[1089]). Панцирь, в котором металлические пластины пришивались к изнанке основы или зашивались и заклёпывались между слоями мягкого материала, известен в IX–XIII вв. от Центральной Азии до Испании, причем распространение его шло с востока на запад[1090], но тогда он у был редок, а в Европу, видимо, вообще не попадал. Но с XIV в. он распространен уже повсеместно, что, видимо, следует связывать с его бурным развитием в монголо-татарских государствах. В связи с этим показательно, что панцирь этого типа у маньчжур и китайцев (табл. III, 6), бытовавший до начала XX в., носил у них название «татарского»[1091].
Одновременно с этим процессом происходит вытеснение ламеллярного доспеха, который к XVI в. сохраняется только в Монголии, Тибете и Китае, а металлический ламинарный доспех уже в XV в. получает новый способ соединения полос металла — путем наклепывания их на ремни. Таким образом, резко сужаются зоны бытования типов панцирей, называвшихся по-монгольски «хуяг», по-тюркски — «куяк». Но на территориях, где ламеллярный и ламинарный панцири вышли из употребления, именно усиленный «хатангу дегель» оставался единственным типом панциря из металлических пластин, унаследованным от монгольского времени. Распространившиеся здесь в XV–XVI вв. новые типы панцирей — пластинчато-кольчатые — имели и новые, собственные, названия. Поэтому старый термин «куяк» — панцирь из металлических пластин — остался за старым же доспехом, также из металлических пластин, но совсем другой конструкции, нежели монгольский «хуяг». Обратимся к самому термину. А. Н. Кирпичников в 1971 г. писал, что «куяк» — слово тюркское, заимствованное монголами, поскольку впервые упоминается в тюркском тексте XI в., тогда как в монгольском языке оно известно с XIII в.[1092] В 1976 г. он объявляет это слово монгольским, но уже без разъяснений[1093]. В действительности же впервые слово «куяк» зафиксировано в тексте книги «Кутадгу билик» Юсуфа Баласагунского (1069–1070), но только в одной из рукописей этой книги, правда, самой ранней наманганской, конца XII — первой половины XIII в.[1094] Но это и единственный факт для всего огромного количества памятников древнетюркской письменности, где панцирь многократно упоминается под термином «ярык», «ярак», «куба»[1095]. «Хуяг» известен в «Сокровенном сказании» XIII в., но более ранних монгольских литературных текстов просто нет. Главное же, что здесь «хуяг» — единственный термин для твердого панциря, неоднократно повторяемый, имеющий определения и этимологию — он происходит от монгольского глагола «хуягу» — привязать, связать, сплести[1096], с прилагательным «худесуту» — «продернутый ремнями», от «худесу» — «ремень»[1097]. В древнетюркском же языке никаких этимологии для «куяка» нет. Употребление же его среднеазиатским переписчиком тюркского литературного текста в конце XII — первой половине XIII в. (характерно, что слова «куяк» нет в словаре тюркского языка Махмуда Кашгарского, одновременного «Кутадгу билик», зато у него есть «ярык»[1098]) легко объясняется заимствованием из языка монголоязычных киданей-каракитаев, чье государство как раз в это время охватывало значительные территории Средней Азии.
Характерным явлением второй половины XIV в. является развитие системы защиты плеч и предплечий. На смену большим прямоугольным или листовидным по форме, ламмелярным или ламинарным по конструкции оплечьям приходит система, где плечо прикрывает выпуклая кованая пластина, а предплечье — связанная с ней полоса из узких горизонтальных пластинок, набранных на вертикальные ремни. Пластинки изогнуты, так что набор плотно охватывает предплечье (табл. II, 1–3, 6; табл. IV, 2е, ж). Прототипом этой системы было, видимо, оплечье, состоящее из округлой выпуклой пластины для защиты плеча и соединенной с ней подпрямоугольной изогнутой по длинной оси пластины для прикрытия предплечья; эта система зафиксирована на ширазской миниатюре 1330–1340-х годов (табл. VI, 1).
Совершенно такая же система и в это же самое время находит отражение в западноевропейских изобразительных памятниках[1099]. Получают распространение и наплечники в виде металлической выпуклой пластины прямоугольной, подтреугольной или округлой формы. Наиболее ранние из них происходят из погребения кочевника второй половины XIII в. в Чолёсе, Венгрия (табл. VI, 9), причем там они прикреплялись к кольчуге[1100]. Подтреугольные наплечники, прикреплявшиеся к лямкам кирасы, известны в Тебризской миниатюре со второй четверти XIV в. (табл. VI, 2), до начала XV в. (табл. VI, 4). С XV в. они становятся почти непременной деталью мамлюкско-турецкого зерцального доспеха[1101]. Начиная со второй четверти XIV в. наплечники появляются на Руси и в Западной Европе (табл. VI, 5–8).
Воротники, наручи и поножи. Последняя треть XIV в. — заключительный период бытования на Востоке боевых воротников-ожерелий, известных там еще с I тыс. н. э. и особенно популярных у монголо-татарских воинов вплоть до описываемого периода[1102]. Судя по тебризским миниатюрам, ожерелья эти, прикрывавшие плечи, верхнюю часть груди и спины (табл. VII, 1, 2), составлялись из более или менее узких трапециевидных пластин, нашитых на мягкую основу или скрепленных между собой ремешками или кольцами, что отличает их от более ранних монголо-татарских ожерелий, сделанных из куска толстой кожи и расписанных растительным узором. Можно предположить, что такие ожерелья во 2-й половине XIV — начале XV в. бытовали и в Золотой Орде, исходя из того факта, что подобное ожерелье пластинчато-кольчатой структуры было на вооружении русских воинов около XVI в.[1103]
В рассматриваемый период на Ближнем Востоке и в Средней Азии особенно широко распространяются двухчастные налокотники, известные под персидским термином «базубанд» (табл. I, 1; табл. II, 1–3; табл. VI, 3; табл. VII, 3). Защитное приспособление этого типа впервые зафиксировано в Корее в середине I тыс. н. э.[1104], в VII–VIII вв. оно уже известно в Средней и Центральной Азии[1105]. Вряд ли можно утверждать местное происхождение целого «базубанда», найденного на городище близ села Сахновки, разрушенного в 1240 г. в результате монгольского нашествия[1106]. Это скорее всего восточная вещь, занесенная в Южную Русь в результате монгольских нашествий (не случайно она остается уникальной в известном по письменным, археологическим и изобразительным источникам комплексе древнерусского вооружения до XVI в.). Но и на Востоке массовое применение «базубанда» отмечается, как уже говорилось, не ранее последней трети XIV в. Редкой деталью «базубанда» является прикрытие кисти руки, выполненное из мелких железных пластинок, соединенных кольцами и клепкой на ремнях (табл. VII, 3). Такое прикрытие впервые зафиксировано на Востоке в рассматриваемое время. Применялась подобная защита кисти на Ближнем Востоке и в XV–XVI вв.[1107] Представляется вероятным, что схема этой детали была заимствована из Западной Европы, где она применялась уже в середине XIV в.[1108] Однако применение пластинчато-кольчужной структуры и неотъемлемая привязанность к налокотнику — «базубанду», в отличие от принципа самостоятельной перчатки, как то было на Западе, говорит о творческой переработке восточными оружейниками европейского изобретения.
С последней трети XIV в. и особенно в первой трети XV в. в западных областях бывшей империи чингизидов широко распространяются шарнирные наголенники из двух стальных пластин, соединенные зачастую с прикрытием стопы[1109] (табл. VII, 4, 5). В XIV в. к наголенникам прикреплялись наколенники в виде выпуклой стальной пластины, от которой отходила система ремней, державшая всю поножь на ноге и на поясе. С XV в. надобность в подобных наколенниках отпала, так как их заменила круглая выпуклая пластина, прикрепленная к лопастевидным набедренникам, вытеснившим с начала XV в. на Ближнем Востоке все остальные системы защиты бедренной части ноги[1110]