Реалии политической ситуации начала XVI в. привели к выработке формулы, по которой литовские великие князья должны были выплачивать крымскому хану ежегодные поминки, которые рассматривались татарами как дань. Выплаты не были регулярными, это литовский князь объяснял тем, что шлет посольства от себя лично, а не от подвластных ему земель.
При этом «ордынщина» регулярно собиралась в казну великого князя, в том числе и с территорий, сведений о выплате дани с которых источники ХIII–ХIV вв. не сохранили.
Идея об освобождении русских земель в составе ВКЛ формируется в ХV–ХVI вв., отражая фактическое положение дел в связи с существенным влиянием великого князя Витовта на борьбу за верховную власть в Орде. В условиях острой борьбы за наследие Киевской Руси с Москвой в Вильно формулируется утверждение, что вхождение русских земель в ВКЛ освобождало их от ханской власти.
Анализ актового материала опровергает это для XIV в. Ослабление Орды вызывало прекращение подданнических отношений. Усиление — возрождение атрибутов зависимости. Положение южных и юго-западных земель по отношению к власти Орды мало чем отличалось от ситуации Московской Руси. С одним лишь отличием — там долгое время не афишировали стремление к независимости. Утверждения же об освобождении от ордынской власти русских земель в составе ВКЛ было вызвано политической конъюнктурой, прежде всего XVI в.
Русские земли не стремились в состав ВКЛ для освобождения от ордынской зависимости. Они не могли противостоять экспансии литовских князей.
В 1360-х гг. в Джучиевом улусе разгорелась «великая замятия», и правители ВКЛ предприняли шаги по присоединению русских земель. Однако великий князь Ольгерд столкнулся в своей экспансионистской политике с устремлениями крупных княжеств Северо-Восточной Руси — Московского, Тверского, Нижегородско-Суздальского, а также интересами Рязанской, Новгородской и Псковской земель. Б. Н. Флоря определил цели литовской политики 60-х гг. XIV в.: «нанести военное поражение Московскому великому княжеству и лишить московского князя владимирского великокняжеского стола». Тогда Владимирское великое княжение должно было перейти к шурину Ольгерда тверскому великому князю Михаилу Александровичу. Результатом могла стать утрата Московским княжеством лидирующей роли в Северо-Восточной Руси, и «в этом районе возобладало бы литовское влияние. Тем самым одновременно была бы устранена потенциальная угроза господству литовских феодалов над белорусскими и украинскими землями». Ольгерд в конце 1360-х — начале 1370-х гг. целей не достиг. Тем не менее он получил поддержку со стороны Орды. Фактический правитель наиболее крупного из осколков Джучиева улуса темник Мамай оказывал помощь тем княжествам, которые активно противодействовали стремительному усилению Москвы. Б. Н. Флоря справедливо отмечает, что «на данной основе могло возникнуть сближение между Мамаевой Ордой и Великим княжеством Литовским»[406]
По наблюдениям Б. Н. Флори, «сближение это наметилось не сразу»[407]. В начале 1360-х гг. ВКЛ воспользовалось начавшимся распадом Орды. В 1363 г. Ольгерд разгромил в бассейне Буга ордынских князей Хаджибея, Кутлубугу и Дмитрия, распоряжавшихся Подолией. Поражение же ордынцев привело к тому, что в Подолии «Олгирдовым преизволением и с помочью Литовские земли» сели племянники Ольгерда — Кориатовичи[408].
Однако Б. Н. Флоря обращает внимание на то, что, «возможно, открытой войны между обоими государствами не было, так как упомянутые князья могли быть противниками Мамая». Тем не менее, «несомненно, литовская активность на юге находилась в противоречии с интересами мамаевой Орды, непосредственно граничившей с Великим княжеством»[409].
Под 1365 г. мы встречаем летописную запись следующего содержания: «Тое же зимы еда изъ Литвы Веснеилясъ Коултубузинъ сынъ быль во Тфери»[410]. С. М. Кучинский предлагает прочтение фрагмента данного отрывка текста как «изъ Литвы [к] весне Иляс Коултубузинъ сынъ» и упомянутого, по его мнению, Ильяса отождествляет с Ильяс-беем, сыном Кутлубуги, который упоминается в 1380 г. как наместник Солхата в Крыму. Такое отождествление ордынского посла относит его миссию к внешнеполитическим акциям Мамая. Однако Веснеилясъ (Ильяс) мог быть сыном одного из разгромленных на Синих Водах Ольгердом ордынских князей — Кутлубуги. Это позволяет предполагать, что Ольгерд в 1362 г. разбил сторонников Мамая либо после поражения они вынуждены были признать его власть.
Так или иначе, названный в записи Ильяс, сын Кутлубуги, — несомненно, посол Мамая, ездивший в Литву, а затем посетивший Тверь, что, вероятно, свидетельствует о начавшемся сближении Твери и Литвы с Ордой. Б. Н. Флоря справедливо считает, что «поездка посла, вероятно, не случайно пришлась на тот момент»[411], когда на тверской княжеский стол сел шурин Ольгерда князь Михаил Александрович. Следовательно, Мамай предпринял в 1365 г. значительные шаги к сближению с Ольгердом, который начал втягивать в намечающийся союз своего зятя — тверского великого князя Михаила Александровича.
Коалиция получила политическое воплощение в начале 1370-х гг., когда Мамай выдал тверскому князю ярлык на Владимирское великое княжение. Показательно, что для получения инвеституры от Мамая в 1370 г. Михаил Александрович Тверской поехал в Мамаеву Орду прямо «из Литвы»[412].
Любопытно, что, по сообщениям орденских хронистов, в битве с крестоносцами под Рудавой в 1370 г. на стороне литовцев участвовали «татары», что, по мнению ряда исследователей, свидетельствует о наличии военно-политического соглашения между Ольгердом и Мамаем[413].
По мнению Б. Н. Флори, «совпадение интересов союзников не следует преувеличивать. Характерное указание в летописи, что Михаил Тверской отказался от обещанной ему Мамаем вооруженной поддержки, говорит о том, что тверской и литовский князья не были в то время заинтересованы в слишком широком вмешательстве Орды в ход борьбы за Владимирское великое княжение. Кроме того, и Ольгерд, и Михаил Тверской, вероятно, принимали во внимание ту отрицательную реакцию, которую их прямое сотрудничество с Ордой могло вызвать как у населения русского северо-востока, так и у населения русских земель ВКЛ. В итоге на рубеже 60–70-х гг. XIV в. до прямого сотрудничества литовских и ордынских войск дело не дошло. Однако наличие даже частичного соглашения между Литвой и Ордой создавало для московского правительства серьезные трудности»[414].
В ходе московско-литовской войны 1368–1372 гг. Ольгерду не удалось значительно ослабить военные силы великого князя Дмитрия Ивановича. Начав войну в неблагоприятных для себя условиях, московскому правительству удалось организовать отпор литовскому наступлению. Москва не только не была намерена отказываться от своих притязаний на лидирующую роль среди княжеств Северо-Восточной Руси, но и надежно закрепила за собой основные центры Великого княжества Владимирского. Литве и Твери удалось поставить под контроль лишь некоторые незначительные центры «великого княжения». Кроме того, московское правительство на агрессию литовских и тверских войск отвечало усиленными контрударами по владениям не только тверского князя, но и литовского. Результатом явился тот факт, что на некоторых направлениях Дмитрий не только сохранил, но и смог упрочить свои позиции[415].
В качестве иллюстрации данного вывода Б. Н. Флоря рассматривает положение, сложившееся в эти годы на землях княжеств бассейна верхней Оки, принадлежавших потомкам черниговских князей. Исследователь отмечает, что «этот район, лежавший на стыке владений Москвы и Литвы, был объектом постоянной борьбы между ними. Одной из целей выступления Ольгерда было укрепление здесь литовского влияния. В 1368 г. Ольгерд двинулся на Москву именно через эти земли, расправляясь с московскими сторонниками среди местных князей; так, в Оболенске был убит князь Константин Юрьевич Оболенский. В ответ на это Дмитрий Донской в 1370 г. "посылал воевать Брянска" Об итогах действий московских войск узнаем из жалобы Ольгерда, посланной в 1371 г. константинопольскому Патриарху. Московская рать не только захватила у литовцев Калугу и Мценск, но и нанесла удар по владениям новосильского князя Ивана: его жена, дочь Ольгерда, была захвачена в плен. В результате в верховских княжествах возобладало московское влияние: в перемирной московско-литовской грамоте 1372 г. старший из местных князей "великий князь Роман" выступает как один из главных союзников Дмитрия Донского»[416].
Исходом неудачной для Литвы войны явилось фактическое признание руководящей роли Москвы в Северо-Восточной Руси, ведь Ольгерд в 1372 г. заключил мир с Дмитрием, а Михаил Тверской в начале 1373 г. «со княжениа с великаго наместникы свои свел»[417].
Источники сохранили крайне скудную информацию о литовско-ордынских отношениях в середине 1370-х гг. Единственное прямое свидетельство о них — летописная запись под 1374 г.: «Того же лета въсенине ходила Литва на татарове на Темеря и бышеть межи их бой»[418]. По всей видимости, литовский поход на Орду был связан с потерей Мамаем к этому времени (лето — осень 1374 г.) Сарая и ослаблением его власти в степи.
Однако уже к 1375 г. можно предполагать вновь наличие союза Твери, Литвы и Мамаевой Орды против Московского княжества. Причем данные жалованной грамоты подольского господаря Александра Кориатовича Смотрицкому Доминиканскому монастырю от 17 марта 1375 г. четко определяют возможность выплаты дани в степь («…коли вси земяне имуть давати дань у татары, то серебро имают такоже тии люди дати…»