ительную роль в «производстве со-
* Barnet Richard J. The Roots of War. New York: Atheneum, 1971. P. 21. См. также: Ahmad Eqbal. Political Culture and Foreign Policy: Notes on American Interventions in the Third World // For Better or Worse: The American Influence in the World / Ed. Allen F. Davis. Westport: Greenwood Press, 1981. P. 119—131.
гласия», по выражению Хомского, дабы заставить среднего американца почувствовать, что это именно «мы» призваны исправить все несправедливости мира, и к черту противоречия и непоследовательность. Интервенции в Заливе предшествовал ряд других интервенций (Панама, Гренада, Ливия), все они широко обсуждались и по большей части были оправданы или по крайней мере не были осуждены: ведь это «наше» по праву. Как выразился Кирнан: «Америке нравилось думать, что чего бы она ни пожелала, именно этого пожелает и вся человеческая раса».*
Многие годы правительство США проводило активную политику прямого и объявленного вмешательства в дела Центральной и Южной Америки: Куба, Никарагуа, Панамы, Чили, Гватемалы, Сальвадора, Гренады столкнулись с посягательствами на их суверенитет в диапазоне от неприкрытой войны до государственного переворота и объявленного низложения, от попыток убийства до финансирования армий «контрас». В Восточной Азии США вели две большие войны, спонсировали массовые военные кампании, что привело к сотням тысячам жертв по вине «дружественного» правительства (Индонезия в Восточном Тиморе), свергали правительства (Иран в 1953 году) и поддерживали государства в их беззакониях, попрании резолюций ООН, действиях вразрез с заявляемой политикой (Турция, Израиль). Официальная линия большую часть времени заключалась в том, что США защищают свои интересы, поддерживают порядок, обеспечивают торжество справедливости над несправедливостью. Однако в случае с Ираком США использовали Совет безопасности ООН, чтобы протолкнуть резолюцию в пользу
* Kiernan V. G. America: The New Imperialism: From White Settlement to World Hegemony. London: Zed, 1978. P. 127.
войны, притом что во многих других случаях (руководство Израиля среди этого числа) резолюции ООН попирались или игнорировались Соединенными Штатами, притом что они не оплатили взносы в ООН в размере нескольких сотен миллионов долларов.
Наряду с официальным общественным пространством в США всегда существовала и диссидентская литература. Эту литературу можно описать как оппозиционную по отношению к общенациональной и официальной позиции. Это, например, ревизионистски настроенные историки, такие как Уильям Ап-пельман Уильямс, Габриель Колко и Говард Зинн, мощные критики общества, как Наум Хомский, Ричард Барнет, Ричард Фальк и многие другие. Все они имеют общественный вес не только как отдельные индивиды, но также и как члены весьма влиятельного альтернативного антиимпериалистического течения внутри страны. Вместе с ними выступают такие леволиберальные журналы, как « The Nation», « The Progressive» и, пока был жив его автор, «/. F. Stone's Weekly». Какое место там занимали взгляды оппозиции, сказать трудно. Оппозиция была всегда — вспомним антиимпериалистов вроде Марка Твена, Уильяма Джеймса или Рэндольфа Бурне (Randolph Bourne), — но горькая правда состоит в том, что ее сдерживающая сила никогда не была эффективна. На фоне нападения США на Ирак подобные воззрения не в силах остановить, смягчить или умерить их ужасающую силу. Относительно главного направления движения господствовало редкостное единодушие, где риторика правительства, ведущие политики, военные, негосударственные исследовательские центры, СМИ и академические фонды сходились на необходимости поддержания силы США и справедливости их конечных планов. Эта позиция была подготовлена длительной историей теоретиков и апологетов от Эндрю Джексона до Теодора Рузвельта, Генри Киссинджера и Роберта У. Таккера.
Соответствие очевидно (зачастую скрываемое или умалчиваемое), что существует связь между доктриной «Божьего промысла» (заглавие книги Джона Фиске, вышедшей в 1890 году), территориальной экспансией США, обширной литературой по ее оправданию (историческая миссия, моральное обновление, расширение зоны свободы, — все это исследуется в хорошо документированной работе Альберта К. Уайнберга 1958 года «Божий промысел: Исследование националистического экспансионизма а американской истории»*) и непрестанно повторяемой, начиная с окончания Второй мировой войны, формулой о необходимости вмешательства Америки перед лицом той или иной агрессии. Эта связь редко когда предстает в чистом виде, а подчас даже исчезает из виду, когда в обществе звучат барабаны войны и сотни тысяч тонн бомб валятся на какого-нибудь далекого и по большей части неизвестного врага. Меня интересует интеллектуальное сглаживание того, что делаем в этом процессе «мы», поскольку очевидно, что ни одна имперская миссия или схема в конечном итоге не может удерживать контроль над заморскими территориями вечно. История учит, что господство взращивает и сопротивление, и что насилие, неотделимое от имперского соперничества, несмотря на все его побочные выгоды или преимущества, обедняет обе стороны. Эти истины сдерживают эпоху, переполненную памятью об империализме прошлого. Слишком много политизированных людей сегодня в каждой нации с
* Weinberg Albert К. Manifest Destiny: A Study of Nationalist Expansionism in American History. Gloucester, Mass.: Smith, 1958. См. также: Horsman Reginald. Race and Manifest Destiny: The Origin of American Racial Anglo-Saxonism. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1981.
радостью воспримут завершение исторической миссии Америки вести за собой мир.
Американскими историками культуры была проделана большая работа по выявлению истоков подобного стремления к мировому господству, а также способа, каким это стремление преподносится миру в приемлемых формах. Ричард Слоткин в своей книге «Обновление через насилие» утверждает, что базовым опытом для американской истории послужили продолжительные войны с американскими индейцами, что в свою очередь порождает образ американцев не как обыкновенных убийц (как их расценивает Д. Г. Лоуренс), но как «новую расу людей, свободных от омраченного грехом наследия человека, охотников, исследователей, пионеров и искателей, стремящихся к всецело новым и незамутненным отношениям с чистой природой».* Подобный образный ряд присутствует в литературе XIX века, достигая наиболее яркого воплощения в «Моби Дике» Мелвилла, где, как утверждают С, Л. Р. Джеймс и В. Дж. Кирнан, рассматривая ситуацию из неамериканской перспективы, капитан Ахав — это аллегорическое представление всемирного американского квеста. Он одержим, неодолим, не знает преград, всецело захвачен собственным риторическим оправданием и чувством космического
ieie
символизма.
* Slotkin Richard. Regeneration Through Violence: The Mythology of the American Frontier, 1600—1860. Middletown: Wesleyan University Press, 1973. P. 557. См. также продолжение этой работы: Slotkin Richard. The Fatal Environment: The Myth of the
Frontier in the Age of Industrialization, 1800—1890. Middletown: Wesleyan University Press, 1985.
** James C. L. R. Mariners, Renegades and Castaways: The Story of Herman Melville and the World We Live In. 1953; new ed. London: Allison & Busby, 1985. P. 51 and passim. См. также: Kiernan. America. P. 49—50.
Никто не стремится преуменьшить великое произведение Мелвилла и низвести его до уровня всего лишь декорации событий в реальном мире. Кроме того, и сам Мелвилл весьма критически относился к тому, что вытворял Ахав как американец. Тем не менее, факт заключается в том, что на протяжении XIX столетия США действительно территориально расширялись, зачастую за счет туземных народов, и со временем установили гегемонию над всем Северо-Американским континентом и прилегающими к нему территориями и морями. Заморский опыт XIX века охватывал пространство от побережья Северной Африки до Филиппин, Китая, Гавайев и, конечно же, распространялся на весь Карибский регион и Центральную Америку. Основная тенденция заключалась в том, чтобы расширять и углублять контроль далее и не тратить слишком много времени на рефлексию по поводу целостности и независимости Других, для кого американское присутствие было в лучшем случае сомнительным благом.
Исключительным, но в то же время и типичным примером умысла американцев могут служить отношения Гаити и США. Как отмечает Дж. Майкл Дэш в работе «Гаити и Соединенные Штаты: национальные стереотипы и литературное воображение», почти с того самого момента, когда Гаити в 1803 году получила независимость в качестве республики чернокожих, американцы пытались представить ее как своего рода пустое пространство, которое они могли бы наполнить своими идеями. Аболиционисты, говорит Дэш, видели в Гаити не целостную страну, но просто место, куда переселяют освобожденных рабов. Позднее остров и его народ стали воплощением дегенерации и, конечно же, расовой неполноценности. Соединенные Штаты оккупировали остров в 1915 году (и Никарагуа — в 1916 году) и установили там туземную тиранию, усугубленную почти отчаянным состоянием дел.* А когда в 1991—1992 годах тысячи гаитянских беженцев пытались попасть во Флориду, большинство из них было насильно возвращено.
Мало кто из американцев так уж сильно переживал за Гаити или за Ирак, коль скоро кризис, связанный с реальной интервенцией их страны, завершился. Поразительно, но несмотря на межконтинентальный масштаб и действительно различные составляющие, американское доминирование носит островной характер. Внешнеполитическая элита не имела долгосрочных традиций непосредственного управления за океаном, как это было в случае англичан или французов, так что внимание американцев работает в режиме спурта: вслед за массовыми всплесками риторики и гигантскими ресурсами, которые щедро льются куда-то (во Вьетнам, Ливию, Ирак, Панаму), наступает практически полное молчание. И вновь читаем у Кирнана: «Более разнородная, чем Британская империя, новая гегемония еще менее способна выработать какую-то последовательную программу действий, отличную от самого твердолобого отрицания. А потому она готова позволить навязать себе планы извне, будь то со стороны директоров компаний или секретных аген-