Надо срочно добраться до кухни. Нинель вылезла из-под елки, сделала пару шагов и с размаху уткнулась в чью-то грудь, покрытую мягкой шерстью куртки. Судя по ширине и твердости, мужскую. Она подняла глаза и обомлела. Перед ней стоял Докучаев.
– Нинель? Я вас везде ищу. Вы почему на звонки не отвечаете? И вообще, что вы здесь делаете в таком виде?
Это ж надо было так глупо попасться! И что, скажите на милость, ему отвечать? Нинель открыла рот, снова закрыла, опять открыла и вдруг по-детски расплакалась.
– Нинель? Чего вы ревете? Господи, боже ты мой!
Она была готова к тому, что он прямо сейчас ее уволит, велит убираться из Глухой Квохты немедленно и никогда больше не попадаться ему на глаза. Но вместо того, чтобы рассердиться, шеф совершил немыслимое: взвалил Нинель Быстрову на плечо и, широко шагая, понес ко входу в гостиницу.
Путешествуя на плече, Нинель не издавала ни звука, чтобы еще больше не привлекать к себе внимания. Она не очень понимала, куда именно он ее тащит, потому что, уткнувшись носом в шерсть куртки, обладала крайне небольшим углом обзора. В такт докучаевским шагам мелькали перед глазами деревянные половицы пола, а потом ступеньки лестницы, тоже деревянные. Вот, пожалуй, и все.
Хлопнула какая-то дверь, и, только очутившись снова в вертикальном положении, Нинель осознала, что стоит босиком на полу гостиничного номера. Она обвела его глазами. Люкс. Кажется, трехкомнатный. Таких на охотничьей базе в Глухой Квохте было два. Она же сама их бронировала, и этот на трое суток принадлежал ее шефу, Артему Докучаеву. То есть он принес ее к себе?
Впасть в панику от подобного открытия Нинель не успела.
– Так. Коротко и максимально подробно. Что случилось?
– Ничего не случилось, – выдавила Нинель. Нет, ябедничать на Мишку она не станет.
– Ничего не случилось, но вы сидите в банном халате и босиком под елкой. В плюс двенадцать. Нинель, скажите, я выгляжу идиотом?
– Вы сами знаете, что идиотом не выглядите, – буркнула она, стараясь не пялиться на Докучаева слишком явно.
Шеф, который изволил гневаться, выглядел великолепно. Глаза горели, по щекам блуждал румянец, и на Нинель он смотрел… Странно смотрел, если честно. Что значил этот взгляд, разобрать не могла, но кровь он будоражил, это точно.
– Тогда еще раз повторю свой вопрос. Что случилось? Почему вы, рискуя простудиться, бегаете по базе в таком виде?
– Мне захотелось… прогуляться.
– В банном халате и босиком?
– А что, нельзя? – В голосе Нинель прозвучал вызов.
Ее, конечно, уволят по итогам этой поездки. И хорошо еще, если не с волчьим билетом. Но унижаться она не станет. Нет.
– Ну почему же, можно. – Докучаев вдруг усмехнулся. – Ну и как, нагулялись?
– Да.
– Тогда можете отправляться к себе, чтобы переодеться к ужину. Он через полчаса. Вальдшнепы в вине и настоящий оливье с рябчиком.
«Ешь ананасы, рябчиков жуй»… Нинель помотала головой, отгоняя наваждение.
– Артем Павлович, можно я не пойду на ужин?
– Почему же?
Да потому что Нинель не могла вернуться в свой гостевой домик, чтобы переодеться. Для начала ей нужно дождаться, пока все гости вновь соберутся в столовой, потом добраться до Матвея и попросить сопроводить ее туда, где она сможет быстро собрать свои вещи, не опасаясь Мишки.
– Я еще с обеда не проголодалась.
– Нинель, я же не спросил вас, голодны вы или нет. Мне нужно, чтобы вы были на ужине в числе остальных гостей. Это служебное распоряжение, если хотите.
Нинель испытала приступ отчаяния.
– Почему вы не можете вернуться к себе? – Голос его изменился, стал жестким, требовательным. – Что там? Паук в паутине? Мыши? Тараканы? Что?
– Люди, – выпалила Нинель, которая вдруг как-то разом устала. – Там люди, с которыми я не хочу пересекаться. И рассказывать об этом не хочу. Это понятно?
Шеф, казалось, удивился. Еще бы, в последние лет двадцать с ним вряд ли кто-то смел разговаривать в подобном тоне. А может, и больше.
– Люди, значит… Ладно, спрашивать, какие люди, я не буду. Просто примем за аксиому, что вы не хотите возвращаться в свой номер. Он, кстати, где?
– В одном из гостевых домиков. Номер три, кажется, – выдавила Нинель, которую не к месту начало трясти.
Крупная дрожь сотрясала все ее тело, даже зубы застучали.
– И какого черта вас поселили вместе с водителями?
Ну да. Как же она забыла? За две недели работы успела понять, что Докучаев не упускает из виду ни одной мелочи, даже самой незначительной.
– В гостинице больше не было номеров. Я не забронировала заранее. Не знала, что тоже еду.
– Да, это моя вина. Я вам не сказал, – согласился шеф, и Нинель опять удивилась, что он может признать, когда в чем-то не прав. – Ладно. Сейчас я распоряжусь, чтобы ваши вещи перенесли сюда. И попрошу немного отложить ужин, чтобы вы успели привести себя в порядок. На полчаса. Хватит?
На вопрос Нинель не ответила, потому что сути сказанного не поняла.
– Сюда? Куда сюда?
Он обвел рукой пространство вокруг.
– В мой номер. Если вы не заметили, он трехкомнатный, а мне одному три комнаты явно не надо. Спальню я вам, извините, не уступлю, после травмы спины не могу спать на диване. А вы выбирайте любой. Хоть в гостиной, хоть в кабинете.
Нинель смотрела во все глаза и молчала. Шеф, кажется, начал раздражаться.
– Что вы на меня уставились? Вашей девичьей чести ничего не угрожает. Просто других свободных номеров, видимо, действительно нет. Давайте выбирайте комнату и располагайтесь. Ваши вещи сейчас принесут. Можете одеться подемократичнее. Джинсы там, свитер. У вас есть?
Джинсы и свитер у Нинель были. Но форма одежды ее сейчас, пожалуй, волновала меньше всего.
– А ваша жена? – выпалила она, видя, как шеф направляется к двери.
Похоже, что он это все всерьез.
– Что моя жена?
– Она не будет против, что я тут ночую?
– Моя жена живет в другом люксе, – ответил Докучаев, и Нинель вспомнила, что это действительно так. Она же сама их бронировала, эти чертовы номера. – И вообще, не имеет значения, против моя жена или нет. Во-первых, свои решения я всегда принимаю сам, а во‑вторых, мы разводимся.
Докучаев разводится с Паулиной? Вот это новость. Впрочем, Нинель Быстровой она совсем не касалась. Через сорок минут она вошла в столовую, где уже собрались другие гости. За это время действительно принесли все ее вещи, аккуратно сложенные обратно в чемодан.
Нинель долго стояла под горячим душем, отогреваясь после своей неожиданной прогулки. Потом высушила голову имеющимся в ванной комнате феном, укутавшись в халат, прошмыгнула в свою комнату, быстро переоделась и слегка накрасилась. Где-то за дверью маялся шеф.
О том, что он именно маялся, Нинель могла судить по его быстрым и беспокойным шагам. Видимо, из-за развода переживает. Когда она, полностью готовая, вышла из кабинета, в котором теперь жила, его уже не было в номере, так что в столовую она спустилась одна, чему была очень рада. Развод разводом, но возможная реакция Паулины ее тревожила.
Все остальные уже собрались за столом. Паулина, Докучаев, Аржанов, его безукоризненная жена, еще одна пара, которой не было за обедом, – крупный мужчина с добрыми глазами, которого представили как Дмитрия Макарова, владельца строительной компании, и его жена Елена Беседина, архитектор и реставратор. Как оказалось, Дмитрий и Елена работали в старинной усадьбе неподалеку, которую Аржанов решил восстановить как родовое гнездо. С утра всех желающих обещали сводить туда на экскурсию.
– А как же охота? – спросила Нинель. – Я думала, что сюда приезжают ради охоты.
– Осенняя охота на боровую дичь всегда вечерняя, – ответил Аржанов, причем весьма благожелательно. – Так что с утра экскурсия, вечером охота. Вы, девушка, пойдете?
– На экскурсию обязательно.
– А на охоту?
Нинель с сомнением покосилась на шефа. Убивать птиц ей не хотелось, да и стрелять она не умеет. Но мало ли что придет ему в голову? Если прикажет, то она и на охоту пойдет как миленькая.
– Решим, – успокоил он ее.
Салат оливье, тот самый, настоящий, с рябчиком, уже стоял перед каждым гостем. Нинель попробовала и снова зажмурилась от удовольствия. Очень вкусно.
– Да, Александр Федорович, ваш повар Матвей – настоящий волшебник, – сказала она. – Правда, меня с обеда мучает вопрос, что такое соя кабуль.
– Соус, – засмеялась Злата Аржанова. – Меня этот вопрос тоже мучил с тех пор, как я прочитала рецепт настоящего оливье. Матвей у нас тогда не работал, так что пришлось искать ответ самостоятельно. В состав этого обязательного для настоящего оливье ингредиента входит соевый соус, яблочное пюре, томатная паста, сахар, растительное масло, чеснок, лук, перец, изюм, имбирь, гвоздика, корица, кардамон, мускатный орех, а еще несколько ложек мадеры. Конечно, процесс его приготовления крайне трудоемкий, но Матвей у нас не из ленивых.
Нинель, вполне удовлетворенная развернутым ответом на мучающий ее вопрос, свою порцию слопала до последней крошечки, заметив при этом, что шеф свой салат поковырял, но не доел. Еще бы она не заметила, если была по левую руку от него, в отличие от сидящей на другом конце стола Паулины. Оставалось только гадать, он специально так бесит жену перед разводом или это просто случайность.
Как бы то ни было, Паулина метала в их сторону весьма недовольные взгляды, и Нинель это тревожило. Вставать между мужем и женой, даже в качестве боксерской груши, она не хотела.
– Вам не понравилось? – тихонько спросила Нинель у шефа, когда официанты собрали тарелки из-под салата, а Матвей внес огромное блюдо с обещанными вальдшнепами.
– Что? А, вы про салат. Вкусно, но для меня слишком сложно. Я люблю простую, незамысловатую еду. Типа жареной картошки. И терпеть не могу высокую кухню, хотя сам хорошо готовлю.
Ужин тек своим чередом. Докучаев беседовал с Аржановым и Макаровым, Нинель немного поучаствовала в разговоре Златы и Елены Бесединой об истории архитектуры и, извинившись, вышла на крыльцо, подышать свежим воздухом. Как она ни старалась сдерживать себя, опять против воли объелась. Слишком вкусным все было.