В советской историографии это мнение стало определяющим, подтверждаясь авторитетом Ф. Энгельса. «В те времена, когда Великороссия попала под монгольское иго, Белоруссия и Малороссия нашли себе защиту от азиатского нашествия, присоединившись к так называемому Литовскому княжеству»[367]. Ф. М. Шабульдо в своих работах следовал этой установке[368]. Однако и он отмечал, что даже после Синеводской битвы «из документальных свидетельств несколько позднего времени следует, что население Подольской земли продолжало выплачивать ордынцам дань», а на монетах Владимира Ольгердовича помещалась тамга — «символ верховной власти хана»[369].
Тем не менее С. В. Думин, со ссылкой на Ф. М. Шабульдо, подчеркивает, что присоединение к ВКЛ киевских, чернигово-северских, волынских земель и Подолии стало «результатом теснейшего политического сотрудничества местного населения с литовской династией», в связи с тем что действия Ольгерда носили в первую очередь характер освобождения местного населения от ордынского ига[370].
Заключение о том, что вхождение в состав ВКЛ способствовало освобождению княжеств от ордынской зависимости, нашло широкое отражение в учебной литературе. Учебник «История СССР с древнейших времен до 1861 г.» под общей редакцией Н. И. Павленко отмечал, что русские князья и бояре стремились принять подданство Вильно, поскольку «литовские феодалы не были вассалами Орды, и тем самым ордынское иго не распространялось на его (литовского государства. — Авт.) территорию»[371].
Ранее В. Т. Пашуто был более осторожен, полагая, что включение русских земель в состав Литвы избавляло их от угрозы со стороны, в том числе, Орды[372].
Лишь И. Б. Греков полагал, что Орда «добилась установления контроля над всеми русскими землями» и рассматривала «в качестве одинаково подвластных им (ордынским ханам. — Авт.) территорий Владимиро-Московскую, Галицко-Волынскую и Литовскую Русь»[373]. Отсылая к источникам, автор лишь в общих чертах обосновывал точку зрения.
По мнению Г. В. Вернадского, после смерти Ольгерда «его сын… вынужден был признать ханский сюзеренитет и выплачивать ему дань». Однако «большая часть Западной Руси была освобождена от монголов, чье владычество над ней сменилось теперь владычеством Литвы и Польши»[374].
Это во многом перекликается с мнением М. Грушевского, который полагал, что и после битвы на Синих водах «татарские ханы… считали восточную Украину своим улусом и претендовали на дань; эти претензии иногда до некоторой степени удовлетворялись, иногда же отражались вооруженной силой, но, во всяком случае, не мешали фактической оккупации украинских земель литовскими князьями»[375].
Б. Н. Флоря[376] привел аргументы в пользу того, что русские земли в составе Литовского государства в середине — второй половине XIV в. сохраняли зависимость от Орды. Автор заключал, что «присоединение части древнерусских земель (к Великому княжеству Литовскому. — Авт.) не привело к их немедленному освобождению от золотоордынского ига»[377].
Выводы исследователей об освобождении русских княжеств в составе Литвы от ордынского ига основываются в первую очередь на летописях, созданных на территории Великого княжества Литовского. Прежде всего, это так называемый «Летописец Великого княжества Литовского», который был составлен около 1428–1430 гг. (помещен в свод 1446 г.) с целью прославления деятельности великого князя Витовта, в том числе и его ордынской политики. На основе свода 1446 г. во второй половине XVI в. были составлены второй («Хроника Великого княжества Литовского и Жемайтийского») и третий («Хроника Быховца»)[378] своды общегосударственного характера. Как отметил В. Т. Пашуто, вторая редакция была создана в условиях «острой литовско-русской борьбы». Содержание свода представляет собой «проникнутый политическими нуждами литовской шляхты периода Ливонской войны документ, защищающий ее интересы перед Польшей и Орденом и обосновывающий ее "исторические права" перед Русью». Памятник был призван подтвердить, что представители династии литовских князей «заняли русские земли в XIII в. после опустошения их татарами, обстроили городами и освободили их от ханской власти»[379].
Таким образом, выводы об освобождении русских земель от ордынской зависимости при включении их в состав Великого княжества Литовского основываются на поздних и явно тенденциозных источниках, которые в большей степени представляют собой политический памфлет.
Какова же была картина, рисуемая источниками одновременными с событиями включения русских земель в состав Литвы?
На примере северо-восточных русских княжеств выясняется, что система власти Орды над покоренными территориями подразумевала комплекс признаков зависимости. Прежде всего, владетель обязан был признать верховную власть ордынского хана над завоеванными землями («Не подобает жити на земли канови и Батыеве, не поклонившеся има»[380]). Данное признание подтверждалось инвеститурой в виде ярлыка. Как правило, ярлык выдавался при личном посещении владетелем ставки хана («В лето 1243 великий князь Ярослав поеха в Татары… Батый же почти Ярослава Великою честью… и отпусти и рече ему: Ярославе буде ты старей всех князей в Русском языце»[381]). Признание политической зависимости подразумевало выплату дани, а также участие подданных русских княжеств в военных мероприятиях Орды («…Лев… посла в татары ко великому цареви Меньгутимиреви, прося собе у него помочи на литву. Менгутимерь же да ему рать и Ягурчина с ними воеводу, и заднепрескыи князи все да ему в помочь… иныихъ князий много. Тогда бо бяху вси князи в воли тотарьской»[382]).
Наиболее устойчивым признаком зависимости была выплата ордынской дани — «выхода». Именно с фактическим прекращением отсылки налогов в ставку хана, подкрепленным военными победами в 1472 и 1480 гг., связывают завершение зависимости северо-восточных княжеств во главе с Москвой от Орды[383]. Следовательно, выплата дани в Орду считается важнейшим и определяющим зависимость атрибутом.
Насколько источники позволяют нам проследить упразднение всех признаков зависимости на землях, входивших в состав Великого княжества Литовского?
В первую очередь необходимо отметить, что территория, составившая ядро Великого княжества Литовского, не подвергалась нашествию Батыя. Такое положение не требовало признания от Литвы политической власти Орды. Лишь в 1258 г. армия под командованием эмира Бурундая совершила разорительный поход на литовские земли. Однако и этот поход, вероятно, не рассматривался как завоевательный и не требовал немедленного оформления вассальных отношений.
Литовские земли на протяжении XIII в. еще неоднократно становились целью агрессии. Но походы ордынцев, как правило, представляли собой грабительские набеги.
Соответственно, отсутствие политической зависимости подразумевало и невыплату дани, и неучастие в военных мероприятиях Орды подданных Литовского государства.
Ситуация начинает меняться, когда в состав Великого княжества Литовского включаются территории Южной и Юго-Западной Руси, князья которых признали в середине XIII в. власть Сарая и считались подданными великого хана.
По наблюдениям Ф. М. Шабульдо, процесс включения в состав Литвы русских княжеств можно разделить на два этапа. «Первый, охватывающий приблизительно 20–30-е гг. XIV в., когда в результате нескольких завоевательных походов политическое влияние Литвы было распространено на Владимир-Волынский, Галич и Киев, и второй — 40–60-е гг. XIV в., на протяжении которых в состав Великого княжества Литовского была включена большая часть Юго-Западной Руси — Волынская, Подольская (вместе с Переяславской) и Чернигово-Северская»[384] земли.
Таким образом, в соответствии с устоявшимся в историографии мнением, следовало бы полагать, что уже после 1320–1330-х гг. от всех атрибутов ордынской зависимости были освобождены Владимиро-Волынское, Галицкое и Киевское княжества.
Однако летописные источники фиксируют под 1331 г. наличие при киевском князе Федоре ордынского баскака[385]. Баскак представлял собой ордынскую администрацию, которая следила за исполнением вассальных и даннических обязательств. Следовательно, с большой долей вероятности можно утверждать, что с Киевщины в 1330-х гг. выплаты ордынского «выхода» продолжались. Это было и в более позднее время — во второй половине XIV–XV вв.
Любопытны сведения о выплате дани Орде жалованной грамоты подольского господаря Александра Кориатовича Смотрицкому доминиканскому монастырю от 17 марта 1375 г. «…коли вси земяне имуть давати дань у татары, то серебро имают такоже тии люди дати…»[386]. Как отмечал Б. Н. Флоря, в данном документе «владениям грамотчика не предоставляется иммунитета от уплаты дани в Орду».
Нельзя согласиться с утверждением Ф. М. Шабульдо об упразднении политической и экономической зависимости Южной Руси от ордынского государства после битвы на Синих водах летом 1362 г. Данное утверждение основано на гипотетически выводимом «ярлыке Мамая», следов которого в источниках не сохранилось. По мнению исследователя, содержание ярлыка отразилось в более поздних, начала XVI в., ярлыках крымских ханов литовским правителям. Именно Мамай, по мнению Ф. М. Шабульдо, передал под юрисдикцию Ольгерда широкий пояс земель, включая Киевскую, Владимирскую, Луцкую, Подольскую, северскую и черниговскую территории на юге и юго-западе Руси; смоленские, брянские, верховские, ря