Опыт Ирландии и колониальная история в других частях современного мира свидетельствуют о новом феномене: центробежное спиральное движение и экстраполяция, идущие от Европы и Запада.
* Blackmur R. Р. Language as Gesture: Essays in Poetry. London: Allen & Unwin, 1954. P. 118.
** Ibid. P. 119.
Я не утверждаю, что одни только туземные писатели выступают частью этих перемен, но говорю, что наиболее продуктивным образом этот процесс развивается в периферийных областях, постепенно проникая на Запад и требуя признания.
Не далее как лет тридцать тому назад несколько европейских и американских университетов включили в свои учебные планы курсы по африканской литературе. Ныне здоровый интерес проявляют к творчеству Бесси Хэд, Алекса Ла Гумы, Воле Шойинки, Надин Гордимер, Дж. М. Котзи как к литературе, представляющей независимый африканский опыт. Аналогичным образом даже при самом беглом обзоре африканской истории, политики и философии невозможно более игнорировать творчество Анта Диопа, Паулин Хаунтоджии, В. Й. Му-димбе, Али Мазруи (Anta Diop, Paulin Hountondjii, V. Y. Mudimbe, All Mazrui). Действительно, эти работы вызывают полемику, но только лишь потому, что африканскую литературу невозможно рассматривать иначе, чем на фоне политических обстоятельств, среди которых история империализма и сопротивление ему, без сомнения, одни из наиболее важных. Это не то же самое, что сказать, будто африканская культура менее «культурна», чем, скажем, французская или английская культура, но это означает, что сложнее не замечать политическую составляющую африканской культуры. «Африка» — это все еще место раздоров, как мы могли бы сказать, отмечая, что африканских ученых, как и ученых Ближнего Востока, распределяют по категориям, основанным на старой империалистической политике — за освобождение, против апартеида и т. д. Таким образом, творчество англичанина Бэйзила Дэвидсона с политикой Амилькара Кабраля, например, связывает ряд альянсов или интеллектуальных образований, направленных на создание оппозиционной и независимой гуманитарной науки.
Тем не менее многие составные части основных культурных образований Запада, одну из которых представляет собой подобное «периферийное» творчество, исторически оказались скрыты в рамках консолидированного видения империализма и при его посредстве. Всем известно, что Мопассан любил каждый день завтракать на Эйфелевой башне, потому что это было единственное место в Париже, откуда не было видно этого назойливого сооружения. Даже сейчас, поскольку в большинстве работ по культурной истории Европы империи уделяется недостаточно внимания, а великих писателей в особенности анализируют так, как будто бы дела империи их совершенно не касаются, современные ученые и критики привыкли оставлять без внимания их имперские взгляды и референции наряду с авторитарной центрированностью.
Тем не менее это лишь подтверждает, что неважно, насколько явным и полным является доминирование идеологии или социальной системы, всегда есть какие-то фрагменты социального опыта, которые она не покрывает и не контролирует. Из этих фрагментов, как правило, и выходит оппозиция, обладающая диалектическим самосознанием. Это не так сложно, как кажется. Оппозиция доминантной структуре возникает из осознания, возможно, даже воинствующего, части индивидов и групп вне и внутри нее, что определенные ее действия неверны. Как показывают исследования Гордона К. Льюиса («Рабство, империализм и свобода») и Робина Блэкбёрна («Свержение колониального рабства 1776—1848 года»),* причудливой амальгамы индиви-
* Lewis Gordon К. Slavery. Imperialism, and Freedom. New York: Monthly Review, 1978; and Blackburn Robin. The Overthrow of Colonial Slavery, 1776—1848. London: Verso, 1988.
дов и движений в метрополии — милленаристов, ревайвалистов, благодетелей человечества (do-gooders), политических радикалов, циничных плантаторов и лукавых политиков, — все они к 1840-м годам внесли свой вклад в упадок и крах работорговли. И далеко не одни только ревизионистские или оппозиционные исторические исследования показали бы, сколь пестрый клубок интересов представляли собой тот неоспоримо имевший место колониальный интерес британцев, который восходит непосредственно, скажем, от ганноверской династии к королеве Виктории. Такие ученые, как Льюис, Блэкберн, Бейзил Дэвидсон, Теренс Рейнджер, Е. П. Томпсон и многие другие, строили свои работы на парадигме, заданной культурным и политическим сопротивлением в рамках империализма. Таким образом, британские историки колониальной Индии и Африки, например, поначалу писали оппозиционную историю этих территорий в симпатическом альянсе с местными силами, как культурными, так и политическими, которые считались националистическими и антиимпериалистическими. Как отмечает Томас Ходжкин, объясняя подъем и последующее воздействие империализма, эти интеллектуалы постарались показать, «как может быть устранена или преобразована вся вытекающая отсюда система отношений и подходов».*
Необходимо как можно скорее провести различие между антиколониализмом и антиимпериализмом. В Европе шли оживленные споры, начиная по крайней мере с середине XVIII века, о выгодах и недостатках владения колониями. За ними стоят более ранние позиции Бартоломе де лас Касаса, Франциско де Витории, Франсиско Суареса, Камоенса
* Hodgkin Thomas. Some African and Third World Theories of Imperialism // Studies in the Theory of Imperialism, eds. Roger Owen and Bob Sutcliffe. London: Longman, 1977. P. 95.
(Bartolome de las Casas, Francisco de Vitoria, Francisco Suarez, Camöens) и Ватикана по поводу прав туземных народов и жестокости европейцев. Большинство мыслителей французского Просвещения, среди них Дидро и Монтескье, поддерживали отрицание рабства и колониализма аббатом Рейналем (Abbé Raynal). Аналогичные взгляды выражали Джонсон, Купер, Бёрк, а также Вольтер, Руссо и Бернардин де Сен-Пьер. (Полезную подборку этих высказываний можно найти в работе Марселя Мерля «L'Anticolonialisme Européen de Las Casas à Karl Marx» («Европейский колониализм от Лас Касаса до Маркса»).*) В XIX веке за редким исключением (таким, например, как голландский автор Мултатули (Mul-tatuli)), споры о колониях обычно вращались вокруг темы доходности, управления и злоупотреблений в этой области, а также вокруг теоретических вопросов, например, каким образом можно согласовать колониализм с принципом laissez-faire или тарифной политикой. При это в неявном виде принималась империалистская или европоцентристская рамка. Большая часть дискуссии и темна, и, как показали Гарри Бракен и др., сомнительна, даже противоречива в более глубоких вопросах, касающихся онтологического статуса европейского доминирования и не-европейцев.** Другими словами, либеральные антиколониалисты занимают ту гуманную позицию, что колониями и рабами не следует управлять слишком жестко, однако — в случае философов Просвещения — не подвергают при этом сомнению фундаментальное превосход-
* Merle Marcel, ed. L'Anticolonialisme Européen de Las Casas à Karl Marx. Paris: Colin, 1969. См. также: Ageron Charles Robert. L'Anticolonialisme en France de 1871 à 1914. Paris: Presses Universitaires de France, 1973.
** Bracken Harry. Essence, Accident and Race // Hermathena. Winter 1973. Vol. 116. P. 81—96.
ство западного человека или в ряде случаев белой расы.
Такой взгляд исподволь проник в самое сердце дисциплин и дискурсов XIX века, использующих знания, приобретенные в колониальной среде.* Но период деколонизации — иное дело. Это, скорее, вопрос изменения культурной ситуации, нежели различия периодов: точно так же, как националистическое или антиимпериалистическое сопротивление в колониях постепенно становится все более и более заметным, то же самое происходит и с глубоко противоречивыми антиимпериалистическими силами. Один из первых и, возможно, самых известных среди систематических критиков Европы — Дж. А. Гобсон в работе «Империализм: Исследование» (1902) — осуждает империализм за бессердечную экономическую деятельность, экспорт капитала, союз с самыми жестокими силами и при этом прекраснодушный «цивилизаторский» фасад. Однако в книге нигде нет критики понятия «низших рас» — эту идею Гобсон находит вполне приемлемой.** Аналогичные взгляды развивал также Рамсей МакДональд. Он явным образом критикует практику британского империализма, но при этом не подвергает осуждению империализм как таковой.
Никто не исследовал антиимпериалистическое движение в Британии и во Франции лучше, чем А. П. Томпсон («Имперская идея и ее враги» («The Imperial Idea and Its Enemies»)), Бернард Портер («Критики империи» («Critics of Empire») и Рауль Жирарде в своей «Колониальной идее во Франции» (Raoul Girardet. «L'Idée coloniale en France»). Их сводкам присущи две основные черты: несомненно,
* Ledere Gerard. Anthropologie et colonialisme: Essai sur l'histoire de l'africanisme. Paris: Seuil, 1972.
** Hobson J. A. Imperialism: A Study. 1902; rprt. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1972. P. 223—284.
в конце XIX века были интеллектуалы (Уилфред Скавен Блант и Уильям Моррис), которые полностью отвергали империализм, однако их влияние не было слишком велико; многие из тех, кто сам себя определял как империалистов и шовинистов (Мэри Кингсли и Ливерпульская школа), тем не менее беспощадно осуждали злоупотребления и жестокость системы. Иными словами, всеобъемлющего осуждения империализма не было до тех пор — и именно в этом состоит моя позиция, — пока восстания туземцев не зашли настолько далеко, что их уже невозможно было игнорировать или подавить.
(Стоит сделать здесь одно примечание: подобно Токвиллю в Алжире, европейские интеллектуалы были готовы осуждать злоупотребления в конкурирующих империях, при этом преуменьшая или отрицая подобную практику у самих себя.* В этом причина, почему я настаиваю одновременно на том, что империи модерна повторяют одна другую, что бы там они не говорили о своих различиях, и на необходимости неукоснительного проведения антиимпериалистической позиции. Многие националистические партии и лидеры в третьем мире обычно обращаются к Соединенным Штатам, поскольку те в ходе Второй мировой войны открыто занимали антиимпериалистическую позицию. Не далее, как в конце 1950-х—начале 1960-х политика США в отношении Алжира изменилась, как изменилась и тональность франко-американских отношений, и все потому, что США не одобряли французского колониализма. Однако в целом США после Второй мировой войны считали, что на них лежит ответствен-