Я на самом деле мог полежать и отдохнуть, вот только я видел, как в тридцати метрах от меня кто-то тоже лежит и отдыхает. И надо бы помочь ему продлить отдых до вечности, чтобы моих родных не положили в могилы.
Зачастую в драках равных по силе противников проигрывает тот, у кого первого закончились (или «закончились», как он посчитал) силы. Так что я через чудовищное «не хочу» переместился к метке (техники работали исправно, даже если у меня не было ни капли физических сил). Тяжело дыша, я едва поднялся на дрожащие ноги и метнул копьё. Метнул вяло, слабо, оно вонзилось в землю около ближайшего солдата Крайслеров, который едва шевелился, пытаясь подняться.
— Нет, нет… — слабо бормотал солдат.
В следующее мгновение я переместился к оставленной на копье метке и вонзил наконечник под сорванную защитную пластину на бедре — до черепа бы не дотянулся, а шагать — лишний риск упасть и не подняться.
Копье вонзилось всего на четверть наконечника — сил во мне было, как в ребенке. Затем я пустил по копью столько теневой энергии, сколько смог: практик дико заорал, а потом замолк.
Три.
Или не три? Сколько вообще практиков осталось в живых?
Впрочем, сколько бы ни осталось, биться с ними на равных я вряд ли смогу. Поверхностный осмотр показал, что у меня сломаны рёбра — одно и вовсе вспирает под кожей бугром, левая рука бесполезно висит, сломана в двух местах. Левая нога едва держит вес тела, и судя по крови, пропитывающей штанину, с ней тоже далеко не все в порядке.
И ко мне, такому красивому, по развороченному взрывом лесу шагал Лауд Крайслер.
Едва заметив практика, я вызвал теневую тропу и тенью скользнул по тропе на сотню метров. Дальше не смог — техника пошла вразнос и я выпал в реальность, оказавшись в траве, стоя на коленях.
Я потянулся к поясу и обнаружил единственное зелье, болтающееся на обрывках пояса. Когда и как потерял остальные, не помню.
— Не дайте ему выпить лечебное зелье! — раздался рев Лауда Крайслера. Характерно, что сам командир ко мне не спешил. Возможно, именно он успел бы помешать мне, но Крайслер предпочел потратить время поднимая двух последних подчиненных и отправляя их ко мне пинками.
Дойти троица не успела: я уже сорвал пробку зубами и выпил содержимое флакона. Раны не затянулись: выпил я не лечебное зелье, а эликсир сродства со льдом.
Ци льда ворвалась в моё тело ледяной бурей. Я начал намораживать вокруг себя новый доспех. Напротив лица я поставил едва прозрачную ледяную пластину, а остальное тело заковал в сплошной кусок льда, стараясь сделать свою защиту как можно прочнее.
Лауд подошел ко мне в компании подчиненных.
— Тот, кто играет от защиты, обычно проигрывает! — заорал он и отправил с лезвия в мою сторону пару огненных вихрей, которые лишь слегка оплавили лед.
Не дождавшись ответа от ледяной глыбы, Крайслер осмелел — подступил поближе и долбанул артефактным мечом по ледяной броне. Клинок жалобно заскрежетал, но срубил десятисантиметровый пласт прочнейшего льда. Я вернул эти десять сантиметров за несколько секунд, но в затяжном противостоянии я и правда проиграю. Тем более солдаты Крайслеров тоже занялись делом: один метал в меня земляные булыжники, второй жег огнем с двух рук. Хорошо, что с их стороны покрытая инеем глыба казалась однотонной, иначе бы Крайслер постарался поскорее добраться до моей головы.
Противостояние затянулось. Лауд рубил лёд с одержимостью маньяка-геолога, его солдаты не отставали. А я намораживал разрубленный лед, конденсируя влагу из воздуха, и искал новые грани своего таланта.
Я знал, что после эликсира должно появиться нечто новое, как «плащ теней», только от ледяной Ци. Нечто большее, чем возможность наморозить вокруг себя толщу льда.
И я это нашел.
Я чувствовал весь лед вокруг себя. Слабо, но достаточно отчетливо. Большие пласты и крохотные осколки, спрессованный до каменной твердости лед и рыхлый, рассыпающийся на куски; обломки, отбитые Лаудом и инеевая крошка — во всем этом я ощущал едва уловимые нити связи.
Потянулся к льдинкам метрах в пяти от себя, и те задрожали. Не знаю, смогу ли поднять их в воздух — даже контроль забирал море энергии. Но мне и не требуется.
Лауд топтался по земле, на его сапоги налипала ледяная крошка. Я чувствовал это, но потянулся дальше, к другим осколкам, напитывая их своей духовной силой. Те, что дальше, подчинялись медленнее, и сил на это уходило больше. Но теперь лед налипал и на сапоги солдат.
— Ладно, — прошептал я в ледяном плену. — Попробую понять, на что я теперь способен…
Лед, налипший на сапоги солдат, разом стал дьявольски скользким, удержаться на ногах не получилось ни у первого, ни у второго. Причем сапоги скользнули именно туда, куда требовалось мне, и головы солдаты упали очень неудачно: каждая на подвернувшийся ледяной шип.
Лауд Крайслер сразу же попытался сбежать, вот только трудно сделать это, когда твои сапоги и ноги вморожены в огромный ледяной монолит. Крайслер был нужен для кражи воспоминаний — меня терзали явные сомнения, что ситуация с весельчаком была случайной. Произошедшее сегодня выглядело как многоэтапный план по выводу меня из себя.
Не знаю, правда, что было целью, но точно не то, что здесь произошло. Вряд ли кто-то предположил бы, что я убью десятерых практиков, не уступающих мне по силе.
— Нет! — взвизгнул Крайслер и дернул рукой.
Меня снова оглушило взрывом. А когда я пришел в себя и, мотая головой, выбрался из своего ледяного яйца, от шичжана Лауда, члена славного рода Крайслеров, остались только вмороженные в лед ноги. Остальное разлетелось по округе кусками и вылилось на лед и траву. Не знаю, чего добивался Лауд, но для моей тошноты усилия были слишком уж запредельными.
— Сука…
Даже перед смертью самодовольный ублюдок умудрился мне подгадить.
Ощущения были преотвратными. Я сбросил минимум килограммов пять веса за этот бой. Жутко хотелось есть, но голод придётся потерпеть.
Осмотр уцелевших трупов, к которым я переносился с помощью теневой печати, сделал меня богаче на несколько зелий и семь золотых. Может, мог бы найти еще что-то, но следовало поторопиться к татуированному громиле Никифору Крайслеру.
Выхрамывая к лошадям, я ожидал нападения или какой-нибудь излишне мощной техники, летящей в лицо, но никак не того, что Крайслер почти не обратит на меня внимания. Мужчина скользнул по мне взглядом, но не стал отвлекаться от своего занятия — подтянул получше подпругу своего коня, поднялся в седло.
— Ты ведь в любой момент мог помочь им, верно? — прохрипел я. А потом — зашелся в кашле, выхаркивая кровь.
— Не понимаю, о чем ты, — прогудел Никифор. — Но ты конкретно так попал. Убитый Лауд — это косяк. От такого залета тебя даже принц не защитит.
— И что, нападешь на меня? — прощупывал я почву, потому что спокойно сидящий на коне Никифор не был похож на оскорбленного и пышущего жаждой мести Крайслера.
— Думаю, что живым ты сможешь лучше искупить свою вину, — сказал мужчина и потянул поводья коня, поворачивая его к тропе, что вела на выезд.
— План с двойным дном, — сказал я вдогонку. — Если бы шантаж сработал, я бы выполнял для вас какие-нибудь поручения пару раз в месяц. Иногда — незаконные, чтобы ниточки, за которые вы меня привязали, только копились. А теперь можно сделать из меня раба, верно?
Вместо ответа Никифор хлестнул лошадь.
— Эй! — крикнул я. — Забери это!
Никифор обернулся посмотреть, что я ему предлагаю. И тогда, посмотрев ему в глаза, я ударил «кражей памяти».
Крайслер медленно начал валиться вбок, и время застыло. Перед глазами плавно и бесшумно всплывали системные окна, обещающие навыки, техники, воспоминания. Но я шагнул глубже, скользя в разум врага, туда, где несся вихрь образов, сцен, мыслей, составляющих память Никифора.
Я начал с ближайших дней — просмотрел их на ускорении, осторожно перебирая воспоминания, отбрасывая ненужное и второстепенное. Зачем он тут? Какой приказ получил? Какая роль была приготовлена для Лауда?
Постепенно я находил ответ на каждый поставленный вопрос.
Лауда просто слили, как излишне своевольного человека, который на днях впутался в какую-то мутную историю, из которой хороших выходов не было, но за его смерть попытаются спросить сполна, как за полноценного Крайслера. Сам Никифор тут для самой простой задачи — посмотреть за встречей и доложить об итогах.
Лан Крайслер, глава Дома, умнейший человек, которому Никифор едва ли не поклонялся — воспоминания до приторности пропитаны чувством глубокого уважения. Если бы глава Дома занялся мной всерьез, я бы имел все шансы умереть от какого-нибудь яда с отсроченным действием, либо захлебнулся бы в чашке с водой. Но меня сочли слишком мелкой сошкой, и операцию планировал один из заместителей Лана. Никифор не знает, что было приказано Лауду, но ему приказали выполнять все указы шичжана, и если с отрядом что-то случится, вернуться одному. Никифор был уверен, что в плане есть еще одно потаенное дно, вроде — по следам прошедшего боя оценить мою силу и возможности, если не вернется сам Никифор, который в последнее время допустил две ошибки: не убил меня до встречи с представителем принца и до этого необъяснимым образом потерял часть груза при перевозке из Фейляня в Хуаньлинь. Сам Никифор догадывался, куда пропал груз — таких, как он или Лауд у Крайслеров было не меньше пятидесяти, и все грызлись друг с другом за лучшие места под солнцем. Даже потеря Лауда и Никифора Крайслеров не ослабит — у их ворот постоянно есть толпа высокоранговых практиков, желающих вступить в их ряды: ходи и выбирай.
Часть сил и времени я потратил на просмотр других воспоминаний о Крайслерах. Не те самые грязные секреты, которые могут здорово пошатнуть Дом (осведомленные о таких секретах попросту исчезают, как догадывался Никифор), но то, что можно использовать в будущем. Места, где Крайслеры выращивают травы, контакты с властями, кому можно дать взятку, кто честный торговец, а у кого можно купить что-то запрещенное. Адреса, имена…