Стыд горячей рукой сжал сердце, и Любовь поморщилась. Ей не понятно, почему Милость спорит с Дядюшкой Спасителем, когда все, что он говорит и делает, такое чистое. Ее злило поведение матери.
Но Смирение еще хуже мамы. Она открыто осуждает новую часть церемонии и говорит об этом любому, кто соглашается слушать.
Любовь зло глянула на сестру. Ей хотелось плеваться или разорвать что-нибудь. Не лист бумаги или что-то такое же простое. А что-то более живое. Что способно кричать.
Если ее глупая сестра не перестанет высказывать остальным свое недовольство новой церемоний, то все испортит. Община «Вечная жизнь» идеальна. Дядюшка Спаситель единственный во всем мире способен помочь им достичь полного просветления. Если Смирение этого не понимает, ее надо скорее заставить понять, прежде чем она испортит все для других.
Любовь моргнула. Сосредоточилась на Дядюшке Спасителе. Его голая грудь сияла в отблесках свечей. За его спиной стояли двое новеньких взрослых, оба в мирской одежде и без масок. Светловолосый мужчина держал на руках маленького мальчика. Ребенок спал. Он выглядел безмятежным. Изо рта у него свешивалась белая тряпица, которую он посасывал, а одет он был в комплект из голубых штанишек и кофточки.
Дядюшка Спаситель вышел на свое место, обозначенное красным крестом в центре двух кругов. Он поднял лицо к потолочным балкам и мгновение стоял, ничего не говоря. Белки его глаз сверкали, словно жемчуг. Мышцы рук и спины расправились и стали шире. Тень увеличилась. Подчеркнутый пламенем контур сиял.
Амбар погрузился в тишину, но Любовь слышала, как бьется ее сердце. Она облизала губы, задев языком внутреннюю сторону маски.
Ее дядя опустил голову и обвел взглядом каждого из взрослых, стоявших на коленях во внешнем круге, с масками на лицах. Все в амбаре смотрели на него, упиваясь его чистотой, пока он оглядывал детей во внутреннем круге и улыбался каждому, дольше всех задержавшись на Любови.
Он подал знак новой паре опуститься на колени. Они подчинились. Как и он, они были без масок. Они получат свои маски после завершения новой церемонии. Любовь посмотрела на мужчину: он улыбался. Женщина выглядела не такой довольной. Ее щеку пятнал сливового цвета синяк, и она не сводила глаз со спящего мальчика.
Дядюшка Спаситель поднял руки.
— Дорогие, мы приветствуем вас в общине «Вечная жизнь» и на нашей церемонии рождения, где поможем вам начать свое путешествие по пути к полному просветлению, подарив каждому из вас новые чистые имена.
Теперь Дядюшка Спаситель должен поцеловать каждого в лоб и прошептать на ухо новое имя. Затем они встанут и прокричат свои имена, и все им захлопают. После речи Дядюшки Спасителя — слишком долгой, по мнению Смирения, — состоится потрясающий пир в честь новых членов и их новых имен. Эта семья жила в доме Дядюшки Спасителя последние три месяца, чтобы привыкнуть к жизни и обычаям общины. До сих пор им не разрешалось участвовать в жизни общины, поэтому праздник после церемонии станет радостным событием, где все узнают новеньких и надлежаще примут их в общество.
Но Дядюшка Спаситель не поцеловал их. Вместо этого он дал знак одному из взрослых во внешнем круге. Тот поднялся, вышел вперед и передал ему косу на длинной рукояти. Дядюшка Спаситель поднял косу над головой и медленно повернулся, чтобы каждый взрослый и ребенок в амбаре увидел длинное, изогнутое лезвие.
Любовь нахмурилась. Некоторые взрослые и дети заерзали. Во время этой части они должны быть неподвижными, как камни. Это и есть новая часть, о которой Дядюшка Спаситель рассказывал общине последние несколько недель. Любовь сердито посмотрела на новенькую женщину, которая побелела и начала дрожать. Только слабые и ненадежные дрожат перед лицом путешествия к полному просветлению. Так всегда говорит Дядюшка Спаситель.
— Этим лезвием сегодня вечером я предлагаю нашим новичкам возможность родиться с более высоким уровнем чистоты, чем я мог предложить когда-либо раньше. В самом деле, теперь, когда я достиг стадии полного просветления, я могу передать часть своей силы через это лезвие двумя простыми надрезами и поцелуем. Даруя вам эти порезы, я освобождаю вас от любых оставшихся связей с внешним миром и любых связей с его злом. Даруя мне свою кровь, вы демонстрируете свою неиссякаемую приверженность нашему пути и таким образом отмечаете свой первый шаг по дороге к спасению души.
Он замолчал и обвел взглядом амбар, шагнул ближе к внутреннему кругу и произнес:
— Члены общины «Вечная жизнь», повторяйте за мной. Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь. Цель оправдывает средства.
После непродолжительного молчания все повторили слова Дядюшки Спасителя:
— Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь. Цель оправдывает средства.
Атмосфера в амбаре казалась напряженной и холодной. Любовь посмотрела на маму, которая опустила подбородок на грудь. Сердце Любови жгло, пальцы скрючились в когти. Милость как будто не хотела смотреть, что будет делать Дядюшка Спаситель. Любови захотелось пересечь круг и дернуть мамин подбородок, чтобы заставить ее вести себя хорошо, но надо было сидеть неподвижно. Она должна присутствовать и сосредоточиться на этом важном событии и его значении для их общины, как следовало бы и ее матери.
Если Дядюшка Спаситель и заметил мамино поведение, он этого не показал, но Любовь знала, что он никогда ничего не упускает. Она усмехнулась. Маму отругают за такое поведение. Она больше не повторит этой ошибки.
Дядюшка Спаситель шагнул к темноволосой женщине, которая смотрела на него снизу вверх и пыталась улыбаться. По ее бледным щекам катились слезы.
Он улыбнулся ей, похлопал по плечу и посмотрел в мокрые глаза. Своим громким чистым голосом он сказал:
— Чтобы стать свободным, надо порезаться. Чтобы стать чистым, надо отдать кровь.
Мама отвела взгляд. Смирение тоже.
Любовь широко улыбнулась за своей маской.
Глава 18Перлайн
Наши дни
Темнота набросилась на них, словно волчья стая. Фонарики почти не разгоняли мрак. Они с Диббсом торопливо шли за полицейским по Гримстоунскому лесу ко второму телу.
Господи. Что их ждет? Мертвый мужчина или мертвый ребенок? Перлайн боялась даже думать. Два убийства и двое пропавших детей: день превращается в кошмар. Она только надеялась, что это второе тело не принадлежит одному из детей. Если так… нет. Она не станет думать об этом. Пока. Пока не увидит тело своими глазами.
Диббс шел впереди, убирая ветви с дороги. Перед Диббсом широко и быстро шагал их проводник.
Перлайн светила фонариком на землю, старательно избегая корней. Она не раз ходила по этому лесу днем. Пешие прогулки помогали. Один из немногих способов. Алкоголь вгонял ее в депрессию, еда утешала, но не уменьшала постоянной боли в плечах. Прогулки на природе — любование нетронутым миром, будучи отрезанной от шума и грязи техники, — единственное, что дарило ей хоть какой-то покой. Но сейчас лес не был мирным или красивым. Темнота все меняла, превращая красоту в опасность, тени — в призраков, деревья — в надгробия. Перлайн никогда не избегала ходить под лестницами. Она не стучала по дереву, избегала черных кошек и не тянула спину, поднимая случайные монетки[3], но пока она шла по дорожке, тело натянулось как струна. Не от физического напряжения, а от ужаса, потому что она была уверена: в этом лесу случилось что-то страшное. Жуткое происшествие. И от уверенности в этом по коже бежали мурашки.
Парализующий ужас мог быть следствием того, что Изабель Харт пропала недалеко отсюда. Во время поисков маленькой девочки прочесали лесные массивы на окраине Краксли. Леса распространенное место захоронения убитых. Любая местность с густыми деревьями или листвой идеальный выбор, чтобы спрятать тело, а леса за Краксли были обширными. Конечно, ничего не нашли.
Перлайн обдумывала очевидные различия. Радж преследовал этих детей, вероятно потому, что они видели, как он со своим другом убил Бретта Керби. Насколько она знала, этих двух детей не похищали. Их преследовали. Возможно, преследуют до сих пор.
Если бы она была верующей, то молилась бы. Отец пытался выбить из нее грехи, и она старалась делать все возможное, чтобы угодить ему, но малейшая ее вера во всемогущую сущность умерла в ту секунду, когда она сообщала миссис Харт, что дело переводится в категорию нераскрытых. Неверие. Да, неверие женщины было худшей частью. Неверие молодой матери, ее ярость, страх и полное опустошение отпечатались в памяти Перлайн. Когда она пыталась заснуть, лицо Фэй Харт царапало веки, как нож по фарфору. Такое сильное горе — видеть его на чьем-то лице, зная, что ничем не можешь его облегчить, — невозможно забыть. Та неудача разрыла кости потерянной маленькой девочки, которой она когда-то была, одинокого, избитого ребенка, которого она много лет пыталась похоронить.
Перлайн яростно помотала головой, чем заработала обеспокоенный взгляд Диббса, но сделала вид, что не заметила. От пота блузка липла к животу и спине. Брюки облепили ноги, как вторая кожа. Она вытерла верхнюю губу и прибавила шаг.
На ходу она медленно водила фонариком слева направо, всматриваясь в каждый видимый дюйм. Ее накрыло дежавю. Господь милостивый. Она была здесь, на этом самом месте, в этой самой позе, водила этим самым фонариком по этим самым деревьям.
Дежавю. «Уже виденное». Она изучала этот необычный феномен в курсе психологии, когда питала мечты стать криминальным профайлером. Согласно науке, дежавю — это неврологическая аномалия. Но слово «аномалия» всегда казалось ей странным. Она никогда не могла до конца поверить в идею, что дежавю что-то бессмысленное. Не может оно быть просто ментальным сбоем или электрическим разрядом, когда ощущается таким реальным. Но оно не реальное. Перлайн не верила в чушь про предвидение или пророчества. Больше нет.