[833]. Более простым было объяснение Н. М. Карамзина. Он полагал, что важным фактором переправы было желание не только «удержать робких от бегства», но и «предупредить соединение Ягайла с Мамаем»[834]. Близко к этому наблюдению историографа мнение А. А. Горского. Он отмечает, что великий князь, принимая решение «отказаться от удобной позиции, прикрытой от противника Доном», тем самым «вынудил Мамая вступить в бой до подхода Ягайло (который бы резко изменил соотношение сил)»[835].
Более концентрированно проблему переправы русских войск через р. Дон сформулировал военный историк Е. А. Разин. Целесообразность форсирования реки он определяет следующим образом: «…переправа через Дон имела не только моральное, но и тактическое значение, так как определяла способ действий русской рати. На левом берегу реки можно было дать только оборонительный бой. Переправившись через Дон, необходимо было действовать наступательно, т. е. сохранить инициативу в своих руках». В этих условиях «река в тылу русской рати при уничтожении мостов через нее обеспечивала от удара с тыла, где могли появиться литовцы и рязанцы, и от глубоких обходов татарской конницы». Е. А. Разин указывает, что «теоретической основой такого решения могло быть "Поучение" Владимира Мономаха»[836].
Тем не менее выбранная позиция на Куликовом поле вызывает с тактической точки зрения массу вопросов. Ведь сохраняется вероятность опасности, что противнику удастся сбросить в реку русские полки, не оставивших себе никаких путей отхода на случай неудачного исхода сражения. Недаром авторы научно-популярной работы «Эпоха Куликовской битвы» высказывают мнение о том, что весь «ход Куликовской битвы наводит на мысль, что внезапное движение войск Мамая и Дмитрия и их столкновение были спровоцированы.
Заставить Дмитрия перейти через Дон могло лишь известие о том, что Ягайло очень близко и идет на помощь татарам. Тогда маневр Дмитрия понятен — разбить Мамая до подхода литовцев, за Доном и Непрядвой прикрыть свои тылы от внезапного нападения Ягайло»[837].
Однако представляется более вероятным, что, выдвигаясь далеко на юг за пределы своих владений, Дмитрий просто не знал (да и не мог знать), какой дорогой поведет свои войска Мамай. Видимо, абсолютно не случайно в «Летописной повести о Куликовской битве» отмечается остановка русских войск, когда его полки «приде к реце к Дону» за два дня до Рождества Богородицы (6 сентября). Именно здесь «приспе грамота от преподобного игумена Сергия», и здесь войска и воеводы «сташа… много думающе»[838].
Принять решение о дальнейших действиях было непросто, ведь сам Мамай тянул время, не предпринимая в отношении противника никаких активных действий. В «Летописной повести о Куликовской битве» отмечается, что Мамай встал за Доном, т. е. на правом берегу[839], а в «Сказании о Мамаевом побоище» говорится, что он кочевал вдоль р. Воронеж, выйдя к реке у ее устья[840]. Очевидно, что здесь, у впадения Воронежа в Дон, произошло определенное изменение планов Мамая. Оно могло быть вызвано новыми известиями. Однако вполне вероятно, что войска Мамаевой Орды просто обходили природные рубежи. Такую возможность следует предполагать, учитывая традиционные маршруты татарских набегов в ХVI–ХVII вв. Ясно, что первоначально татары шли по Донскому Правобережью, в которое от Оки была выслана сторожа. Перед битвой другая крепкая сторожа стояла в Левобережье Дона на реку Кочур. «Задонщина» упоминает как места кочевок Мамая сразу два берега Дона. Ордынцы появляются у реки Мечи (правый берег) и около Чур-Михайлова городища (левый берег)[841].
В рассказе о Куликовской битве в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи особо подчеркивается, что известие о пребывании Мамая на Правобережье Дона было получено Дмитрием Ивановичем во время его похода: «…переехавъ Оку, прииде ему пакы другыя вести, поведаша ему Мамая за Доном собравшася»[842].
Таким образом, становится ясно, что Дмитрий Иванович не знал, по какому берегу движутся войска Мамая: чтобы не пропустить ордынцев, необходимо было высылать разведку по обоим берегам Дона. Лишь получение надежных свидетельств (вероятно, от Семена Мелика, как об этом свидетельствует «Сказание о Мамаевом побоище»[843]) о движении противника по правому берегу р. Дон поставило перед русскими князьями и воеводами вопрос о необходимости срочной переправы через реку. В противном случае Мамай обходил их полки с тыла, получал возможность соединиться с войсками Ягайло и Олега Рязанского, ворваться в земли Северо-Восточной Руси, оказавшейся без больших войск, ушедших в степь вместе с великим князем.
Другой вариант развития событий может быть сформулирован из свидетельства «Летописной повести». Ее автор вкладывает в уста Мамая, узнавшего о местоположении русских войск, следующие слова: «Двигнетеся, силы моя темныя, и власти, и князи, и поидемь станемъ у Дону противу князя Дмитриа, доколе приспееть к намъ съветникь нашь Ягайло [съ] своею силою»[844]. Данная фраза подразумевает намерение темника поставить свои войска напротив русской рати, выбрав линией рубежа реки Дон. Он намеревался ожидать здесь, в виду противника, подхода войска из ВКЛ, рассчитывая на действия в тылу Дмитрия Ивановича еще одного своего союзника — Олега Рязанского.
В сложившейся подобным образом оперативной обстановке вполне логичным было решение преградить путь противнику и не дать ему перехватить инициативу. Это, в свою очередь, требовало срочного форсирования Дона, что и было блестяще осуществлено русскими князьями и воеводами. А. К. Зайцев справедливо заметил, что переправа русских войск через реку Дон позволяла «навязать Мамаю неожиданное сражение в невыгодной для него позиции и до соединения с союзным Ягайло»[845].
В это время к князю один за другим должны были прибывать вестники, сообщая, что татары уже близко и все приближаются к русской рати. Около полудня к Дмитрию Ивановичу примчался Семен Мелик со своей дружиной. Его преследовало множество татар из передовых разъездов войска Мамая. Увидев основные силы русских, они возвратились к ставке Мамая и сообщили ему, что русские полки стоят у Дона. Семен Мелик привез важную весть. Он сообщил, что Мамай стоит на Гусином броде и только одна ночь отделяет его от русских полков.
Итак, Мамай оказался вынужден принять бой именно на Куликовом поле, бросая свои войска в сражение с марша, неотдохнувшими.
Глава 7Битва на Куликовом поле
Сообщение разведчиков Семена Мелика («Сказание о Мамаевом побоище») не оставляло никаких сомнений, что враг идет по правой стороне р. Дон и может обойти русские полки. Поэтому возможно, что часть русских войск могла быть переведена на правый берег Дона еще до получения информации о продвижении к нему ордынцев (по крайней мере, указания на такую возможность есть в «Сказании о Мамаевом побоище»)[846]. Однако сразу после ее получения великий князь Дмитрий Иванович решил в ту же ночь мостить мосты, разыскать броды на р. Дон и переправляться на его правый берег. Таким образом, в ночь на 8 сентября русские полки двинулись вверх по течению к переправам через р. Дон. Им было необходимо перейти на другой берег реки и встать на пути войск Мамая, чтобы не дать темнику обойти главные силы Руси и прорваться на незащищенные территории русских княжеств.
В XIV в. в районе Куликова поля было две переправы через реку Дон: выше устья р. Непрядвы и южнее, выше устья р. Смолки. До бродов через Дон в районе Смолки русской рати было ближе, но и противник также находился невдалеке от них. Тем не менее великий князь Дмитрий Иванович, по всей видимости, именно здесь решил переправляться на правый берег, поскольку времени идти к месту более безопасной переправы у него не было. Оставалось надеяться, что русские полки успеют перейти Дон до появления Мамая. Кроме того, с юга, откуда могли появиться ордынцы, переправа была прикрыта р. Смолкой.
Русский книжник так описывал эту переправу: «И ключа смертные растерзахуся, трусъ же бе страшенъ и ужасъ събраннымь чадом издалече от востока и до запада. Поидоша за Дон, в далняа чясти земля, и преидоша Донъ вскоре люто и свирепо и напрасно, яко основанию земному подвизатися от селикихъ силъ»[847].
Согласно «Летописной повести о Куликовской битве» переправа произошла непосредственно перед столкновением с татарами, но, судя по тексту «Сказания о Мамаевом побоище», ночь накануне сражения русские полки провели уже на правом берегу, выстраиваясь там между 9 и 12 часами дня[848]. Можно предполагать, что начавшаяся еще поздним вечером переправа могла продолжаться вплоть до появления ордынских всадников, что вызвало некоторое противоречие в источниках. Тем не менее с большим доверием следует относиться к свидетельству «Летописной повести».
Завершая переправу, русские полки занимали свои места на Куликовом поле. По данным Краткой летописной повести, в 1380 г. оно «бысть… чисто и велико зело»[849]. В «Сказании о Мамаевом побоище» довольно ясно и четко отмечается, что расставлял войска опытный и искусный воевода князь Дмитрий Михайлович Боброк Волынский: «Еже бо воевода прежни с литовскыми князми, именем Дмитрии Боброков, родомъ земли Волынскые, сии же нарочит бысть полководець велми, урядиша полци и поставиша по достаянию, елико где коему подобает стоати»