[1012]. С. Н. Азбелев считает, что «из одного факта постройки церкви в честь небесного покровителя Дмитрия Донского па другой год после Куликовской битвы очевидна тесная связь одного события с другим»[1013]. Таким образом, мы вправе отнести этот храм к памятникам Куликовской битвы.
Обычно к реликвиям Куликовской битвы относят иконы Пресвятой Богородицы. Однако их появление более вероятно связывать с событиями 1395 г. Тогда уход войск Темир-Аксака от границ Руси был интерпретирован русскими книжниками как Ее заступничество[1014]. Даже Донская икона Пресвятой Богородицы была написана лишь в 1385 г.[1015]
Прямым вещественным памятником победы русских войск над Мамаем следует считать лишь каменный крест из Софийского собора в Великом Новгороде, созданный в 1380-х гг. по повелению архиепископа Алексея[1016].
В качестве хронологического рубежа Донское побоище первоначально использовалось лишь в договорных грамотах московского и рязанского князей, и то только в связи с конкретной проблемой освобождения рязанцами пленных. Показательно и отношение к этому событию — оно переносилось из грамоты в грамоту вплоть до 1447 г., когда, вероятно, уже не было в живых ни одного из непосредственных участников событий[1017].
Место и значение Куликовской битвы можно проследить на примере сохранившихся поминальных списков — синодиков. В частности, состав имен погибших, помещенных в редакцию Вселенского Синодика 1411 г., представляет собой перечисление белозерских князей и московских воевод. Этот факт дал возможность А. А. Булычеву сделать вполне закономерный вывод о том, что «большую часть русского войска составляли дружины Владимирского и Московского (с уделами) великих княжеств, находящихся "под рукой" великого князя Дмитрия Ивановича»[1018]. По мнению исследователя, есть основания полагать, что редакция Вселенского Синодика 1411 г. повторяла по содержанию тексты из освидетельствованного патриархом «Синодика Царегородского». Этот синодик киевский митрополит Киприан «отправил псковскому духовенству в 1395 г…. а тот, в свою очередь, восходил, скорее всего, к официальному поминовению, составленному сразу после победы над войсками Мамая»[1019]. Так или иначе, можно заключить, что в первые десятилетия после сражения победа на Дону рассматривалась как исключительно московское, а возможно, как великокняжеское Дмитрия Ивановича «дело».
Первоначально события русско-ордынского столкновения нашли свое отражение лишь в кратких статьях Белорусской I, Рогожского летописца, Симеоновской и Новгородской I летописей. Эти рассказы о Куликовской битве не превышают по объему сообщения о других крупных сражениях конца XIV в. (например, рассказ о сражении на р. Боже). В первых откликах на победу великого князя Дмитрия Московского над Мамаем русско-ордынское столкновение подавалось как эпизод в извечном противостоянии христиан и «поганого рода Измалтеского», показывалась жестокость сражения, победа объяснялась Божией помощью[1020]. В Новгородской I летописи младшего извода, в соответствии с теорией Мефодия Патарского о казнях Божиих[1021], было добавлено, что нашествие случилось «грех ради наших».
В то же время в памятнике при описании страха москвичей-пебывальцев встречается библейская цитата: «Не помянувши реченного пророкомъ, како единъ поженеть 1000, а два двигнет тму, аще не богъ предасть их»[1022], которая отсылает нас к Второзаконию: «Какω поженетъ единъ тысѧψы, и два двигнета тмы, аψе не бгъ ѫ даде иχъ, и гдь предаде χъ» (Втор. 32: 28–30).
В контексте повествования данная сентенция показывает, кому из противоборствующих сторон покровительствует Господь Бог. Поскольку победа оказалась на стороне православного воинства, именно ему и должна принадлежать Божественная защита.
В летописных рассказах в первую очередь подчеркивается, что «безбожный злочестивыи ординекыи князь Мамай поганый… поиде на великаго князя Дмитриа Ивановича и на всю землю Русскую… хотя пленити землю Русскую». Московский князь в ответ «собравъ ноя многы, поиде противу их, хотя боронити своея отчины и за святыя церкви и за православную веру христианьскую и за всю Русскую землю» «и дръзнуша по бозе за веру христианьскую». Таким образом, великий князь Дмитрий Иванович выступает как защитник веры против безбожного Мамая.
В связи с этим фактом «поможе богъ князю великому Дмитрию Ивановичу… Богъ бо невидимою силою устраши сыны Агаряны»[1023], что, по мнению И. Н. Данилевского, происходит чуть ли не впервые «за все время ордынского владычества на Руси»[1024].
При этом показательно, что рассказ летописца завершается словами о том, как хан Токтамыш разгромил Мамая на р. Калке: «И оттуду послы своя отпусти на Русскую землю ко князю великому Дмитрию Ивановичу и ко всем князем Рускым, поведал им свои приход и како въцарися, и како супротивника своего и их врага Мамая победи, а самъ шед седе на царстве Волжъском. Князи же Русстии пословъ его отпустиша съ честию и с дары, а сами на зиму ту и на ту весну за ними отпустиша коиждо своих киличеевъ со многыми дары ко царю Токтамышю (курсив ред.)»[1025].
И. Н. Данилевский, присоединяясь к словам Л. И. Шохина, составителя сборника работ академика М. Н. Тихомирова, отмечает, что с приходом к власти в Орде восстанавливалась вертикаль управления монгольского образца. Поэтому выступление Дмитрия против Мамая — это борьба с узурпатором власти, а значит, он — союзник хана Токтамыша[1026]. При этом А. А. Горский полагает, что «посылка даров и поминков» означала констатацию факта восстановления законной власти в Орде и формальное признание Токтамыша сюзереном»[1027].
В тот же период общественного подъема 1380–1382 гг., вызванного победой на Дону, была создана «Задонщина». Ее новые редакции были составлены в 70-х гг. XV в. Тем не менее вероятно, что произведение передает общую радость от победы[1028]. «Задонщина» — поэтический памятник, посвященный событиям 1380 г. Как подчеркивал Л. А. Дмитриев, «автор "Задонщины" не ставил перед собой задачи описать все события Куликовской битвы. "Задонщина" — это лирический отклик на Куликовскую битву». По ряду косвенных признаков она датируется 1380-ми гг. К ним относится «упоминание в числе городов, до которых донеслась слава победы Дмитрия Донского над Мамаем, столицы Болгарского царства Тырново, захваченной и разгромленной турками в 1392 г. Об этом свидетельствует и упоминание города Орнача, разгромленного во время борьбы Тамерлана с Тохтамышем и переставшего существовать после 1392 г.». В то же время «основным аргументом сторонников датировки "Задонщины" 1380-ми гг. является сам характер произведения»[1029].
Установлено, что из двух известных редакций «Задонщины» Краткая представлена хотя и древнейшим, но единственным списком памятника, а Пространная, в которой описывалась не только первая, но и вторая, победная фаза Куликовской битвы, известна в трех полных списках: Синодальном (С), Ундольского (У) и Историческом 1 (И-1). Кроме того, значительный фрагмент из заключительной части Пространной редакции «Задонщины» сохранился в списке Историческом 2, а начало той же редакции памятника — в «Ждановском списке»[1030].
«Задонщина», как произведение литературное и поэтическое, содержит крайне мало надежной информации о событиях, связанных с Куликовской битвой. Однако именно в данном памятнике наиболее четко прослеживаются оценочные характеристики событий осени 1380 г. Здесь последовательно проводится идея не просто борьбы, направленной на защиту Руси, а борьбы за христианскую перу. По наблюдениям А. А. Горского, в «Задонщине» рефрены «за землю Русскую» и «за веру христианскую» встречаются в девяти фрагментах. Всего же исследователь выделяет четыре «рефрена-призыва»: 1) «за землю Русскую»; 2) «за веру христианскую» (варианты — «за веру крещеную», «за крестьяны»); 3) «за святые церкви»; 4) «за обиду великого князя»[1031].
В результате анализа различных списков памятника А. А. Горский приходит к заключению, что «вероятнее всего… рефрены содержались уже в первоначальном, авторском тексте "Задонщины" конца XIV в., но теоретически можно допустить, что у всех ее сохранившихся списков был один протограф, созданный позже, между концом XIV и серединой XV в. ... и рефрены появились только в нем»[1032]. Исследователь делает вывод, что «в эпоху Куликовской битвы рядом со светской концепцией защиты "Русской земли" (сохранявшей ведущее значение) встала концепция защиты христианской веры. Это отражало как возросшую степень христианизации общества, так и усиление роли церковной идеологии в общественной мысли, отчасти связанное с постоянным противостоянием мусульманской в ту эпоху Золотой Орде»[1033].
Не менее последовательно в «Задонщине» проводится идея искупления грехов. В