Когда кухня након-то блестела, я вышла в зал. Видимо перед уходом карапузий постарался, потому что скатерти были ровно разложены, на столах и полу ниодной крошки. Всю сияло чистотой.
Я выключила лампы, оставив только пару огоньков у стойки, и поднялась по лестнице наверх.
Комната встретила меня тишиной. Я сняла фартук, расстегнула пуговицы платья и подошла к зеркалу. Лицо выглядело уставшим, но счастливым. Щёки розовые, глаза блестят. Я счастлива, кажется, впервые за много лет.
Открыла дверь в ванную.
Ванна с тёплой водой уже ждала меня. Я опустилась в неё, полностью расслабляясь. Я просто лежала, слушая, как за окном начинался дождик, лёгкий, летний, уютный. И всё было правильно. Всё было на своём месте.
Позже, я легла в кровать завернувшись в одеяло. Рядом, на тумбочке, лежала моя волшебная книга рецептов. Я погладила её и страницы мягко зашуршали. Завтра она снова подскажет, что готовить.
А сегодня… сегодня был мой первый день. И я надеялась, далеко не последний.
7
Проснулась я от громких голосов. Один звонкий, суетливый, с характерной тараканьей вибрацией, а второй низкийтягучий, как тёплый мёд, с легкой хрипотцой, которая оставляла приятное послевкусие. Я потянулась, привстала на локтях, и сердце тут же нырнуло в живот — Орин. Это точно он. Вот только чего это я так реагирую на него…
Резко вскакиваю с кровати, волосы во все стороны, мизинчиком задеваю прикроватную тумбу. Чертыхаясь и едва сдерживая стон от боли, бросаюсь в ванну. Быстро умылась, заплела волосы в простую косичку и надела легкое платье с яркими цветами.
Я почти бегом спустилась по лестнице, едва не сбив с полки вазу с травами, и буквально выскочила в зал. Карапузий уже стоял возле прилавка с разложенными ящиками, орал на весь зал:
— Осторожнее с этой капустой! Она нежная, как первая любовь, не вздумай её помять, Орин, не вздумай!
Орин стоит спокойный, как камень на утёсе, но уголки губ у него предательски подрагивают — видно, сдерживается, чтобы не рассмеяться. Волосы чуть влажные, куртка расстёгнута. И, кажется, когда он повернулся и заметил меня, на лице у него появляется что-то особенное. Что-то… мягкое.
— Доброе утро, — говорю я, чуть запыхавшись. — Уже всё привезли?
— Почти, — отвечает Орин и опускает глаза, будто ищет что-то в ящике. А потом неожиданно вытаскивает из-за спины корзину. — Это… не для кафе. Это… для тебя.
Я посмотрела на корзину и на миг замерла от удивления. Там лежала клубника. И не просто хорошая, а роскошная. Крупная, как персик, каждая ягодка ровная, блестящая, пахнет мёдом. Я осторожно взяла одну ягодку и попробовала.
Вкусно! Сладко, сочно, ярко, легкая кислинка чуть щекочет язык. Я закрыла глаза и буквально замурчала от удовольствия.
— Это лучшее, что я пробовала, — шепчу, ещё не открывая глаз.
Когда всё же смотрю на него, Орин стоит с таким выражением, будто я только что похвалила не клубнику, а его самого. Смущённый, но такой тёплый взгляд, что у меня внутри опять всё замирает.
— Это с моей фермы, — говорит он. — Есть в одном солнечном овраге особая грядка. Для самых важных гостей. Если у тебя будет выходной, то я покажу.
— Обязательно, — киваю я, и на щеках у меня точно цветут маки. — Только пусть сначала работа устоится. А то, как я уйду, и кто вместо меня пироги будет печь?
Он усмехается.
— Тогда пусть работа идёт хорошо. Пироги у тебя просто волшебные!
— Сейчас как раз завтрак планирую, — говорю и, не подумав, добавляю: — Останешься?
Он замедляется. Смотрит на меня чуть пристальнее, затем грустно качает головой.
— Сегодня не выйдет. День весь забит делами, надо успеть к вечеру отвезти партию редиса в северный форт. Но в другой день я обязательно останусь и позавтракаю.
И прежде чем я успела что-то ещё сказать, он поворачивается и уходит. Корзина с клубникой остаётся у меня в руках. Я стою, прижав к себе подарок, и чувствую, как внутри распускается что-то нежное, почти невесомое.
Карапузий, привлекая к себе внимание, кашляет. Громко. Намеренно.
— Ох, эти ваши влюблённости… — бормочет он, запрыгивая на стойку. — Вот кто бы мог подумать…
— Ничего не говори, господин Карапузий. Пора начинать работать, — немного лукаво улыбаясь я ухожк на кухню.
Продукты уже лежат на столе: Ящики с мукой, белоснежной и чуть серой, с отрубями. Мясо, свежее, упакованое в холщовые мешки, фрукты переложены травами, чтобы не мялись. А овощи… О, эти крошечные морковки с фиолетовыми хвостиками, золотистые луковицы, кабачки, похожие на пузатые лампы. Всё пахнет щедрой землёй и летним утром.
Я с нежностью перекладываю всё по ящичкам, вытирая каждый кабачок тряпочкой, пересыпая яблоки сухой лавандой, чтобы аромат у них был ещё насыщеннее. Но не успела я сесть передохнуть с кружкой тёплого чая, как над дверью кафе мелодично зазвенел колокольчик.
На пороге кафе стоял прекрасный эльф.
Ростом он был почти до потолка, очень стройный, изящный, с тонкими чертами лица. Волосы цвета закатного золота были заплетены в косу, перекинутую через плечо. И, хоть он держался прямо, взгляд у него был… грустный. Будто его только что вывернули наизнанку.
— Доброе утро, — произнесла я тихо, будто боясь спугнуть его. — Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас принесу вам воды. Или хотите травяной чай?
Он кивнул. Помолчал, потом всё-таки сказал:
— Воды. Спасибо.
Я принесла воду в тонком стеклянном стакане, который казался уместным именно в его руках, и только после того, как он сделал пару глотков, чуть расслабился. Сел к окну, опустил руки на колени.
— Вы только открылись? — спросил он, не глядя.
— Вчера был первый день, — улыбнулась я.
— Я… Я шёл мимо. Долго. Не ел со вчерашнего утра. Не то чтобы не хотелось. Просто... — Он замолчал.
Я кивнула. Подошла к полке, где лежала моя кулинарная книга, и провела пальцем по её краю.
— Помоги, — прошептала я. — Тут сердце, которое надо починить.
Страницы зашевелились. Бумага затрепетала и появилась строчка:
«Сладкая каша на топлёном молоке с лепестками фиалки, сочным инжиром и ореховой крошкой. Вкус памяти и ласки. Готовить медленно. Добавить немного музыки в тишину.»
— Каша? — удивлённо повторила я и рассмеялась.
— Что-то не так? — тихо спросил эльф.
— Всё так. Просто ваша душа попросила не пирог или рагу, а именно кашу. И знаете, я с ней согласна. Иногда нужно просто согреться изнутри.
Я закатала рукава, разожгла печь, и поставила на огонь небольшой глиняный котелок. Сначала влила в него топлёное молоко с лёгким запахом лесного ореха. Я подождала, пока оно закипит, всё время помешивая деревянной ложкой, а потом аккуратно, тонкой струйкой всыпала крупу — в этом мире её называли «песочной», она была золотистая, чуть крупнее манки, с лёгким ароматом пшеницы. Медленно помешивая, я варила её до тех пор, пока она не стала шелковистой.
Затем пришёл черёд главного: сочный инжир, который я нарезала на тонкие лепестки, как бумагу, и бросила в кашу, чтобы он отдал ей всю свою тягучую сладость. После добавила каплю эльфийского масла из лесного ореха, горсть ореховой крошки и — в самую последнюю очередь — лепестки фиалки, уже засахаренные, тонкие, словно крылышки бабочек.
Я подала её в глубокой миске с маленькой деревянной ложкой и кружкой травяного чая.Поставила перед эльфом и отошла, чтобы не мешать ему.
Он взял ложку. попробовал.
А потом затих. Опустил плечи. И вдруг закрыл глаза, прижав ладонь к сердцу. И мне стало понятно, он что-то вспомнил. Не еду даже, а кого-то, кто ему эту кашу готовил. В детстве, может быть.
— Спасибо, — сказал он через минуту. — Вы… вы спасли меня.
— Нет, не я, — улыбнулась я. — Это всё каша.
Он рассмеялся. Очень тихо, но по настоящему.
Я вытерла руки о полотенце и взглянула на зал: в окнах отражался свет, где-то пели птицы, и аромат фиалок ещё витал в воздухе. Я знала: такие гости не задерживаются надолго. Но каждый оставляет после себя маленький след. И я счастлива, что смогла стать частью его пути, хотя бы на один завтрак.
8
Эльф, чью душу удалось согреть одной-единственной миской каши, всё ещё держал ложку в руке, когда колокольчик над дверью в кафе снова зазвенела. На этот раз весело, звонко, будто кто-то легкомысленно толкнул её бедром, не заботясь вообще ни о чём. В кафе буквально вбежала парочка — светлая, солнечная, как само лето.
Парень был высокий, с вьющимися каштановыми волосами, усыпанными пыльцой — то ли с луговых трав, то ли с волшебных кудрей его возлюбленной. На нём была рубашка с распахнутым воротом и жилет, испещрённый вышивкой с ягодами малины и крошечными золотыми лисами. Его спутница была как солнечный зайчик в теле девушки: в лёгком платье из ситца с рисунком мелких цветов, с буйными рыжими кудряшками, с веснушками на покрасневших щеках и широченной улыбкой, которую невозможно было не подхватить. Они стояли в дверях, переглядывались, хихикали, словно им по семнадцать, и они влюблённые школьники.
— Привет! — бодро сказала девушка. — А у вас тут можно просто… просто посидеть и побыть счастливыми?
— Конечно, хорошее настроение и счастье в нашем кафе приветствуется, — засмеялась я.
Они устроились у окна, совсем рядом с эльфом, который уже закончил кушать и сейчас просто смотрел в чашку чая, будто не желал покидать тёплый островок моего кафе.
Я снова обратилась к своей волшебной книге.
«Для двоих влюблённых. Смешать тепло, хруст, запах детства и немного пряного ожидания», — писала она. А ниже появился рецепт:
«Горячие воздушные булочки с корицей и кремом из сливочного сыра и ванили. Подаются с карамелизированными грушами и ореховой крошкой. А ещё — сливочно-мятный напиток в одном большом стакане и двумя трубочками.»
Я почувствовала, как губы мои сами собой расплываются в улыбке. Ну конечно, булочки. Они всегда навивают мысли о тёплом счастье.