но говорить об узнавании состояния, такого, о котором говорится: «Я знаю, что это». Здесь можно удовлетвориться тем, что действительно что-то знаешь.
591. «Я знаю, какой породы этой дерево. Это каштан».
«Я знаю, какой породы это дерево. Я знаю, что это каштан».
Первое суждение звучит более естественно, чем второе. «Я знаю» обычно произносят во второй раз, если хотят особо подчеркнуть достоверность; например, чтобы предупредить возражения. Первое же «я знаю» грубо означает «я могу сказать».
Но в ином случае можно начать с наблюдения «это…», а затем, когда возразят, продолжить: «Я знаю, какой породы это дерево» и тем самым подчеркнуть свою уверенность.
592. «Я могу сказать, что это за… без тени сомнения».
593. Даже когда «я знаю» возможно заменить на «это…», все равно нельзя заменить отрицание одного отрицанием другого.
С «я знаю» в наши языковые игры вводится новый элемент.
21.04.1951
594. Меня зовут Л. В. Если кто-то станет возражать, я незамедлительно укажу на связи с бесчисленными фактами, которые делают это утверждение достоверным.
595. «Но я могу вообразить, что все эти связи никак не соотносятся с реальностью. Почему бы не счесть это положение аналогичным случаем?»
Если я воображу такого человека, я также воображу и реальность, мир, его окружающий; и воображу, как он мыслит (и говорит) вопреки этому миру.
596. Если кто-то скажет мне, что его зовут N. N., будет осмысленно спросить: «А вы не ошибаетесь?» Это допустимый вопрос в данной языковой игре. И ответ на это, утвердительный или отрицательный, также имеет смысл. Конечно, этот ответ тоже может быть ошибочным, то есть возможны случаи, когда он будет ошибочным, но это не лишает вопрос «А вы не…» и ответ «Нет» значимости.
597. Ответ на вопрос: «А вы не ошибаетесь?» придает суждению определенность. Ответ может быть таким: «Не думаю».
598. Но нельзя ли ответить на этот вопрос так: «Я опишу случай, и вы сами решите, могу ли я ошибаться»?
Например, если возникает вопрос о чьем-либо имени, факт может заключаться в том, что этот человек никогда не пользовался своим именем, но прочитал его в каком-то документе; с другой стороны, ответ может быть таким: «Я ношу это имя всю жизнь, меня так называют все вокруг». Если это не тождественно фразе: «Я не могу ошибаться», тогда последняя вообще не имеет значения. Тем не менее она очевидно указывает на весьма важное различие.
599. К примеру, можно описать достоверность суждения, что вода закипает при температуре около 100 °C. Это не суждение, которое я некогда слышал (наподобие мимолетного упоминания). Я сам проводил эксперимент в школе. Суждение относится к числу элементарных суждений из учебников, которым в этом отношении можно доверять, поскольку… Можно привести возражения против этого, которые покажут, что люди склонны считать достоверным то-то и то-то, что в дальнейшем, по моему мнению, оказывается ложным. Но довод бессмысленен. Говорить: в конце концов мы лишь добавляем основания, которые полагаем основаниями, значит не говорить ничего.
Я верю, что в основе этого лежит непонимание природы наших языковых игр.
600. Какие у меня есть основания доверять учебникам по экспериментальной физике?
У меня нет оснований им не доверять. И я им доверяю. Я знаю, как пишутся такие книги – скорее, верю, что знаю. Я располагаю некоторыми доказательствами, но их немного, и они не составляют системы. Я что-то слышал, видел и читал.
22.04.1951
601. Всегда существует опасность возжелать найти значение выражения, изучая само выражение и состояние рассудка, в котором человек его использует, вместо того, чтобы обратиться к изучению практики. Вот почему столь часто повторяют выражение самим себе; как если бы человек хотел найти то, что ищет, в самом выражении и в ощущении, которое оно создает.
23.04.1951
602. Как мне сказать: «Я верю в физику» или: «Я знаю, что физика истинна»?
603. Меня учили, что при таких-то условиях происходит то-то. Это выяснилось посредством нескольких экспериментов. Не то чтобы это что-то доказывало, если бы эксперименты не сочетались с другими, образуя своего рода систему. То есть люди проводят эксперименты не просто с падением тел, но и с сопротивлением воздуха, и прочие.
Но в итоге я полагаюсь на результаты этих экспериментов или на сообщения о них. Я не испытываю сомнений, действуя согласно им. И разве это доверие себя не оправдывает? Насколько я могу судить – вполне.
604. В суде утверждение физика, что вода закипает при температуре около 100 °C, будет принято безусловно.
Если я усомнюсь в этом, как мне его опровергнуть? Самому провести эксперимент? И что он докажет?
605. Но что, если утверждение физика не важно, что, если опираться на него столь же абсурдно, как на испытание огнем?
606. Что в моем понимании некто ошибается, не может служить основанием для допущения, что и я ошибаюсь. Но не основание ли это для допущения, что я могу ошибаться? Это не основание для неуверенности в рассуждениях и действиях.
607. Судья может даже сказать: «Это истина, насколько человек может ее постичь». Но что этим будет сказано? («Вне всяких сомнений»?)
608. Неверно ли опираться в действиях на суждения физики? Хочу ли я сказать, что у меня нет твердых оснований для этого? Не это ли мы называем «надежным основанием»?
609. Допустим, мы знакомы с людьми, которые не считают это основанием. Как мы себе это представляем? Вместо физика они могут обратиться к оракулу. (И тогда мы сочтем их дикарями.) Ошибочно ли для них обращаться к оракулу и следовать его советам? Если мы скажем, что неверно, не воспользуемся ли мы своей языковой игрой как базой для нападения?
610. И вправе ли мы нападать? Разумеется, имеется множество лозунгов в поддержку наших действий.
611. Где сталкиваются два принципа, между которыми невозможно согласие, там каждый готов объявить противника глупцом и еретиком.
612. Я говорю, что буду «сражаться» с другим, но не дам ли я ему основания для схватки? Конечно, но насколько надежные? За причиной следует убеждение. (Представьте себе миссионеров, обращающих дикарей.)
613. Если я скажу: «Я знаю, что вода в котелке на газовой горелке не замерзнет, а закипит», это «я знаю» будет вполне оправданным. «Если я знаю что-либо, я знаю и это». Или я знаю с большей достоверностью, что человек напротив меня – мой старый друг такой-то? И как это сочетается с суждением, что я вижу двумя глазами и увижу их, если посмотрюсь в зеркало? Я не знаю наверняка, что ответить. Но все же между этими случаями имеется различие. Если вода на огне замерзнет, я, конечно, изумлюсь, но предположу некий фактор, о котором не знаю, и, быть может, оставлю изучать его физикам. Но что заставит меня усомниться в личности N. N., с которым я знаком многие годы? Здесь сомнение тянет за собой все остальное и швыряет мир в хаос.
614. То есть: если мне твердят со всех сторон, что этого человека зовут иначе, нежели я всегда знал (слово «знал» я использую намеренно), в этом случае меня лишают всех оснований для моих суждений.
615. Значит ли это: «Я могу рассуждать лишь постольку, поскольку в мире все устроено так-то (иначе, таким-то образом)»?
616. Почему не может быть немыслимо, что я прав, вопреки множеству фактов?
617. Конкретные события поместили меня в позицию, в которой я не могу долее продолжать прежнюю языковую игру.
В которой я лишаюсь уверенности в игре.
В самом деле, не очевидно ли, что возможность языковой игры определяется фактами?
618. В этом случае может показаться, что языковая игра должна «показывать» те факты, которые делают ее возможной. (Но все обстоит не так.)
Тогда можно сказать, и что известная регулярность событий делает возможной индукцию? «Возможной» значит, разумеется, «логически возможной».
619. Могу ли я сказать: даже при возникновении нерегулярности в естественном ходе событий это не должно выбить меня из седла? Я могу делать выводы, как и прежде, но называть ли это «индукцией» – другой вопрос.
620. В конкретных обстоятельствах говорят: «Можете положиться на это»; и данное утверждение может иметь или не иметь оправдание в повседневном языке, а также считаться обоснованным, когда не сбывается предсказанное. Существует языковая игра, в которой используется это утверждение.
24.04.1951
621. Если бы мы обсуждали анатомию, я мог бы сказать: «Я знаю, что от мозга отходят двенадцать пар нервов». Я никогда не видел эти нервы, и даже специалист наблюдал их лишь на нескольких образцах. Зато здесь слово «знать» использовано корректно.
622. Но как корректно использовать слово «знать» в контексте, который упоминает Мур, по крайней мере, в конкретных условиях? (В самом деле, я не знаю, что значит «я знаю, что я человек». Но даже это может иметь смысл.)
Ведь для всех этих предложений я могу вообразить ситуации, когда они станут элементом языковой игры и тем самым утратят все, что в них поразительного с философской точки зрения.
623. Странно, что в подобном случае я всегда испытываю желание сказать (пусть и ошибочно): «Я знаю это – насколько вообще человек способен это знать». Это некорректно, но в том скрывается некая истина.
624. «Можете ли вы ошибаться насчет того, что этот цвет называется по-английски зеленым?» Моим ответом на такой вопрос будет только: «Нет».
Если я скажу: «Да, всегда есть возможность ошибиться», это не будет значить ничего.
Ведь разве это название незнакомо другим? И откуда оно известно мне?
625. Но значит ли это, что немыслимо, чтобы слово «зеленый» возникло благодаря оговорке вследствие минутной утраты ясности сознания? Разве нам неведомы подобные случаи? Можно также сказать другому: «Возможно, вы допустили ошибку». Это сводится к: «Подумайте еще раз». Но эти меры предосторожности имеют смысл, только когда они конечны.