с поработителями составляют основное содержание русской общественной мысли XIII–XV вв. Ее развитие во второй половине XIII–XV вв. соответственно переменам в отношении к главному вопросу — вопросу о монголо-татарском иге, о национальном возрождении — можно условно разделить на три этапа.
Первый этап, продолжавшийся примерно до начала XIV в., характеризуется отсутствием какой-либо стройной политической теории, какой-либо последовательно проводимой социально-политической идеи. Скорбь о погибели Руси, углубление чувства национального достоинства составляют основное содержание памятников, созданных в этот период.
На втором этапе постепенно формируется идеология новых политических центров, в особенности Москвы и Твери, происходит медленное собирание духовных сил народа, которое послужило одной из основ национального подъема конца XIV — начала XV в. Эти теории не могли, разумеется, носить откровенно антиордынского характера, но само их появление означало новый шаг в духовном возрождении страны.
Куликовская битва и сопутствовавший ей национальный подъем обусловливают начало нового, третьего, этапа в развитии русской средневековой мысли. Торжествует идея единства всех русских княжеств. Наиболее развитая (по сравнению с прочими местными теориями) и доказавшая свою жизненность и силу в ходе событий 1380 г. идея приоритета Москвы в русских землях, одним из главных оснований которого представляется ведущая роль Москвы в борьбе за свержение ордынского ига, становится стержнем русской общественной мысли последующего столетия. В литературе торжествует идея готовности к самопожертвованию в открытой вооруженной борьбе с «погаными».
Литература. Отражение Куликовской битвы в истории древнерусской литературы, идейное содержание памятников Куликовского цикла изучались несколькими поколениями литературоведов и историков[485]. Проведена большая работа по выяснению взаимосвязей между памятниками Куликовского цикла, возможно более точной их датировке, а также по изучению взаимоотношений этих памятников с другими произведениями древнерусской литературы, в первую очередь со «Словом о полку Игореве». Выполнен глубокий лингвистический анализ памятников Куликовского цикла[486].
Одним из важных направлений изучения памятников Куликовского цикла является осмысление их идейного содержания на общем фоне духовной жизни Руси в период монголо-татарского ига. Имеется несколько работ, прямо посвященных этому вопросу[487]. Однако исчерпаны далеко не все возможности исследования в данном направлении. Необходимо теснее связать памятники Куликовского цикла с историей русской общественной мысли XIII–XV вв., проследить истоки и дальнейшую судьбу отразившихся в ней идей и настроений. Следует уделить больше внимания не только вопросу о том, откуда взяты те или иные образы, но и почему взяты именно они, как эти образы воспринимались в разные периоды истории Руси. Решение этой задачи требует глубокого понимания образного языка не только литературных произведений, но и памятников древнерусского зодчества, живописи, художественного ремесла, в окружении и под воздействием которых жили и развивались произведения Куликовского цикла.
Главная мысль всех литературных памятников Куликовского цикла — мысль о единстве Русской земли как основе победы над врагом. Дмитрий Донской идет навстречу Мамаю «съвокупився с всеми князями русскими». «И от начала миру не бывала такова сила русских князей», — восторженно восклицает летописец[488]. Властным призывом к единству звучат исполненные колокольной торжественности начальные слова «Задонщины»: «Снидемся, братие и друзи, сынове русстии, съставим слово к слову и величим землю Русскую»[489]. Не за одну только «обиду» великого князя Московского идут сражаться многие тысячи «храбрых русичей», но «за вся младенца и старцы» и «за вся крестьяны», «за всю землю Русскую»[490].
И перед боем краткими словами напутствовал князь идущих на битву воинов: «Братья мои, да потягнем вси съ единого»[491]. В этих словах звучит тот же призыв к братству по духу, по общему служению, который воплощен и в «Троице» Рублева.
То же настроение, та же мысль об общем подвиге за «Русь великую», о единстве перед лицом смерти звучит в «Задонщине» и в словах московского боярина Михаила Александровича, где в долгом перечне убитых воевод с эпической силой звучит тема единства, встает образ всей Русской земли, лучшие сыновья которой сложили головы на поле великой битвы[492]