6. Религиозно-культурный процесс в СССР представлял собой паразитический симбиоз религиозного фундаментализма и секулярного редукционизма. Институционная или публичная религия была если не уничтожена, то в максимальной степени маргинализирована, а ее место было занято государственной идеологией, концептуально антирелигиозной, но архетипически фундированной византийско-московской моделью соотношения религии и власти. Ностальгия по советскому прошлому, свойственная части населения постсоветской России, архетипически близка установке на мифологизирующую романтизацию дореволюционной, т. е. имперско-православной России.
7. Современное российское общество мультиконфессионально, включая атеистический сегмент и агностиков, и в еще большей степени многонационально. Культурообразующая функция Православия носит в большей степени инерционный, нежели новаторский характер. Тема православного возрождения страны, активно муссировавшаяся в конце прошлого века, в начале нынешнего столетия обрела статус одного из возможных сценариев, но не более того. Принципиально новым фактором развития российского общества стала такая включенность в мировые процессы, которая по своей системности радикально превосходит советский и добольшевистский уровни.
8. Директивная модель управления социумом, включая религиозные группы в его составе, в условиях перехода от индустриального к постиндустриальному и далее к информационному обществу обречена на системное отставание. Выход – в повышении меры синергийности субъектов социокультурной жизни. Пространство культуры представляет собой среду, в которой взаимодействуют различные религиозные структуры и установки. Если это взаимодействие не опосредуется культурной традицией, связанной с пониманием другого не только как чужого, но и как близкого, то возникает взрывоопасная ситуация отождествления религии и политики. Для такой страны как Россия культура межконфессиональных отношений выступает необходимым условием стабильного социального развития.