и его пред лицо Господа и развернули большой свиток с записью всех его грехов. Обвинители заявили, что «по праву они должны его получить», но вмешалась дева Мария, представившая маленький свиток с записью его добрых дел, правда, немногочисленных и ничтожных. Было решено подвергнуть оба свитка взвешиванию, но святая Дева сняла с весов список злых дел и вручила его клирику, велев ему очиститься посредством исповеди. Таково видение этого грешника. Может быть, то была игра его воображения, порождение нечистой совести? Нет, ибо монах Гильберт из Кентербери, поведавший эту историю, утверждает, что ему известно, где хранится свиток (LE, N 51. Ср. SL, 51). Неправедный судья умер и предстал пред Страшным судом. Господь решил: поскольку он много раз выносил пристрастные и несправедливые приговоры, пусть идет к предателю Иуде. Однако благодаря мольбам святого Прейекта и ходатайству Богоматери был он возвращен к жизни — ему даровали для покаяния тридцатидневный срок (LE, 173).
Господь предостерегает от смерти во грехе, гласит другой «пример». Некий майнцский епископ предстал во сне пред господним судом, и ангелы обвиняли его в разных преступлениях; затем и святая Дева обвинила его в богохульстве и непочтительных выражениях. Тут же был вынесен приговор: если не исправится, на третий день будет обезглавлен и брошен в зловонный пылающий колодец вплоть до судного дня. Об этом видении епископ поведал своим капелланам, и они осмеяли его: одни только старухи доверяют снам. Несчастный поддался их уговорам и пренебрег видением, но на третий день, разгуливая в раздумье, упал, да так, что у него отлетела голова (Klapper 1914, N 13). Итак, на суде Господа ему была дарована трехдневная отсрочка; далее, ему угрожали муки в некоем колодце (в аду?) вплоть до судного дня, когда состоится окончательный суд. Налицо явное удвоение божьего суда: он состоится немедленно, но будет и суд «в конце времен».
Страшный суд уже происходит для многих грешников, но милосердие Судии так велико, что тем из них, кто готов покаяться, понести епитимью и изменить свое поведение, может быть дана отсрочка, и даже из Высшего трибунала возможно возвращение души в тело. Еще не все потеряно, — но лишь при условии, что грешник примирится с церковью. В противном случае отсрочка бесполезна, и приговор вступит в силу, хотя бы и после некоторой задержки. Так случилось с богатым бюргером из Рейнфельда Боксхирном. Он увидел сон, который глубоко его потряс. Он оказался на обширном поле вместе со многими другими людьми перед Иисусом Христом, восседающим «как в судный день». Когда Судия завидел приблизившегося Боксхирна, Он ужасным голосом вскричал: «Боксхирн заслуживает смерти, и Я должен приговорить тебя к аду». Грешник осмелился спросить, чем он оскорбил Господа. Ответ гласил: много добра получил он от Творца, но не пожелал ничего дать ни за упокой души родственников, ни богу в лице нищих. Боксхирн взмолился о том, чтобы ему даровали отсрочку для покаяния, и Господь отослал его к приходскому священнику получить наставление и исправиться. Пробудившись, Боксхирн умолчал о видении и лишь после двенадцати недель тяжкой болезни открылся жене. Но так как он не покаялся, то вскоре увидел, «и уже не во сне, а воочию» беса, который намеревался его сжечь. Несчастный сообщил об этом своим ближним и приказал им бежать прочь, чтобы пламя, которое зажег этот «предатель» (tausserlin, id est deceptor), не сожгло бы и их. И тут завершилась его жизнь. С присущей ему скрупулезной фактичностью Рудольф Шлеттштадтский добавляет: «Случилось сие в одна тысяча двести восемьдесят восьмом году» (НМ, N 22)[77].
Итак, Боксхирн предстал пред Страшным судом, на котором судили многих, а не его одного. Тем не менее оказывается возможной отсрочка, предполагающая в дальнейшем пересмотр приговора, если грешник исправится и понесет наложенную духовным лицом епитимью. Суд, как кажется, общий, но Боксхирн погибает индивидуально. Господний суд явно двоится в сознании проповедника.
Других грешников пребывание на Страшном суде повергает в полнейшее отчаянье, так что они не видят смысла в исповеди и искуплении грехов, будучи уверены в том, что для них все уже кончено. В «Liber exemplorum» содержится пересказ отрывка из «Церковной истории народа англов» Бэды Достопочтенного (НЕ, V: 14). Бэда знал монаха, занятого ремеслом и пренебрегавшего молитвами и церковными службами; он был привержен пьянству и другим радостям суетной жизни. При смерти он поведал монастырским братьям, что видит открытым ад и Сатану во глубине Тартара вместе с Каиафой и другими убийцами Христа. «Подле них вижу я место вечного проклятья, приготовленное, увы, для меня несчастного». Услыхав это, монахи стали уговаривать его поспешить с покаянием, но он в отчаянье отвечал: «Теперь уже нет времени для покаяния (у Бэды: „изменять образ жизни“), ибо знаю я, что приговор мне уже вынесен». Так он и скончался без искупления, тело его было похоронено в самом дальнем углу монастыря, и никто не осмелился отслужить мессы или петь псалмы, и даже помолиться за него (LE, N 155). Страшный суд свершился еще до того момента, когда этот грешник испустил дух.
Чтение exempla оставляет впечатление полной неясности: произойдет ли Страшный суд, согласно Писанию, в самим богом исчисленном будущем, когда история человечества завершится, или же он близок, вот-вот наступит, о чем возвещают многие проповеди и пророчества? Или он вообще уже свершается, о чем неопровержимо свидетельствуют рассказы лиц, побывавших на том свете? Наши «примеры» не исключают ни одной из возможностей. Нелегко ответить на вопрос о том, когда происходит осуждение грешников — на Страшном суде или непосредственно при их кончине, читая следующий «пример». В 1310 году в Норичском диоцезе закосневшему в грехах купцу явился в видении распятый Христос, который призвал его к покаянию. Купец отвечал, что грехи не позволяют ему просить прощенья. Разгневанный Судия бросил грешнику в лицо кровь и кусок плоти из своих ран: «Пусть в судный день сие послужит свидетельством против тебя. Я предложил тебе милосердие, но ты не пожелал принять его, а потому да будешь ты обречен на вечные муки». Пробудившись, купец воскликнул: «Проклят я» — и умер (SL, 20). Итак, с одной стороны, отказ принять покаяние и с ним божье милосердие послужит обвинением против грешника на Страшном суде. Суд состоится, следовательно, когда-то в будущем. С другой стороны, Христос, названный здесь judex iratus (гневный Судия), выступает именно в этой функции в момент смерти купца. Он уже осуждает его на вечное проклятье, и так это несчастный и понял.
62
Дьявол уносит душу грешника в ад. Роспись в церкви в Торпо, Норвегия. 13 в.
63
Конец света: трубящий ангел и птица, пожирающая луну, солнце и звезды. Миниатюра из Сен-Северского Апокалипсиса
Может показаться, что указанные альтернативы — ложные, что они существуют лишь для современного исследователя, тогда как средневековый человек знал, что на том свете царит вечность, вследствие чего нет противоречия или несообразности в том, что Суд происходит и в настоящее время и состоится в «конце времен». Смерть переводила душу человека из времени в вечность, и здесь все временные категории утрачивают силу. Однако подобная постановка вопроса ошибочна. Перед нами трудность, с которой мысль встретилась именно в средние века. Разумеется, не мысль рядовых верующих, сознание которых было слабо восприимчиво как к ходу времени, так и к противоречию, но мысль образованных людей, прошедших схоластическую выучку, знакомых с логикой и имевших вкус к различению понятий. XIII век — эпоха великих схоластов и теологов, осваивавших наследие Аристотеля, и не приходится отказывать в логичности и склонности к анализу богословских тонкостей их современникам-проповедникам, компиляторам «примеров», среди которых были ученые прелаты, инквизиторы и усердные читатели древних и новых авторов.
Я хочу подчеркнуть, неясность относительно того, когда происходит Страшный суд, в настоящем или в будущем, существовала в сознании средневековых ученых людей и представляла для них немалые трудности. В «Зерцале мирян», компиляции «примеров» конца XIII века, рассказано об известном парижском клирике канцлере Филиппе, авторе гимна в честь пресвятой Девы. Знакомый епископ просил умирающего Филиппа явиться ему с того света и поведать, каково его положение (такой мотив: договоренность между друзьями о том, что умерший первым подаст другому весть из потустороннего мира о состоянии его души, — был распространен в «примерах»). Филипп явился: по его словам, он в аду. Явился он и во второй раз и сообщил причины своего осуждения: во-первых, злоупотребление бенефициями; во-вторых, то, чему он учил и о чем проповедовал, было продиктовано скорее жаждой похвалы и мирской славы, нежели любовью к Богу; о третьей причине он умолчал, но, видимо, то было его невоздержание. Филипп добавил, и это — наиболее интересное из его посмертных заявлений, что «в тот самый час, когда он был препровожден в ад, состоялся судный день (diem judicii instetisse) из-за бесчисленности осужденных, кои тогда же были отправлены в ад». Епископ возразил ему: «Дивлюсь я тому, что ты, человек исключительной образованности, такое полагаешь, ибо предреченный Писанием судный день еще не наступил». А покойник в ответ: «Из всей образованности, коей я обладал, пока был жив, не осталось у меня и единой йоты» (SL, 39)[78].
Свидетельство это чрезвычайно важно. Здесь сопоставлены две различные точки зрения относительно капитальнейшего для средневекового человека вопроса: к какому времени относить Страшный суд, к настоящему или к будущему? Епископ, выспрашивающий канцлера Филиппа, исходит из официального учения церкви, согласно которому Суд состоится в конце истории, неведомо когда имеющем быть; такова буква Писания, и как же ученый муж способен в том сомневаться?! Но догма опровергается опытом. Образованный клирик, попав на тот свет, утратил всю свою «парижскую премудрость», ибо эти знания оказались в вопиющем противоречии с пережитой его душою участью: Страшный суд свершился в час его кончины, и, заметим это, не над ним одним, а над всем бесконечным множеством умерших грешников (кои, заметим и это, чуть ли не все скопом были низвергнуты в геенну). Однако самое главное заключается в отсутствии решения указанной трудности. Автор «примера» не ставит под сомнение показаний Филиппа о том, что судный день наступил. Но остается открытым вопрос: как же понимать евангельское обетование о грядущем судном дне?