озаимствовало» не только эту особенность иконографии, но и саму дату Рождества Христова. На восходящих к языческой эпохе русских вышивках XIX–XX вв. голова у всех солярных персонажей, как мужчин-всадников, так и женщин, изображена в виде ромба с крестом с расходящимися от него лучами. Судя по всему, подобное представление о лучезарности головы солярных персонажей восходят еще к эпохе индоевропейской общности, и они-то в конечном итоге и стали той основой, на которой возникло привычное нам изображение нимба в христианской иконографии. Завершая рассмотрение солярных орнаментов в русской народной вышивке, приведем мнение о его сущности Г. С. Масловой: «Солнцу — источнику жизни — придавалась большая очистительная и апотрейная сила. Поэтому, вероятно, не случайно так часты в орнаменте графические солярные символы, которыми насыщали (в разных вариантах) чуть ли не все узоры полотенца или другого предмета»{208}.
Помимо того, что как одежда, так и полотенца обильно украшались солнечной символикой в русской традиции, археология фиксирует массовое бытование амулетов с различными изображениями дневного светила у наших далеких предков (рис. 12). Помимо уже приводившихся выше изображений привесок со специфической солярной символикой в распоряжении исследователей имеется еще целый ряд подобных предметов, на которых солнце изображается в виде четырехконечного или восьмиконечного креста. Завершая описание бытовой стороны солнечного культа на Руси, стоит отмстить, что солярные знаки встречаются нам также и на гребнях, найденных в средневековом Новгороде. Обращает на себя внимание, что зачастую на гребень наносилось именно три таких знака, что опять-таки тесно связано с глубокими корнями представлений о троичности солнца в мирочувствовании русского народа. Понять причину нанесения символики дневного светила на этот предмет человеческого обихода позволяет приводившееся выше соотнесение солнца с человеческим лицом, что предполагает соотнесенность солнечных лучей с волосами. Ежедневно соприкасаясь с человеческой головой, гребень играл очень важную роль в магической обрядности и, для предохранения от возможного вредоносного колдовского воздействия на человека через этот предмет личной гигиены, обильно украшался защитной символикой. В ином виде солнечная символика встречается нам на височных кольцах различных восточнославянских племен. Б. А. Рыбаков по этому поводу отмечает: «Наиболее ранние височные кольца мы встречаем в Среднем Поднепровье VI–VII вв. н. э. У племени «русь» на р. Роси бытовали огромные серебряные кольца, один конец которых закручен в плотную спираль, позолоченную в середине. У каждого виска было по 3–4 таких кольца.
Рис. 12. Древнерусские амулеты с солярной символикой (по Л. А. Голубевой)
Золотые круги спиралей естественно рассматривать как изображения солнца. <…> Такие же солнечные знаки окаймляли головные уборы и у соседних с русами Северян. Отличие было лишь в том, что серебряная проволока закручивалась с обеих концов, образуя две спирали. <.. > Круглая кольцевидная форма, позволяющая говорить о солярной символике, была у височных колец дреговичей, кривичей и словен новгородских. У словен большое проволочное кольцо расплющивалось в 3–4 местах в ромбические щитки… Другой тип (пришедших к славянам извне височных подвесок. — М. С.) попал, очевидно, волго-донским путем в землю Вятичей и Радимичей, был хорошо воспринят местным населением и просуществовал, видоизменяясь, до XIII в., дав начало радимичским семилучевым височным кольцам X–XI вв. и вятическим семилопастным XII в., дожившим до татарского нашествия. В основе его кольцо, в нижней части которого торчат вовнутрь несколько зубчиков, а вовне — более длинные треугольные лучи, часто украшенные зернью. Связь с солнцем ощущается даже в научном наименовании их — «семилучевые»{209}. От себя добавим, что на некоторых кольцах новгородских словен на щитках дополнительно изображался крест — символ солнца. Как видим, внешнее оформление височных колец у различных восточнославянских племен могло быть весьма различным и достаточно сильно отличаться друг от друга, однако в основе его лежала единая идея, выражавшаяся вовне разными способами.
Солнце и погребальный ритуал
В начале данной главы отмечалось, что союз между мужчиной и женщиной, призванный дать новую жизнь, зачастую воспринимался как воспроизведение на земном уровне небесного брака дневного и ночного светил. Однако с солнечной символикой в славянском обществе было связано не только начало, но и конец человеческой жизни. Как уже отмечалось выше, представление об астральном браке солнца и луны встречаются на территории нашей страны впервые в верхнепалеолитическом погребении Мальты, оставленного людьми 24 тысячи лет назад. Однако поиски зарождения истоков солнечного культа уводят нас вглубь на еще большее число тысячелетий. Археологи отмечают, что в захоронениях неандертальцев трупы обычно были расположены по линии восток — запад, т. е. ориентированы по солнцу. Связывались ли людьми в ту эпоху с дневным светилом еще какие-нибудь представления, сказать трудно, поскольку археологически определяется только его связь с погребальным ритуалом. Самые ранние памятники неандертальцев, встречающиеся в Европе, Азии и Африке, отстоят от нашего времени на 200 тысяч лет. Между 40 000 и 35 000 гг. до н. э. неандертальцев сменил человек современного типа, однако связь солнца со смертью была отмечена и им. Говоря об астрономических достижениях доиндоевропейского населения Британских островов, Д. Вуд отмечает: «Но когда в начале неолитического периода появилось сельское хозяйство, весь их образ жизни претерпел радикальные изменения. И вполне можно предположить, что тогда же зародились начатки астрономии, так как для планирования сельскохозяйственного года, идет ли речь о земледелии или скотоводстве, совершенно необходим более или менее точный календарь. Как мы увидим, на определенном этапе неолитического периода велись действительно точные астрономические наблюдения и постепенно был создан какой-то календарь, однако первые признаки интереса к астрономии обнаруживаются в погребальных камерах и могильниках. Какова бы ни была для этого причина, но в очень раннем неолите движение Солнца связывалось со смертью и погребением, и весьма возможно, что культовые ритуалы поклонения Солнцу совершались по соседству с жилищами мертвых»{210}. Одним из наиболее ранних памятников, в котором присутствует данная идея, является неолитический могильник Нью-Грейндж в Ирландии, примерно в 50 км к северо-западу от Дублина, датируемый около 3300 г. до н. э. Само погребение было грандиозным для той эпохи: поперечник насыпи над могилой превышает 80 м, а высота достигает 10 м, под ним из камня была выложена погребальная камера высотой около б м с тремя нишами, к которой вел сложенный из каменных плит коридор длиной в 19 м. По подсчетам специалистов, всего на сооружение могильника Нью-Грейндж людям каменного века потребовалось 200 000 т камня. В конце коридора находилось так называемое «слуховое окно», закладываемое кварцевым блоком, который можно было вынуть. При исследовании памятника в 1969 г. случайно было замечено, что во время зимнего солнцестояния лучи восходящего Солнца падают через «слуховое окно» в коридор и озаряют заднюю степу погребальной камеры. Стоит отметить, что сама гробница имеет форму креста, что липший раз подтверждает связь этого символа с дневным светилом. В качестве еще одного типологического примера связи солнца с загробным миром можно привести египетскую религию: «Небесный потусторонний мир лежал в золотом солнечном венце, а не в темпом подземном царстве, как это утверждало созданное позднее религиозное учение. <…> Какое бы место ни находила египетская религия для вечного покоя мертвых, вечного сна у Осириса, всюду оно обязательно утопало в сверкающих лучах солнца.
Но это далеко не религия солнца. Кому египтяне покажутся солнцепоклонниками, — предупреждал по этому поводу Э. Церен, — тот неизбежно допустит ошибку..»{211} В Египте и в более позднюю эпоху души умерших стремились попасть в солнечную ладью бога Ра и вместе с ним день за днем пересекать небесный океан.
Связь солнца и смерти присутствует и у индоевропейских народов, причем сама смерть эта в ряде случаев могла быть двоякой. Проявление этой идеи можно увидеть на примере уже неоднократно упоминавшегося выше греческого Аполлона. Если в «Илиаде» этот бог девять дней поражал своими губительными стрелами ахейцев, вызывая в их лагере чуму, то уже в «Одиссее» мы видим, как эти же солнечные лучи, осмысляемые как стрелы, несут старикам добрую смерть:
Есть (вероятно, ты ведаешь) остров, по имени Сира,
Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце;
Он необильно людьми населен, но удобен для жизни,
Тучен, приволен стадами, виноградом богат и пшеницей:
Там никогда не бывает губящего холода; люди
Там никакой не страшатся заразы; напротив, когда там
Хилая старость объемлет одно поколенье живущих,
Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой исходят
Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть
посылать им{212}.
О том, что подобные представления о связи дневного светила с загробным миром широко бытовали в эпоху индоевропейской общности, красноречиво свидетельствуют данные сравнительного языкознания: др. инд. аrkа — «солнце», но лат. orcus — «подземный мир, царство смерти» (с этим корнем можно сопоставить и др. инд. n-аrakа — «подземный мир, царство смерти», представляющее из себя табуированное образование с начальным отрицанием); алб. diell — «солнце», но др. инд. talatala — «загробный мир, ад»; греч.