енного в свете христианской религии. Косвенно в пользу единого источника индийской и русской традиций говорит и географическая близость способа определения места для основания Боголюбова к месту зарождения данного индоевропейского ритуала: «Таким образом, данные о распространении ритуальных захоронений коня показывают, что именно южнорусские степи — центр доместикации лошадей — были той древнейшей областью, где впервые возник культ коня еще в конце IV тысячелетия до н. э. и где он сохранился на протяжении всей эпохи энеолита и бронзового века. Южнорусские степи входили в зону формирования общности индоевропейских диалектов, и есть основания в племенах ямной культурно-исторической общности видеть древнейших ариев — предков индоиранцев»{313}. Как видим, археология позволяет нам достаточно точно определить не только место, но и время возникновения данного комплекса мифологических представлений.
Солнце как знамя
Заканчивая анализ этого второго варианта солярно-воинского славянского мифа, следует обратить внимание, что в германском эпосе Альберих, невидимо ведя на коне за собой войско, держал в руке знамя, которое только и было видно следовавшим за ним воинам. Эта подробность выводит нас на целый комплекс славянских представлений о солярной природе этого воинского символа. С одной стороны, католические источники отмечают, что священное знамя представляло собой важную черту культа верховного бога западных славян: «Принадлежавшее Святовиту знамя, так называемая станица, была для райского народа выше всех властей и учреждений. По словам Саксона, ране, когда несли станицу перед собою, считали себя вправе касаться всего, и божеского, и человеческого; — что бы им ни вздумалось, на все они покушались; разорить город, ниспровергнуть алтари, уничтожить всякие законы, разрушить и сжечь все дома на Рапс могла бы эта станица; и до того, говорит датский историк, они предались этому суеверию, что небольшой кусок ткани превышал своею властию силу самого райского короля»{314}. Попятно, что божественное знамя лишь потому могло превышать своей властью силу ранского короля (власть которого также носила сакральный характер), что представлялось этому племени более священным. Представление ран о том, что они, следуя за станицей, могут смело отважиться на любое дело, представляется аналогичным мифу этого же племени, что в поход их ведет на своем священном белом коне Святовит, которому принадлежало и само священное знамя. Попять непосредственную причину сакральной значимости языческого знамени нам поможет сербская сказка «Почему у людей ступня не ровная». Она фиксирует следующие, чрезвычайно любопытные представления южных славян о дневном светиле: «Когда черти отступились от бога и удрали на землю, они и солнце с собой прихватили, царь чертей насадил солнце на палку и носил его на плече. Пожаловалась земля богу, что спалит ее солнце дотла, вот бог и послал святого архангела проведать, как бы у чертей солнце отобрать». Спустившийся с небес архангел подружился с предводителем чертей. «Вот пришли они к морю и стали купаться, а палку с солнцем черт в землю воткнул». Стали приятели нырять на спор, а черт боится, как бы архангел не украл у него солнце. «И тут его осенило: плюнул черт на землю, и его плевок превратился в сороку. Назначил черт сороке солнце стеречь, пока он за морским песком нырять будет». Первым на морское дно пырнул архангел, а когда следом за ним нырнул и царь чертей, архангел украл солнце и бросился бежать с ним на небо. Однако сорока застрекотала, черт вынырнул и бросился в погоню. Он уже почти настиг архангела, по не смог отнять у него солнца и успел только вырвать у него из ступни лишь кусок мяса. В память об этом бог сделал неровной ступню и у людей{315}. В другой сербской легенде о возвращении солнца с аналогичным содержанием, приводимой А. Н. Афанасьевым, противниками выступают сатана и архангел Михаил.
Для нас представляют ценность две черты этого сюжета: то, что солнце, наподобие знамени, носится на копье, и то, что обладает им не просто какой-нибудь бес, а их верховный владыка — царь чертей или сатана. С этими данными южнославянского фольклора следует сопоставить изображения знамен в Древней Руси. Проанализировав более 3,5 тысячи их изображений в рукописях, М. Г. Рабинович отмечает, что на их навершии изображался либо знак Рюриковичей в виде трезубца или двузубца, либо шар, причем желтого цвета: «На миниатюрах Лицевого свода навершия стягов изображаются всегда одинаково: в виде желтого кружочка или шарика. Исключение — стяг Андрея Боголюбского (1151 г.) с навершием в виде крестообразной фигуры с такими же шариками на трех концах креста»{316}. Аналогичные изображения встречаются и в более древней Радзивилловской летописи. Если судить по тем же миниатюрам, то традиция помещать шар, причем достаточно большого размера, на навершие знамени, восходит к языческой эпохе, и подобный символ мы видим уже на стяге дружины Святослава. Как следует и из желтого цвета шара, и из сопоставления с сербским фольклором, это навершие на древнерусских стягах символизировало собою солнце, зримо показывая, какая сила ведет за собой русских воинов. Подтверждением правильности подобной трактовки летописных миниатюр является как пластина с княжеским знаком Святослава из Саркела, речь о которой пойдет в следующей главе, так и сохранившаяся до XIX в. у русских крестьян традиция изображения Егория-Ярилы, солнечная природа которого была показана выше. Среди ритуалов, совершавшихся 23 апреля, в посвященный этому божеству день, П. С. Ефименко отмстил и следующий: «В этот день в первый раз воздвигали изображение бога Ярила: палку с шаром или с конской головой..»{317} В своем исследовании о Ярилс тот же исследователь подчеркивал, что дневное светило ассоциировалось с головой жеребенка, из чего следует, что конская голова и шар выступали во время Егорьева дня двумя взаимозаменяемыми символами солнца. Поскольку в языческую эпоху оно было одним из главных божеств древних славян, завершить этот обзор следует известием Титмара Мерзебургского, так писавшем о западнославянском племенном союзе лютичей, в состав которого входило и упоминавшееся выше племя ран: «Видя перед ратью своею священные знамена, лютичи верили, что идут за своими богами». В другом месте этот же автор подчеркивал, что «лютичи шли в поход, неся перед собою своих богов»{318}. Поскольку знамя было сакральным предметом, зримым символом божества, то помещение на нем изображения солнца полностью соответствовало рассмотренному в этой главе мифологическому представлению о том, что славян ведет за собой в бой божество, олицетворяемое дневным светилом.
Интересно отмстить, что почти весь комплекс представлений, связанных со станицей Святовита, встречается нам в Чехии, хоть уже в христианском обличье. Речь идет о знамени святого Вацлава, благодаря которому, согласно легенде, чехи наголову разгромили в Хлумецкой битве, состоявшейся 12 февраля 1126 г., армию германского императора Лотаря II. Перед битвой чешскому князю Собеславу был вещий сон, следуя указаниям которого князь велел прикрепить к копью святого Вацлава — первого объявленного святым чешского князя, ставшего небесным покровителем своей страны, — знамя рода Славников, из которого происходил другой почитаемый чехами святой, а именно святой Войтех, епископ пражский. С этими двумя священными реликвиями, объединенными отныне в одну, символизирующую единство страны, чешское войско и вышло на битву с немцами. Перед началом сражения чехи видели огромного орла, летевшего на неприятеля, а после этого услышали голос священника, державшего священное знамя и указывавшего на небо: «Братья, с нами Бог! Будьте тверды и неустрашимы! Взгляните туда — видите святого Вацлава в небесном сиянии? Он на белом коне, в белоснежных одеждах, держит копье со своим знаменем и идет в бой за нас. Глядите, возносится над нами, пресветлый… святой Вацлав — покровитель Чешской земли»{319}. Вдохновляемые чудесными знамениями и надеясь на помощь священной реликвии, чехи разгромили огромную чешскую армию. Второй раз священное знамя, если верить средневековым легендам, принесло победу в сражении с венгерским королем в 1260 г. И вновь это знамя сопровождал орел: «Был душный полдень, когда началась та страшная битва; люди изнемогали от зноя. И вот увидели те, кто стоял в запасе за главными чешскими силами, величественное зрелище: над толпой пешего и конного чешского войска, над морем шлемов и знамен появилась вдруг, несясь на широко раскинутых крыльях, огромная птица. То был белоснежный, белее снега, орел; голова его и шея сверкали золотом, и сияние исходило от него. Высоко вознесся он над чешским войском, как раз над знаменем святого Вацлава. И неотступно парил он над этим знаменем, реявшим в вихре жестокой сечи…»{320} Легко заметить, что эти чешские легенды вписываются в контекст рассмотренного в этой главе индоевропейского мифа о солнце — предводителе воинов. Святой Вацлав, играющий роль небесного защитника родной страны, во многом генетически родственную той роли, которую играли Борис и Глеб на Руси, изображается в этом предании на белом коне в белоснежных одеждах. Однако, в отличие от восточных славян, чехи имели перед глазами зримый залог его сверхъестественной помощи в виде его священного знамени, что роднит эти представления уже с языческими верованиями жителей Рюгена. Окончательно сближает между собой представления двух западнославянских народов то обстоятельство, что орел изображался на боевых значках Святовита