. Историк в беллетристической форме изложил свое видение событий 1380 г. В своей постоянной полемике с предшествующей историографией он стремился принизить роль великого князя Дмитрия Ивановича в борьбе с Мамаем, а традиционно осуждаемую позицию великого князя Олега Рязанского, наоборот, оправдывал. При этом Н. И. Костомаров для подтверждения своих выводов был вынужден «передергивать» сведения источников.
Задачи, которые Н. И. Костомаров поставил перед собой, были уже очевидны его современникам. По мнению С. А. Венгерова, Костомаров «написал статью, имеющую целью доказать, что окруженный ореолом геройской славы Димитрий Донской на самом деле всего менее был героем и что освободил Россию не он, а исключительно благоприятно сложившиеся обстоятельства»[1358]. Те же мысли есть и в его более ранней статье 1862 г.[1359]
Неуважительное отношение Н. И. Костомарова к одному из знаковых событий в истории Отечества вызвало протест со стороны молодого литератора Дмитрия Васильевича Аверкиева (1836–1905). Вместе с писателем Виктором Ипатьевичем Аскоченским (1813–1879) и крупным историком и литератором Михаилом Петровичем Погодиным он вступил в горячую полемику[1360]. Н. И. Костомаров не менее запальчиво отвечал своим оппонентам[1361]. Против его скептицизма оппоненты использовали апологетическое прославление великого князя Дмитрия Ивановича Донского.
В этих условиях Д. В. Аверкиев решил еще раз напомнить читателям об эпическом звучании событий русско-ордынского противостояния конца XIV в. В октябре 1864 г. в журнале «Эпоха» вышла его пьеса «Мамаево побоище — летописное сказание (Картины русской жизни XIV века)». Это было первое крупное литературное произведение Д. В. Аверкиева. Оно сразу же вызвало споры среди публицистов и историков[1362]. В полемике хорошо проявилось восприятие Куликовской битвы русском обществом второй половины XIX в.
Д. В. Аверкиев происходил из патриархальной купеческой семьи. Его дед, бывший старообрядец, был влюблен в русскую старину. Атмосфера почтительного отношения к прошлому царила в его семье. Несмотря на дыхание новой эпохи, учебу в коммерческом училище, университете и дружбу с Н. А. Добролюбовым, Д. В. Аверкиев не поддерживал ни либералов, ни нигилистов. Большая часть его пьес и повестей написана на сюжеты из русской истории. Свои сочинения автор публиковал в журнале «Эпоха», издаваемом братьями Ф. М. и М. М. Достоевскими. Это издание ориентировалось на ценности, принятые почвенниками, критиковало революционно-нигилистическую идеологию, материализм и утилитарный подход к искусству. С особым вниманием редакторы «Эпохи» относились к истории. В ней они замечали основы русской самобытности. Свой эстетический и философский идеал издатели искали у А. С. Пушкина[1363].
Хорошо знавший памятники Куликовского цикла Д. В. Аверкиев был возмущен тем, что Н. И. Костомаров пытался поставить под сомнение священные имена русской истории, а освобождение Руси оценить как результат сложившихся обстоятельств. Поэтому драматург решил в пьесе «изобразить в картинах прошлую жизнь с возможно большего числа сторон».
Взяв за основу «Сказание о Мамаевом побоище», Д. В. Аверкиев переделал его текст в драматические сцены, построив пьесу по образцу трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов». События, представленные в 19 сценах и эпилоге, охватывали время с весны 1380 до зимы 1381 г. По ходу пьесы место действия постоянно менялось: Рязань, Москва, Троицкая обитель, опять Москва, Девичье поле под Москвой, Коломна, Березуй, вторично Рязань, Куликово поле и снова Москва. В пьесе действовало 52 персонажа. Одна их часть была историческими лицами, другая — выдуманными. Автор стремился не только вывести на сцену те или иные социальные типы, но и показать людей с индивидуальными характерами. Д. В. Аверкиев пытался сделать свой рассказ о событиях 1380 г. понятным своим современникам, а действующие лица пьесы должны были быть и легко узнаваемыми, и эпическими одновременно. Так, великий князь Дмитрий Иванович не выглядел легендарным героем, но одновременно был показан человеком глубоко верующим и сознающим всю свою ответственность за страну и народ. Поэтому не случайно, что он был изображен действующим в согласии с людьми. Лишь там, где речь шла о его личной судьбе, он принимал самостоятельное решение.
В предисловии Д. В. Аверкиев дает указание, что народные сцены в пьесе должны исполняться не статистами, а опытными артистами, тем самым показывая, что он воспринимает события 1380 г. не как героическое деяние князя, а как народную драму. Эпилог пьесы, в котором говорилось о тревожных предзнаменованиях, моровой язве и возможном нашествии хана Токтамыша, призван был показать, что победа над Мамаем стала лишь началом долгого и трудного пути национального возрождения страны. Д. В. Аверкиев скрыто противопоставил сильных, но способных к смирению людей XIV в. своим современникам, с их «мятежным духом», «сердечным гладом» и «греховным недовольством».
Стремясь к исторической достоверности, Д. В. Аверкиев не во всем следовал версии «Сказания о Мамаевом побоище», которое, по мнению О. А. Державиной, было известно автору по ее изданию в «Русском историческом сборнике»[1364]. Так, из упомянутых в источнике лиц в пьесе нет ни митрополита Киприана, отсутствовавшего в 1380 г. в Москве, ни 3. Тютчева, чье посольство к Мамаю было всего лишь поздним легендарным преданием, ни новгородцев, которые не имели физической возможности быстро собраться и прийти на помощь. Вместо них в действие были введены дети и сестра московского великого князя, семья, бояре и воеводы рязанского князя.
Поставленная Д. В. Аверкиевым цель — в деталях показать развитие событий 1380 г. — привела к некоторой растянутости и перегруженности пьесы, лишенной к тому же острого конфликта, необходимого в драматическом произведении. Некоторые действующие лица (как, например, Симеон Васильевич), сцены (12-я и 14-я) и явления (1-е и 2-е в 4-й сцене, 1-е в 18-й сцене) критиками оцениваются как избыточные[1365]. Однако они позволяют увидеть различные типы людей, живших на Руси в это опасное и героическое время. В пьесе показаны знать и народ, мужчины и женщины, мужья и жены, отцы и дети. Действие пьесы построено не столько на развитии событий, сколько на их тревожном ожидании. Благодаря этому драматург смог показать жизнестойкость, патриотизм и веру русского народа.
Д. В. Аверкиеву удалось достаточно убедительно реконструировать дух эпохи, показать ее живые образы. Пьеса была написана им без излишней архаизации с использованием живой русской речи, множеством народных выражений, пословиц и поговорок. В подражание «Борису Годунову» использовался пятистопный ямб и белый стих. Герои лишь изредка в репликах и монологах произносят речи, которые могут быть восприняты как избыточные и искусственные. Тем не менее это утяжеление пьесы дало зрителю необходимый ему исторический комментарий.
Произведение Д. В. Аверкиева обратило на себя внимание его современников. Драма с огромным количеством действующих лиц и постоянно меняющимся местом действия была сложна для постановки. Несмотря на это, она была поставлена в Александрийском театре в Санкт-Петербурге (шла 13, 20 и 31 декабря 1865 г.) и Малом театре в Москве в 1865–1881 гг.[1366] Это, безусловно, говорит об оценке пьесы, которую ей дали власти.
В свою очередь, из революционно-демократического лагеря на Д. В. Аверкиева обрушилась ожесточенная критика. Известный литературный критик-нигилист Д. И. Писарев бранил автора как за содержание пьесы, так и за ее литературные качества. По его мнению, Д. В. Аверкиев недостаточно показал роль народа в борьбе с Мамаем. Несправедливость этого утверждения осталась на совести Д. И. Писарева, который признавался, что сам русских летописей не читал и читать не станет, не замечая, что тем самым демонстрировал всем свою ограниченность. Критик также упрекал драматурга в неоправданном многословии. По мнению Д. И. Писарева, оно было вызвано желанием получить большой гонорар. Желая любой ценой уничтожить драматурга, критик без всяких объяснений и совершенно незаслуженно обвинил его в «мракобесии и сикофанстве»[1367]. Эти неизвестно откуда взявшиеся обвинения были убийственны в глазах как революционно настроенных демократов, так и либералов. Злоба, с которой Д. И. Писарев обрушился на Д. В. Аверкиева, говорит об абсолютном неприятии критиком благоговейного отношения драматурга к такому знаковому событию, как Куликовская битва. Особое раздражение у Д. И. Писарева вызывала сцена, где подчеркивалась роль преподобного Сергия Радонежского как духовного вождя Руси.
Не оставил своих попыток переоценки русской истории и Н. И. Костомаров. В своей новой работе им была дана еще более жесткая оценка как политике Дмитрия Ивановича, так и его личным качествам[1368]. По мнению историка, «он не только не умел достигать своих целей, но даже упускал из рук то, что ему доставляли обстоятельства; он… раздражал Орду, но не воспользовался ее временным разорением, не предпринял мер к обороне против опасности; и последствием всей его деятельности было то, что разоренная Русь опять должна была ползать и унижаться перед издыхающей Ордой»[1369]. Передача княжеских доспехов воеводе Михаилу Бренку получила у Н. И. Костомарова негативное истолкование: «Такое переряжение могло быть только из трусости»