В такие моменты всегда особенную актуальность приобретает прошлое, прежде всего культура минувшего, которая и приводила людей к катарсису, полной переоценке себя. С этой культурой или борются («сбрасывают Пушкина с парохода современности»), или заново переосмысляют, актуализируют, но в любом случае культура прошлого перестает быть музеем и становится важнейшим средством трансформации настоящего. Не случайно сегодня печальной «нормой» делается «новое прочтение» Баха, Вагнера, Моцарта, Толстого, Шекспира, Гёте, реконструкции старых памятников, хотя в результате прочтения и реконструкции и те и другие нередко становятся неузнаваемы, превращаясь в собственную противоположность. «Война с памятниками», которую мы сегодня наблюдаем на постсоветском пространстве, и, наоборот, установка новых памятников героям и восстановление старых памятников в России подтверждают тезис о растущей актуальности культуры прошлого.
В этих условиях все более острой проблемой культуры становится необходимость сохранить соответствие формы и содержания культуры прошлого, точно встроить ее в настоящее, ввести в наше время то, что стало вечностью. Когда-то казалось, что лингвистика и техника не имеют друг к другу никакого отношения и могут развиваться автономно, пока не выяснилось, что лингвистика теснейшим образом связана с IT-технологиями, с языком современных кибернетических систем. Ю.М. Лотман писал, что «инженеру необходимо быть еще и искусствоведом, поскольку такого совершенного устройства, такой сложной и виртуозной кибернетической системы, обладающей богатейшими возможностями, как произведение искусства, человечество еще не создало».
А для этого необходимо не просто приобщение к культуре, но что гораздо более важно – нужно точное понимание культуры прошлого, тех сигналов и кодов, которые она содержит, новое осмысление того, что досталось нам в наследство от былых столетий, погружение в культуру. В силу того что мы сегодня сталкиваемся со все большим количеством глобальных и сложных перемен (мировая политика сегодня демонстрирует симптомы глубокой растерянности, близкой к панике, – отсюда стремление при любом вызове хвататься за оружие), культура прошлого и ее смыслы становятся все менее понятными, все более востребованы аллегории, а не явления, так как последние уже с большим трудом напрямую подходят к происходящему.
Как неизбежное и печальное следствие, возникают «посредники», «переходники» – масскульт (о нем уже говорилось в предисловии), который приспосабливает старую, классическую культуру к пониманию массовым сознанием. Все это можно видеть в матрешках, календариках, славянских шрифтах, фестивалях, воссоздающих не подлинную культуру Средневековья, а фантазии о ней обычного, неискушенного человека. Они превращают великую культуру в попсу, ширпотреб, портят вкус, уменьшают сложное до предельно простого. Во всем видно ленивое желание приобщиться к вечному и абсолютная неспособность это сделать. Духовное и эстетическое достояние великой культуры переходит в неоспоримую собственность массовой культуры. С помощью масскульта великие шедевры культуры становятся на уровень потребительского блага, и их предназначение в этом качестве только одно: быть израсходованными, потребленными, так же как и прочие блага общества потребления.
Подлинная культура заменяется выпущенной массовым тиражом целлулоидной развлекательной версией. Картины, книги и скульптуры становятся валютой, на которую мещанство, ходящее в музеи, только чтобы поудивляться и развлечься, пытается купить вечность. В масскульте смешивается все – и древность, и Средневековье, и Новое время, все становится неважно, несущественно, сиюминутно. Масскульт занят бесконечным дублированием оригналов, которые от постоянного дублирования делаются клишированными, безвкусными, выцветшими. А человек не только культуры Средневековья, но и Нового времени жил в мире, где не было повторяющихся вещей: нет никакого сомнения, что жителя Москвы или Владимира XIV в. больше всего поразили бы две одинаковые ложки или тарелки. В мире, где не повторяются предметы, где невозможно сделать два одинаковых топора или копья, иначе относятся к уникальности самого человека, чувствуют эту уникальность даже в повседневных вещах. Именно поэтому одинаковые книги, появившиеся благодаря книгопечатанию, стали большой психологической проблемой для тех, кто их печатал, и тех, кто ими пользовался, и эту проблему пришлось преодолевать.
А вот теперь необходимо возвратиться к вопросу, поставленному в самом начале: какое отношение средневековая культура имеет к современности, к современному человеку? Сможет ли она пробиться к нему сквозь толщу массовой культуры? Важно понимать, что культура Средневековья – это не музейный экспонат, не чучело некогда живого организма, это культура живая, настоящая, искренняя, культура, содержащая восторженные чувства людей, впервые узнавших и почувствовавших то, что для нас заданность. Она возвращает нам эти чувства, дает инструментарий для их выражения (сегодня в целом благодаря массовой культуре этот инструментарий очень обеднел), она дает возможность предпочесть вещам, предметам, явлениям их ощущения, открытые, впервые пережитые людьми прошлого.
Необходимо помнить, что эти ощущения нельзя получить просмотром фильмов или репродукций. Настоящую культуру можно увидеть только в подлинниках. Важно увидеть своими глазами подлинные «Троицу» Рублева или «Церковь воинствующую», войти в храм Покрова на Нерли и прикоснуться к камню, который положили неизвестные мастера почти 1000 лет назад, перевернуть страницу старопечатной книги, вдохнув волнующий, тонкий запах слежавшейся бумаги, послушать стихиры Ивана Грозного. Вслушаться в ощущения, отзвуки, эхо времени.
И пусть каждый переживет эти ощущения по-своему, слышит что-то свое. Один видит цвет, другой – запах, третий – ритм и гармонию. Но у всех вместе все равно и Феофан Грек, и Андрей Рублев, и Нестор, и Дионисий, и храм Покрова на Нерли, и собор Василия Блаженного. Миссия средневековой культуры, о которой помнили иконописцы, летописцы, строители, творцы музыки, – вносить в мир гармонию и любовь. То есть свет, который дает ясно видеть предметы и явления жизни сразу со всех сторон. Литература, иконопись, архитектура проникнутые гармонией и любовью, придают миру глубину. Но чтобы увидеть эту глубину, читателю, слушателю, зрителю необходимо «выйти на поверхность». Словно разучившись читать, слушать и смотреть, вернуть себе хотя бы ненадолго наивность и чистоту. Посмотреть на иконы, послушать средневековую музыку, прочесть «Слово о полку Игореве» словно впервые, молча, без помощи школьного и другого опыта.
Важно понимать, что все, о чем писали и говорили, что создавали люди Средневековья, имеет отношение не к науке и не к музею, а ко всем нам, к любому прохожему, городу, селу нынешней России. Не потому, что те люди написали ярко, образно, нечто изобразили точно, построили замысловато, а потому, что они сами нам близки, потому, что и мы на их месте поступили бы точно так же. Мучились, страдали, любили, писали, творили, строили, выходили на битвы, кричали на вече, умирали за близких, Родину, за книги и памятники. Эту связь, сегодня в значительной степени утраченную, необходимо восстановить.
А закончить хотелось бы послесловием к Октоиху, напечатанному в Москве в 1594 г. Андроником Тимофеевым Невежей: «Хотящеи святыя сия книги прочитати или преписовати, любезно молим милостиви нам будите и незазориви ума нашего немощи и недоумению. Понеже и вы требуете бо милости от Бога и от человек такоже прощению и благословению и нас сподобляйте Богу же славимому в Троицы, давшему нам святыя сия книги начати и сподобльшему и совершити».
Библиография
Алексий (Кузнецов), иером. Юродство и столпничество. Религиозно-психологическое, моральное и социальное исследование. М., 2000.
Алпатов М. Немеркнущее наследие. М., 1990.
Андрей Рублев и его эпоха. Сборник статей. М., 1971.
Аничков Е. Из прошлого калик перехожих. СПб., 1913.
Аничков Е. Язычество и Древняя русь. М., 2003
Антимир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература. Сборник статей. М., 1996.
А се грехи злые, смертные… Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X – первая половина XIX в.):Сб. материалов и исследований. М., 1999.
«А се грехи злые, смертные…»: Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX – начала XX века. Сб. материалов и исследований. Кн. 1. М., 2004.
«А се грехи злые, смертные…»: Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX – начала XX века. Сб. материалов и исследований. Кн. 2. М., 2004.
«А се грехи злые, смертные…»: Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX – начала XX века. Сб. материалов и исследований. Кн. 3. М., 2004.
Аристарх Израилев, прот. Труды, исследования, публикации. М., 2001.
Аронов А.А. Русское предвозрождение. М., 2009.
Антипов И.В. Древнерусская архитектура второй половины XIII – первой трети XIV в. Каталог памятников. СПб., 2000.
Алексеев С. Энциклопедия православной иконы. Основы богословия иконы. СПб., 2001.
Алексеев А.И. Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV – начала XVI веков. СПб., 2002.
Алферова Г.В. К вопросу о строительной деятельности патриарха Никона //Архитектурное наследство. М., 1969. № 18.
Андроник (Трубачев), игум. Канонизация святых в Русской Православной церкви. http://azbyka.ru/tserkov/svyatye/trubachev_kanonizatsiya_svyatyh_10-all.shtml
Арциховский А.В. Русское оружие X–XIII вв. // Доклады и сообщения Исторического факультета МГУ. М., 1946. Вып. 4.
Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. М., 1994.