В обращении советской исторической науки к изучению героической национально-освободительной борьбы русского народа в далеком прошлом, в частности Куликовской битвы, огромную роль сыграли Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1934 г. и другие руководящие материалы, нацеленные на улучшение исторического образования и развитие исторической науки в стране[1402].
В 30-х гг. XX в. в идеологии Советского государства происходят серьезные изменения. На смену идее мировой революции приходит доктрина построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. К тому же в условиях роста военной угрозы со стороны нацистской Германии Коммунистическая партия и советское правительство должны были обратить внимание на военно-патриотическое воспитание граждан, которое стало ключевым в пропаганде тех лет. Вслед за провозглашением этой доктрины советская идеология начинает активно ассимилировать национальные и имперские элементы дореволюционного идеологического наследия[1403]. Оценки деятельности Дмитрия Донского и Куликовской битвы меняются на диаметрально противоположные. Дмитрий Донской в советской историографии становится уже однозначно положительным персонажем, более того, «крупнейшим историческим деятелем»[1404].
В 1937 г. вышел в свет учебник по истории СССР для учащихся 3-го и 4-го классов под редакцией профессора А. В. Шестакова. Эта книга получила одобрение Всесоюзной правительственной комиссии, что позволяет рассматривать идеи, высказанные в учебнике, как официальную позицию. Деятельность князя Дмитрия Ивановича была оценена двояко: с одной стороны, князь был внуком Ивана Калиты, показанного беспринципным политиком, который «собирал» русские земли, невзирая на методы, причем специально подчеркнуто, что и потомки Ивана Калиты были такими же «собирателями». Но, с другой стороны, князь Дмитрий показан борцом с татарским игом, хотя его успехи в этой борьбе, по мнению авторов учебника, были невелики (специально подчеркнуто, что спустя два года после Мамаева побоища татары взяли и разорили Москву, заставив Русь снова платить дань)[1405].
Несмотря на эти оговорки, подчеркивающие негативную сторону политики Дмитрия Ивановича, с изданием этого учебника, свидетельствовавшего об изменении официальных идеологических установок в оценке прошлого, появилась возможность комплексного изучения Куликовской битвы. Так, в вышедшей книге Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского, наряду с очерком истории улуса Джучи в ХIII–ХIV вв., рассказывалось о борьбе Руси против ордынского ига и Куликовской битве как важнейшем событии[1406]. В 1941 г. вышло второе издание этой книги[1407]. В 1937 г. была опубликована и посвященная Куликовской битве статья К. Осипова в газете «Красная Звезда»[1408].
История Куликовской битвы затронула и творческую интеллигенцию. В феврале 1936 г. А. А. Ахматова, находясь с 5 по 11 февраля в Воронеже, обращалась мыслью к событиям Куликовской битвы. Возможно, к этому поэтессу подтолкнуло пребывание в тех местах, где перед походом на Русь в 1380 г. кочевал Мамай. Для А. А. Ахматовой это время было драматическим: сын поэтессы (Л. Н. Гумилев) был арестован. Однако у нее хватало сил не замыкаться на личном горе и вспомнить о событиях, происходивших на этой земле. После посещения Воронежа она оставила такие строки:
И Куликовской битвой веют склоны
Могучей победительной земли.
Тогда же над музыкальным произведением, посвященным Мамаеву побоищу, трудился один из классиков ораториального жанра Ю. Шапорин. Мысль о кантате на стихи А. А. Блока «На поле Куликовом» пришла к композитору еще в 1918 г. Для кантаты поэт, по просьбе композитора, написал текст хора татар и почти полностью переработал одно из своих ранних стихотворений, ставшее каватиной Невесты. Работа над кантатой затянулась, перебиваясь другими сочинениями, замысел разрастался, и Ю. Шапорин в начале 1930-х гг. обратился с предложением принять участие в составлении либретто огромного по масштабам произведения к поэту и переводчику М. Лозинскому, который написал недостающий текст и внес некоторые изменения в стихотворения А. А. Блока. В 1939 г. симфония-кантата «На поле Куликовом» была впервые исполнена, и почти сразу это сочинение было определено музыковедами как эпическое произведение.
Как и поэт, автор симфонии-кантаты не ставил перед собой задачи художественного воспроизведения исторических событий. Отказываясь от пересказа бытовой обстановки, Ю. Шапорин сосредоточился на создании образов людей Куликовской эпохи, на передачу их мыслей и чувств. Прежде всего, композитор говорил о великом чувстве любви к Родине. В 1939 г. современники услышали в ней предчувствие новых грозных испытаний. Многозначителен один из эпизодов партитуры: «Русские, остановив нашествие монголов, спасли европейскую цивилизацию». Тогда еще не знали о том, что всего через несколько лет европейская цивилизация будет спасена вновь, в огне невиданных битв XX в.
Несмотря на то что М. Лозинский стремился бережно обращаться с текстом А. А. Блока, его стихи все-таки отличались от оригинала. Это отличие было существенным и глубоким. Ю. Шапорин признался, что ему не близка символика ряда блоковских образов: она была заменена отчасти самим А. А. Блоком, но в основном М. Лозинским. Любопытно сопоставить их тексты.
У А. А. Блока:
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат…
У М. Лозинского:
В дальнем поле стали наши други,
Все к плечу плечом.
Каждый милый в кованой кольчуге
С боевым мечом.
Текст М. Лозинского лишен возвышенной символической интонации и обобщенности. Ясное воспроизведение последовательности исторических событий, динамичное развитие конфликта позволяют говорить об огромной роли в кантате Ю. Шапорина сюжетно-драматического начала. У А. А. Блока нет картины битвы; у Ю. Шапорина она — центр всего повествования. Конфликт перенесен из духовно-символической сферы в сферу реальную. Это сказалось и в трактовке образов кантаты. Герой поэта «един в двух лицах», у композитора персонажи отчетливо воспринимаются в контексте места и времени. Введено и главное историческое лицо — Дмитрий Донской.
Построение сюжета кантаты необычно, действие совершается одновременно в разных местах. Так, во второй части сопоставляются два хора: русские воины и женщины на Руси. В пятой, кульминационной части в хор татар включаются реплики Витязя и женский хор. Подобный прием встречается и у А. А. Блока:
С полуночи тучей возносилась
Княжеская рать,
И вдали, вдали о стремя билась,
Голосила мать.
Довольно широко в СССР развернулась и просветительская работа. Так, в предвоенные годы в различных научно-популярных, просветительских и пропагандистских изданиях вышло более полтора десятка работ, в которых была освещена победа над Мамаем. Особенно интенсивно эти работы выходили накануне 560-летия Куликовской битвы и в юбилейный год[1409] Массовое издание брошюр и статей (в журналах и газетах) о Куликовской битве, Дмитрии Донском и Куликовом поле началось за год до юбилея. Это свидетельствует о том, что не его празднование вызвало интерес к событию, а именно обращение к этой странице отечественной истории привело к организации торжеств по поводу годовщины Мамаева побоища, тем более что в 1940 г. отмечалась не самая круглая дата этого события.
Не отличаясь новизной фактического материала, авторы данных заметок по-новому рассказывали о героическом прошлом русского народа, его борьбе против иноземных захватчиков. Освещая события 1380 г. с позиций исторического материализма, они исходили из решающей роли народных масс (и прежде всего — трудящихся) в свержении ордынского ига и полностью игнорировали роль православной церкви. По мнению А. Д. Горского, эти брошюры и статьи, «несомненно, сыграли важную роль в военно-патриотическом воспитании советского народа в предвоенные годы»[1410].
В конце 1930-х гг. изменилось отношение и к князю Дмитрию Ивановичу: он становится положительным персонажем русской истории, более того, крупнейшим историческим деятелем. Дмитрий Донской предстает, безусловно, выдающейся личностью, которая сумела поднять и организовать народ на борьбу с ордынским игом[1411]. Так, Б. Д. Греков в статье, посвященной установлению татарского ига, давая оценку событиям 1370–1380-х гг., отметил, что уже в 1370-х гг. московский великий князь довольно четко сформулировал планы противодействия ханской власти, одновременно подчиняя своей воле политических соперников[1412].
В 1930–1940-х гг. С. Б. Веселовский провел исследование по истории служилых землевладельцев ХIV–ХVI вв.; им были собраны и обобщены биографические и генеалогические сведения о боярах — сподвижниках Дмитрия Донского, в их числе было немало участников Куликовской битвы[1413].
Важной вехой для изучения взаимоотношений Руси с Золотой Ордой и героической борьбы русского народа против иноземного ига стало исследование А. Н. Насонова[1414]