[145]. Не слишком образованные medici использовали в своей практике в основном традиционные средства народной медицины. Обычно врач осматривал больного, ставил пластырь и делал клизму (Gal., XV, 313). Отмечая невежество римских врачей, Гален говорит, что часть из них даже не умеет читать, а другие, ограниченные в познаниях геометрии и диалектики, ничего не могут понять в его произведениях, тем более применить их на практике (Gai. De praecogn., 599; 657). Засилье в медицине рабов и шарлатанов стало настоящим бедствием в его время (De exam. med., 192, 9–15). Предшественники Галена использовали для лечения такие, например, средства, как сороконожки, испражнения людей и животных и т. п.
Профессиональный уровень и социальное положение врачей были неодинаковы. Были врачи, буквально вылавливавшие пациентов на улице и бравшие за лечение умеренную и низкую плату, но существовали и «модные» врачи, требовавшие за консультацию по нескольку сотен сестерций. Нередки были и откровенные шарлатаны, охотно рассуждавшие на медицинские темы. В дорогих одеждах и богатых украшениях являлись они к патрону, увешанные медицинскими инструментами, о применении которых имели весьма смутное представление (Gal. De praecogn., 599 sq.). Борясь за клиентуру, они часто прямо на площади устраивали импровизированные «ученые» чтения, желая потрясти городскую толпу (Dio Chrys. Or., XXXIII, 6). Последователь методической школы Фессал Тралльский (которого вместе с его учениками Гален называл «фессаловыми ослами») брался обучить искусству медицины за полгода, привлекая таким образом множество людей, особенно домашних рабов, которых охотно отдавали в обучение, чтобы иметь в хозяйстве собственного медика. Доступ к медицине рабам открыл эдикт Траяна, который одновременно отменил и налоговые послабления, гарантированные врачам и учителям Веспасианом (Tac. Ann., XII, (И, 67).
Отношение населения к врачам было двояким: эпитафии говорят и о добросовестных лекарях, принесших немало пользы своим искусством, а с другой стороны, многие боялись, что врачи могут отправить на тот свет[146]; общепринятого критерия, кого считать врачом, не существовало, единственным критерием был опыт, так как медицинское образование в Ранней империи было бессистемным. Обучающий наставлял учеников либо у постели больного, либо читая лекции в своем заведении (taberna medica хорошо известны из Плавта. См., например: Amphitrio, IV, 4). Врачи, бывшие на государственном обеспечении, имели большие возможности, однако нужды широкой публики удовлетворялись в основном частной практикой, так что население имело основания не доверяться первому встречному. Легко объяснимо поэтому и стремление иметь домашнего врача из своих рабов или отпущенников.
Знающий врач очень ценился в Риме. Он должен был разбираться в анатомии и физиологии, а также знать лекарства и «фармакологию». По мнению Галена, знание анатомии для врача необходимо, но, чтобы знать анатомию, нужно препарировать высших животных, таких, как обезьяны (Gal., II, 222; 633). Однако анатомирование животных было весьма редким явлением в Риме того времени. Знание же человеческого тела основывалось на изучении скелета, а не на препарировании трупов (Gal. Anat. admin, I, 2). Эмпирики считали анатомирование излишними, но их мнению, достаточно было сведений, почерпнутых из руководств. На анатомировании животных настаивали лишь немногие приверженцы догматического направления или врачи вроде Галена. Для этих целей обычно использовали кроликов и свиней, а также особый вид обезьян (бесхвостых макак).
В автобиографическом произведении «Об установлении диагноза», содержащем отдельные зарисовки столичного быта времени Марка Аврелия, Гален рассказывает, как однажды его пригласили в богатый дом Флавия Боэта рассказать о природе и происхождении дыхания и голоса. Не желая упустить возможности «дать бой» стоикам и перипатетикам (сам Гален считал себя последователем учения Платона), он принял предложение и выступил перед немногими собравшимися. Подкрепляя свои положения экспериментом, он парализовал на время голосовые связки подопытной свиньи, после чего вернул способность голосовой деятельности животного, к изумлению присутствовавших. Несмотря на очевидность факта (свинья визжала, «как резаный поросенок», в буквальном смысле), наставник Боэта в философии Александр Дамасский, тем не менее, усомнился в виденном, заявив, что «органы чувств слишком ненадежные свидетели». При этих словах Гален покинул собрание, заметив, что не пришел бы и вовсе, если б ожидал встретить таких убежденных скептиков. Когда об этой истории прознали его влиятельные друзья, они просили повторить опыт перед более подготовленной аудиторией медиков и философов. Разрешение на проведение опытов с животными перед широкой публикой выхлопотал тот же Боэт. Собрание длилось несколько дней. На этот раз никто не осмелился возразить Галену, и лишь спустя некоторое время стали оспаривать его положения, «одни из чувства противоречия, другие — по привычке спорить» (De praecogn., 628–630).
Врачи Римской империи объединялись в медицинские коллегии, и право на их формирование было гарантировано специальным декретом[147]. Антонин Пий установил определенное число врачей, необходимых городу в зависимости от его размеров: 10 — для крупных городов, 7 — для города со средним населением, 5 — для небольших населенных пунктов (Dig., 27, 1, 6, 2–4). Этих врачей город содержал на свои средства, освобождал их от воинской повинности, от обременительных должностей, от постоя. Такое послабление в несении муниципальных обязанностей касалось врачей, юристов и отчасти учителей. Города, заинтересованные в привлечении квалифицированных врачей на постоянное место, нередко строили на свои средства здания, снабженные различными медицинскими приспособлениями и инструментами. По описанию Галена, такие иатрейа представляли собой просторные помещения со множеством окон для воздуха и света (XVIII, 2, 629 sq.). В крупных хозяйствах римских аристократов иногда выделяли помещения для больных, где могли практиковать начинающие врачи, особенно если среди них оказывались рабы хозяина, специализирующиеся в занятиях медициной.
Медицинские инструменты и приспособления во времена Империи были весьма совершенны и разнообразны. Дорогостоящие хирургические инструменты из серебра, естественно, были доступны не каждому, а среди определенных групп медиков бытовало убеждение, что лучшие инструменты из бронзы, так как именно такие инструменты описал Гомер.
Среди врачей периода Империи были хирурги, терапевты, окулисты, акушеры, стоматологи, военные медики и врачи, состоявшие при библиотеках и гладиаторских школах. С другой стороны, медицинское обслуживание было доступно только высшим слоям населения, широкая публика оказывалась отчужденной от медицинской помощи в обычном смысле слова[148].
Упор делался на профилактику, а не на излечение, и для этого не жалели средств и сил. Римская система санитарии и гигиены была развита очень высоко. Снабжение городов питьевой водой, работы по осушению заболоченных местностей, наконец бани — неотъемлемый элемент римского образа жизни — постоянно оставались предметом забот властей. К I в. н. э. в Риме насчитывалось 11 водопроводов, снабжавших город водой из окрестных водоемов и источников, и около 600 фонтанов. Самым крупным был водопровод Марция, сооруженный в 144 г. до н. э. длиной более 90 км, он действует и в наши дни. К III в. только в Рим ежедневно поступало около 1 млн. м3 воды[149]. Вода требовалась не только для питья и хозяйственных нужд, акведуки снабжали и бани, частные и городские. К концу I в. до н. э. в Риме было 170 общественных бань, а в IV в. их насчитывалось около 1000; в среднем на каждый район приходилось от 60 до 80 бань[150]. Для римлянина бани были такой же обязательной частью быта, как для грека — гимнасии. Куда бы ни проникали римляне, они везде строили бани. Для римлян посещение бани вызывалось не только требованиями гигиены, это было явлением общественной жизни. Баня была клубом, библиотекой, стадионом, местом отдыха, дружеских бесед и заключения сделок. При всех вариантах — от скромных бань сельской местности до роскошных столичных императорских терм — принцип устройства римской бани оставался неизменным. Бани отапливались подземной системой центрального отопления, только вместо воды по трубам циркулировал нагретый воздух. Помещение бани представляло собой анфиладу комнат с различной степенью нагрева и влажности. Парильня (кальдарий), несколько теплых комнат с теплыми ваннами и душем (тепидарий), холодное помещение (фригидарий) с бассейном для обмывания дополнялись большими раздевальнями и палестрами — открытыми помещениями для спортивных состязаний и игры в мяч, излюбленным времяпрепровождением римлян. Пользование банями было доступно практически всему населению города независимо от знатности и занимаемого положения[151].
Ежедневное посещение бани вошло в обычай ко времени Империи и часто служило поводом к морализаторству для авторов, ориентировавших общественное мнение на строгие обычаи предков. Современный городской житель вполне понял бы страдания погруженного в ученые занятия Сенеки, одно время жившего над самой баней и вынужденного терпеть стоны силачей, удары массажиста но телу, выкрики болельщиков игры в мяч, перебранки и ловлю вора, завывания голосов при выщипывании волос, выкрики пирожников, колбасников, торговцев сластями и прочие звуки, «от разнообразия которых можно возненавидеть собственные уши» (Sen. Ep., 61, 1–2).