Об обмирщении культуры свидетельствует написание книги, содержащей разнообразные полезные сведения и руководства как в духовной, так и в мирской жизни, – «Домострой» (домоводство), автором которой считают священника Сильвестра, духовника Ивана Грозного. В «Домострое» подробно дается целый ряд советов о содержании дома, о воспитании детей, о семейных взаимоотношениях, начиная от «наставления к деланию меда, кваса и пива» до назиданий хозяину дома, как управлять женой, детьми и рабами, избегать греха и злых помыслов, угождать Богу. До настоящего времени «Домострой» остается одни из важнейших источников по истории средневекового русского быта.
XVII столетие явилось последним веком и самым сложным веком русской самобытности. Именно в этот период все духовные проблемы, копившиеся иногда столетиями, достигли своего апогея и закончились трагедией раскола. XVII в. стал временем последней попытки достижения Царства Истины. Это почувствовали все слои общества, и поэтому, как писал Г. Флоровский, «весь век проходит в крайнем напряжении и беспокойстве, в разноголосице, в пререканиях и спорах». Данный период начался со Смуты. Страшный голод, появление самозванца на русском престоле, воцарение в Москве иноверцев, поругание старинных обычаев, разгром и уничтожение святынь, случаи массового предательства создавали картину кануна последних времен. Апокалиптический страх усиливался и (как часто бывало в подобных случаях) грозными и непонятными природными явлениями. По ночам на небе стали видны наводившие на всех страх огненные столбы, которые, сталкиваясь между собою, словно вели битвы. Иногда восходили сразу две или три луны. Страшные бури низвергали колокольни и дома, в подмосковных лесах появились невиданные стаи волков, а в саму Москву начали забегать, чего никогда не случалось, черно-бурые лисицы. И наконец, в небе над городом появилась комета с большим хвостом.
Поэтому еще до того, как Смута достигла своего апогея, стали появляться сочинения, переживавшие эти потрясения. «Повесть о видении некоему мужу духовну» (1606 г.) – произведение, проникнутое чувством ожидания возмездия за грехи. «Растлеваемо богатство, красота и слава оскудеваше и родоначалие владыческое прииде от земли нашея… оскудеша грады, оскудеша людие, не оскуде мерзость и возрасте плод греха, взыде дело беззакония и возненавиде друг друга, и умножися в нас падение и убиена бысть земля наша гладом», – писал князь Иван Андреевич Хворостинин, осмысливая события, относящиеся к Смутному времени в традиционных эсхатологических категориях. Появляются «покаянные» стихи, в которых недвусмысленно говорится о том, что конец недалек:
О люте ныне наста время,
О последния роды!
___________
Уже пророчество совершися
пророка Исайя, прорекшаго о последних днях.
Восстанут, прорече, лета последняя,
И будут человецы страхом Божиими гоними.
Восстанут гласи частии, истина погибнет,
А лжа покрыет землю,
Знамения в луне и в солнце,
И во всей твари небесной,
Прообразуют кончину человеческого рода.
В Смутное время создается «Трактат о Царствии Небесном», призывающий к отречению от мира и в деталях описывающий «неизреченные красоты» мира горнего. Среди прочих изменений, которые принесла Смута, следует отметить активный рост национального самосознания.
XVII в. стал веком постепенного перехода от древней литературы к новой, от средневековой культуры – к культуре Нового времени. Характерной чертой литературы данного столетия стало личностное начало в произведении, личностное творчество. «В литературу входит авторское начало, личная точка зрения автора, представления об авторской собственности и неприкосновенности текста произведения автора. Происходит индивидуализация стиля и многое другое», – писал Д.С. Лихачев. Не случайно в литературе XVII в. появляется большое количество произведений автобиографического жанра – появляются автобиографии Епифания, Аввакума, игумена Игнатия Иевлевича, автобиографическими элементами полны стихи Симеона Полоцкого и справщика Савватия. Для литературы XVII в. характерен особый, детализированный взгляд на человека, рассматриваемого в конкретной обстановке быта и общества. Совершенно новыми для русской литературы стали сатирические и пародийные произведения. Сатиру можно видеть в поэзии Симеона Полоцкого, появляются пародии на челобитные, лечебники, азбуки, дорожники, росписи о приданом и даже богослужение.
Почти в это же время возникают «Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском» (1610–1611 гг.), «Плач о пленении и конечном разорении превысокого и пресветлейшего Московского государства» (1612 г.), перекликавшийся по духу со «Сказанием о Батыевом нашествии», созданным под впечатлением падения Москвы в 1238 г. В связи с династическим кризисом в начале XVII в. обострился интерес и к вопросу о характере власти в целом, о роли и месте различных социальных слоев в политической системе. Эти вопросы поднимались во «Временнике» Ивана Тимофеева, «Сказании» Авраамия Палицына. Авторы этих сочинений считали, что царская власть дана от Бога и она является оплотом порядка в стране.
Ярким выражением личностного начала в литературе, как уже говорилось, стали «Повести об Иулиании Осорьиной», «Повесть о Марфе и Марии», «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» и др. «Повесть о Марфе и Марии» и «Повесть об Ульянии Осорьиной» являются сказанием о перенесении святыни из Царьграда на Русь, но этот сюжет вставлен в окружение бытовых отношений – ярко описываются местнические споры мужей обеих сестер, бытовая обстановка длинного путешествия, погони за чудесными старцами и т. п.
«Житие протопопа Аввакума», без сомнения, является одной из самых замечательных книг XVII в. Написанное великолепным языком, оно и в наши дни не переводится на современный русский язык, поскольку в этом нет нужды. Аввакум является необыкновенно сложной фигурой, вместившей в себя все противоречия того неспокойного и смятенного времени, личностью, которая в истории рождается, возможно, раз в полвека. В его многогранной личности видны все оттенки духовного народного бытия, гротескного народного сознания. Аввакум верил в свое непосредственное общение с Богом, то есть брал на себя мессианскую роль – и в то же время юродствовал, постоянно выставляя себя и свои мучения в смешном и жалком виде. Достаточно вспомнить эпизод, когда на реке Хилке опрокинуло дощаник, в котором плыли Аввакум и его вещи: «Я, вышед из воды, смеюсь, а люди те охают, платье мое по кустам развешивая», после чего воевода Пашков говорит ему: «Ты-де над собою делаешь за посмех». С одной стороны можно видеть у Аввакума ненависть и отвращение к патриарху Никону и никонианам (доходящее до желания «начетверо рассечь» Никона), с другой – добрая жалость к своим гонителям, проявление терпения и смирения. Своих врагов он часто называет полушутливо «горюны», «бедные», «дурачки», «миленькие» и предлагает: «Потужити надобно о них, о бедных. Увы, бедные… погибаете от своего злого и непокоривого нрава».
«Житие протопопа Аввакума»
Язык Аввакума, о котором упоминалось выше, по-своему уникален. Отойдя от обычных величественных, византийских, благоговейно-возвышенных фраз, которыми обычно описываются священные понятия и события, Аввакум пишет обычными словами, которыми он говорит в повседневности, подчас с юмором и сарказмом. В качестве примера можно привести описание Аввакумом грехопадения первых людей: «…Оне упиваются, а дьявол смеется в то время. Увы невоздержания, увы небрежения Господни заповеди! Оттоле и доднесь творится так же лесть в слабоумных человеках. Потчивают друг друга зелием не растворенным, сиречь зеленым вином процеженным и прочиими питии и сладкими брашны. А опосле и посмехают друг друга, упившегося до пьяна, – слово в слово, что в раю бывает при дьяволе и при Адаме. Бытия паки: и вкусиста Адам и Ева от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася. О, миленькие! одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавый хозяин накормил и напоил, да и с двора спехнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует. Увы безумия и тогдашнева и нынешнева!»
Аввакум одновременно смиренный подвижник и яростный гонитель (не случайно его образ В. Рябушинский сравнивает с образом великого подвижника, руководителя, как и Аввакум, идейного духовного направления в Русской церкви Иосифа Волоцкого), юродивый и мессия. Его «Житие» исполнено необыкновенного духовного вдохновения, оно горит изнутри пророческим огнем, воспламеняя сердца многих последователей.
К «Житию» Аввакума примыкает целый ряд произведений, написанный защитниками старой веры: «Письма и послания дьякона Федора Иванова», сочинения инока Авраамия, челобитная попа Лазаря и пр. В народной среде создаются целые циклы эсхатологических стихов, рисующих картины грядущего Страшного суда, разделяющихся на так называемую «малую эсхатологию» – стихи о грешной душе, раскрывающие проблему смерти и посмертного суда над каждой душой, и «большую эсхатологию» – рисующую картины Страшного суда. Это стихи «О Никоне», «О временах антихристовых», «Кончина Матери-Церкви», «Разорение скитов», «Стих о прекрасном раю» и пр.
Помолимся мы к высшему Творцу,
Да подаст нам верных пастырей
Отгнати от нас злые волки,
Лжи учители и мучители,
Патриарха Никона ученики,
Лицемеры, хищные ехидники
И чего еще хочем ожидать,
Посреде мира долго пребывать?
Уже наша жизнь скончавается,
А день судный приближается.
(стих «О Никоне»)
__________________
Солнце к вечеру приближается —
тому дни конец познавается.
Что еще ныне ожидать будем?
Слово Божие совершается,
И пророчество все исполняется.
(стих «О временах антихристовых»)
Эти стихи питаются живым чувством Царства Небесного, необычайным апокалиптическим напряжением души, и не случайно эсхатологические духовные стихи принадлежат, очевидно, к самым сильным и впечатляющим темам народной духовной поэзии.