Массы нищих кормились также около царя и патриарха, служивших в этом отношении образцом для всего общества. Царь Алексей Михайлович содержал постоянно в самом дворце нескольких нищих стариков, которые занимали определенное место в дворцовом штате как «верховые богомольцы». Также и патриарх Никон при любом своем выезде или выходе оделял милостыней всех попадавшихся по пути нищих, а на Пасху накрывал для них в главной палате собственного дворца огромный стол и даже собственноручно мыл им ноги. Иногда проводилась особая раздача милостыни, например в засуху, когда патриарх созывал нищих на молебен о дожде. Так было, например, в 1681 году, когда в один день нищим раздали 61 рубль – сумма очень крупная, из чего можно заключить, что нищих собралось около 600 человек (если давали каждому по 10 копеек), а может быть, и более 2000, если давали по алтыну (три копейки).
Нередко нищие ради получения милостыни шли на преступление. Так, в 60-х гг. XVII в. четверо нищих решили красть детей, чтобы с их помощью получать более щедрую милостыню. Для этого двое или трое из них подстерегали детей на улицах, приманивали их к себе яблоками или грецкими орехами, уводили с собой, калечили и водили с собой по улицам и перекресткам, показывая прохожим как родных детей и прося помочь «больному от рождения» ребенку. Банда нищих бесчинствовала в Москве 17 лет, изувечив и убив за это время множество детей, но однажды, когда один из них сидел на улице с ребенком, последний узнал в одной из проходивших мимо женщин свою мать и закричал. Мать схватила ребенка, подняла крик, сбежались люди, нищий был схвачен и вскоре вся шайка оказалась в тюрьме.
Публичные истязания преступников были тоже довольно частым явлением на улицах и площадях Москвы. Часто через толпу вели полуобнаженного, окровавленного человека, которого палач хлестал кнутом, громко объявляя его вину. Подобные же сцены можно было наблюдать у всех приказов в Кремле. Сохранилось описание совершения наказания, которому однажды подверглись перед Приказом новой четверти девять нелегальных торговцев вином – восемь мужчин и одна женщина. Каждого преступника обнажали до бедер и клали на спину помощника палача, при этом наказуемый охватывал его шею руками. Другой помощник поддерживал веревкой связанные ноги преступника, чтобы он не мог двинуться ни вверх, ни вниз. Палач, отступив на три шага назад, хлестал наказываемого по спине длинным толстым кнутом так, что после каждого удара обильно лилась кровь, а подьячий считал удары, следя по выписи за тем, чтобы каждый получил ровное число назначенных ударов. Известно, что опытные палачи могли убить человека тремя ударами кнута.
Мужчинам было дано от 20 до 26 ударов, женщине – 16, после чего она потеряла сознание. Истязание было настолько жестоким, что на спинах наказанных не сохранилось кожи даже на палец шириной и они «были похожи на животных, с которых содрали шкуру». После экзекуции на торговцев навесили бумажки с табаком и бутылки и провели по городу, осыпая ударами. Иногда виновных били кнутом на «козле», то есть особой скамейке. В некоторых случаях торговая казнь сопровождалась клеймлением, вырезанием ноздрей, отсечением руки или ноги.
Менее тяжким, хотя достаточно мучительным наказанием было битье батогами, то есть тонкими палками, которыми преступника, растянутого на земле и раздетого до рубашки, два палача колотили по спине, а иногда и по животу; в последнем случае наказание иногда кончалось гибелью преступника. Батоги назначались судом за менее важные проступки.
Кроме того, многочисленные прохожие, идущие по московским улицам того времени, могли каждый день перед приказами видеть выстроенных в ряды людей разного чина, которых приказные служители били, прохаживаясь вдоль рядов тонкими палками по ногам. Это был так называемый «правеж» – принятый на Руси способ взыскания долгов и казенных недоимок. Осужденные на правеж неплательщики приводились из тюрьмы или сами являлись, если им удавалось найти поручителей, к приказу. На них надевали доски с надписями, в которой прохожим объяснялось, за что именно данный человек подвергается правежу. Нередко вместо доски вешали предметы, обозначавшие его вину. Так, например, взяточник, бравший взятки сушеной рыбой, стоял со связкой воблы на шее. После этого виновные подвергались битью палками в течение целого ряда дней, пока не уплачивали долга или пока не заканчивался срок наказания.
Били доброго молодца на правеже,
на жемчужном перехрестычке
Во морозы во хрешшенские,
Во два прутика железные.
Он стоит, удаленькой, не тряхнется,
И русы кудри не шелохнутся,
Только горючи слезы из глаз катятся.
Площадь Ивана Великого в Кремле. XVII в. Худ. А. Васнецов
За расправой обычно наблюдал из окна приказной человек. Некоторые преступники подкупали палачей, и за небольшую сумму экзекутор мог лишь изображать сильные удары, не нанося стоявшему на правеже никакой боли. Другие же клали в сапоги жесть или деревянные дощечки, чтобы сделать удары по возможности нечувствительными. Однако если стоящий на правеже упорствовал, то рисковал лишиться всего имущества. Существовал указ, согласно которому «если посадские люди на правежу начнут отстаиваться и денежных доходов платить не станут, у таких дворы их, лавки и имени отписывать на великого государя».
Смертная казнь совершалась так же открыто, как и прочие расправы. Ареной казней были обыкновенно большие городские площади – Красная и Болото (ныне – Болотная площадь в Замоскворечье). При Иване Грозном массовые казни совершались даже в Кремле: так, в 1574 году он казнил «у Пречистой на площади», то есть на площадке у кремлевских соборов, многих бояр, архимандрита Чудовского, протопопа и «всяких чинов людей много». Но в целом они казни в Кремле допускались только в виде исключения.
Если казнь совершалась на Красной площади, то между Лобным местом и Флоровскими (Спасскими) воротами Кремля устанавливались деревянные эшафоты. На помост поднимались осужденный в простой рубахе и палач. Приказной дьяк громко зачитывал собравшемуся народу обвинение, после чего преступник начинал прощаться с народом, крестясь и кланяясь на все четыре стороны.
Он молился Спасову чудному образу,
Он на все стороны кланялся:
Ах, прости, прости мир и народ Божий,
Помолитеся за мои грехи,
За мои грехи тяжкие!
После чего обреченный ложился на плаху:
Не успел народ воззрити,
Как отсекли буйну голову,
По его плечи могучие.
Отсеченную голову палач высоко поднимал в руке, показывал толпе, чтобы все видели, что казнь совершилась, и люди начинали расходиться. Следует отметить, что должность палача обычно была наследственной и поэтому он начинал готовить своих детей к ней с детства, обучая их работать кнутом, для чего заставлял детей хлестать кожаные мешки. Существует даже мнение, что Палашевская слобода в Москве в свое время была заселена палачами, от чего и произошло ее название. Однако трудно согласиться с тем, что количество палачей в Москве было столь велико, что они сумели образовать целую слободу. Очевидно, это название связано с тем, что здесь жили оружейных дел мастера, изготавливавшие холодное оружие – палаши.
Кроме отдельных казней, на Красной площади имели место массовые казни «крамольников» при Иване Грозном и стрельцов при Петре I. Известно, что расправа с участниками стрелецкого мятежа 1698 г. была жестокой и бесчеловечной. Признанные виновными подверглись колесованию на Красной площади и с перебитыми руками и ногами около суток мучились на колесах. После их смерти пять месяцев трупы не убирались с мест казни, и только в марте 1700 г. начали их вывоз, который представлял дикое зрелище: обнаженные и полуобнаженные полуразложившиеся тела в беспорядке клались на повозки и отвозились к могильным ямам, как палый скот.
Самыми обычными видами казни в Москве были повешение и отсечение головы, применялись также в качестве кары за тяжкие преступления сажание на кол, четвертование, утопление и – в конце XVII в. – колесование. Описанный выше случай с оставлением тел казненных на месте казни на недели или месяцы с целью назидания не был исключением – скорее это был обычай. Известны случаи, когда тела казненных через повешение и посаженных на кол оставались на месте казни месяцами и даже годами. Очевидцы писали, что после посажения на кол «сидит преступник на том шпиле дотоле, пока изсохнет и выкоренится як вяла рыба, так что когда ветер повеет, то он крутится кругом яко мельница и торохтят его кости все, пока упадут на землю».
Женщин, убивших своих мужей, закапывали в землю по шею и оставляли в этом положении до самой смерти. Иностранец Яков Рейтенфельс наблюдал в то время в Москве «потрясающую», по его словам, картину такой казни: двум женщинам, зарытым по шею, священники читали молитвы, поставив вокруг этих живых покойниц зажженные восковые свечи, а возле стояла стража, сменявшаяся днем и ночью, с тем чтобы никто не мог освободить или накормить обреченных. Прохожим разрешалось бросить им лишь несколько копеек, которые употреблялись на покупку свечей и гробов после смерти преступниц.
По ходатайству царицы эти две женщины, проведя три дня в своих могилах, были освобождены, и они, почти здоровые, поступили в монастырь. Однако бывали случаи, когда закопанные женщины томились в земле по шести и даже по двенадцати дней, а однажды наказанная таким образом женщина умерла лишь на 31 день. Другой иностранный наблюдатель во время пребывания в Москве в 1678 г. видел, как на закопанную в землю подобную преступницу набросились голодные бродячие собаки и начали ее терзать, к ужасу присутствовавших, не смевших ее защитить. Несчастная женщина с воплями отбивалась от собак зубами как могла, но наконец потеряла силы и через некоторое время умерла.
Таковы были наиболее типичные явления повседневной уличной городской жизни. Но кроме них существовали еще не менее характерные особенности, присущие только местам, где сосредотачивалась деловая и официальная жизнь. Такими местами были Кремль и главный московский рынок – Красная площадь с торговыми рядами.